Лойс

– Кто это, интересно, научил мою девочку хамить матери? – спросила она сухим тоном. – Ответишь или мне попросить отца задать тебе этот вопрос?

Лойс отлично знала, как отец умеет спрашивать, именно поэтому она предпочитала отвечать еще до того, как он задаст вопрос. Это значительно упрощало ей жизнь в этом доме, но все, же не делало ее хоть чуточку счастливой.

– Прости, – выдавила из себя Лойс и еле-еле встала со стула. Тело еще болело от вчерашней тренировки, которая продолжалась до трех часов ночи, и оттого руководить им было чертовски сложно.

– Я, конечно, не услышала искренности в твоем голосе, – сказала миссис Грант, – ну, да ладно. Сегодня у меