Зимних Дел Мастер

— Ммм? — сказал Билли Подбородище, глядя вверх. Он поймал снежинку.

— Я рек — карга замуж пойдет за того, за кого возжелает, так?

Билли уставился на снежинку.

— Билли? — спросил Роб.

— Что? — отозвался Билли, с таким видом, будто только очнулся. — О… да… Как мыслишь, не возжелает ли она за Зимового пойти?

— Зимового? — спросил Роб. — Он не может жанится ни на ком. Он как дух — что ему в том?

— Он танцевала с ним. Мы все то зрели. — ответил Билли, ловя другую снежинку и изучая ее.

— Да то всего лишь девичьи шалости! А к тому же, с чего бы карге о нем и вовсе помышлять?

— У меня есть догадка, — медленно произнес гоннагль, наблюдая за снежинками, кружащимися в воздухе. — Что Зимовой изрядно о нашей карге помышляет…

Глава четвертая. Снежинки

Говорят, что не бывает двух одинаковых снежинок, но кто в последнее время это проверял?

Снег бесшумно валил в темноте. Он скапливался на крышах, легко касался ветвей деревьев и с тихим шорохом покрывал землю. От него остро пахло свежестью.

Матушка Ветровоск всегда проверяла снег. Она стояла в дверном проеме, освещенная пламенем свечи, и ловила снежинки на лопату.

Беленький котенок наблюдал за снежинками. Наблюдал и только — не гонялся за ними, не ловил лапкой, но смотрел очень пристально на то как снежинка, кружась, опускалась на землю. Он еще немного смотрел на нее, пока не становилось ясным, что забава закончилась, тогда он поднимал голову и выбирал другую снежинку.

Его звали Ты. Так и звали, обращаясь к нему — «Эй Ты! Ну-ка прекрати!» и «Ах Ты! Брысь отсюда!». Когда дело касалось имен, Матушка Ветровоск особо не вымудрялась.

Матушка посмотрела на снежинки и улыбнулась своею не-слишком-приятной улыбкой.

— Иди-ка Ты домой. — сказал она и закрыла дверь.

Мисс Тик сидела перед очагом и дрожала. Очаг был не слишком большим — только чтобы готовить еду. Но из маленького горшка, стоящего на углях, пахло беконом и гороховым пудингом, а рядом с ним стоял горшок побольше, откуда доносился аромат курицы. Курица не часто перепадала мисс Тик и потому, ее согревала надежда.

Надо сказать, что мисс Тик и Матушка Ветровоск недолюбливали друг друга. Со старшими ведьмами такое часто бывает. Можно было понять, как они друг к другу относятся по тому, насколько исключительно вежливы они были.

— Снег в этом году ранний, госпожа Ветровоск. — сказала мисс Тик.

— И в самом деле, мисс Тик, — ответила Матушка Ветровоск. — И весьма… занятный. Вы его не рассмотрели?

— Да что я снега не видела, госпожа Ветровоск. — сказала мисс Тик. — Мело всю дорогу. Мне даже пришлось толкать почтовую карету! Насмотрелась на него до конца жизни. Однако, что мы будем делать с Тиффани Болит?

— Ничего, мисс Тик. Еще чаю?

— Мы за нее отвечаем.

— Нет. Она отвечает сама за себя, раз и навсегда. Она ведьма и она танцевала Зимний Танец. Я за ней наблюдала.

— Я уверена, она не понимала, что делает. — сказала мисс Тик.

— Как можно танцевать и не понимать, что ты делаешь?

— Она еще маленькая. Может она так разволновалась, что ноги сами плясать пошли. Она ведь не знала, что происходит.

— Ей не мешало бы узнать. — ответила Матушка Ветровоск. — Ей не мешало бы послушать.

— Я уверена, вы-то всегда делали то, что вам говорили, когда вам было почти тринадцать. — сказала мисс Тик, позволив себе лишь налет сарказма.

Какую-то долю секунды Матушка Ветровоск разглядывала стенку. Потом она ответила. — Нет. Я делала ошибки. Но я не искала оправданий.

— Разве вы не хотите помочь ребенку?

— Я помогу ей помочь себе самой. Я всегда так поступаю. Она втанцевала себя в старейшую историю в мире и единственный способ выбраться из нее, это пройти весь путь до конца. Это единственный способ, мисс Тик.

Мисс Тик вздохнула. Истории, подумала она. Матушка Ветровоск верит, что все в мире построено на историях. Ну что же, у каждого из нас есть свои маленькие странности. За исключением меня, разумеется.

— Да, конечно. Только она слишком… нормальная. — вслух сказала мисс Тик. — Учитывая, что она сделала, я хочу сказать. И слишком много думает. И вот сейчас, когда она привлекла к себе внимание Зимних Дел Мастера…

— Она очаровала его. — сказала Матушка Ветровоск.

— Это станет большой проблемой.

— Которую она должна будет решить.

— А если она не справится?

— Значит, она не Тиффани Болит. — твердо ответила Матушка. — Oна сейчас пребывает в Истории, но сама того не знает! Поглядите на снег, мисс Тик. Говорят, что нет двух одинаковых снежинок. Но как можно быть увереным в этом? Они себя умниками считают, кто так говорит. Я всегда хотела вывести их на чистую воду! И я это сделала! Выйдете наружу и поглядите на снег. Взгляните на снег, мисс Тик! Все снежинки одинаковые!

Тиффани услышала стук и с трудом распахнула крошечное окошко спальни. На подоконнике густым слоем лежал снег, мягкий и пушистый.

— Не хотели тя будити. — сказал Роб Всякограб. — Но Ужасен Велик Билли рек, что треба те поглядать на сие.

Тиффани зевнула. — На что мне надо посмотреть?

— Улови снежинку. — ответил Роб. — Да не рукой — потают они.

В темноте Тиффани попыталась нащупать своей дневник на столе. Его не было. Она поглядела на пол, вдруг он упал. Роб Всякограб чиркнул спичкой и зажег свечу, и вот он здесь — дневник, как будто всегда тут лежал. Только, как она заметила, он был подозрительно холодным на ощупь. И Роб выглядел совершенно невинным, что было верным признаком вины.

Тиффани отложила распросы на потом и выставила дневник в окно. Снежинки упали на его обложку и она поднесла его поближе к глазам.

— Они выглядят как обычные… — начала было она и остановилась, а затем сказала. — О, нет… Это какой-то фокус!

— Айе? Да, можно и так назвати. — ответил Роб. — Но то его трюк, вишь ли.

Тиффани уставилась на летящие снежинки, освещенные пламенем свечи.

Каждая из них была Тиффани Болит. Крошечной, замороженной, сверкающей Тиффани Болит.

Внизу мисс Тенета громко рассмеялась.

В дверь спальни, расположенной в башне замка, яростно стучали дверным молотком. Роланд де Чаффлей (да, так его звали и не было в том его вины) старательно не обращал на это внимания.

— Чем ты там занимаешься, мальчик? — раздраженно спросил приглушенный голос.

— Ничем, тетя Данута. — ответил Роланд, не поворачивая головы от стола. Одним из преимуществ проживания в замке была возможность без труда запереться в комнате; на его двери было целых три железных замка и два засова, в руку толщиной.

— Твой отец кричит, чтобы тебя привели, слышишь? — сказал другой голос, еще более раздраженный.

— Он обычно шепчет, тетя Араминта. — спокойно сказал Роланд, аккуратно надписывая конверт. — Он кричит только тогда, когда вы напускаете на него доктора.

— Это для его же собственного блага!

— Но он кричит. — повторил Роланд и лизнул отворот конверта.

— Ах ты неблагодарный малчишка! Мы тебя измором возьмем! Или прикажем стражникам выбить дверь!

Роланд вздохнул. Замок построили люди, которым выбитая дверь пришлась бы не по вкусу и поэтому всем, желающим ее выбить, придется тащить таран по узкой спиральной лестнице, наверху которой не было достаточно места, чтобы развернуться. И после всего этого, они будут вынуждены разносить дверь толщиной в четыре доски и сделанной из столь древнего дуба, что он был подобен железу. Даже один человек месяцами мог оборонять эту комнату, при условии, что провизии у него было достаточно.

Роланд слышал, как ворчали его тетушки, спускаясь из башни, и как стучали их туфли. Затем он услыхал, как они начали кричать на стражников.

Пользы от этого было мало. Сержант Робертс и его стража[3] с раздражением принимали приказания от тетушек. Хотя все знали, что если барон умрет до того, как Роланду исполнится двадцать один год, по закону тетушки будут управлять поместьем до совершеннолетия Роланда. Тем не менее, хотя барон и был очень сильно болен, он еще не умер. Не очень благоприятные времена для не выполнения приказов, которые казались им неподходящими, но сержант и его ребята спасались от гнева тетушек, притворяясь, глухими, тупыми, забывчивыми, рассеянными, больными, бестолковыми или — как, например, Кевин — иностранцами.

3

Кевин, Невил и Тревор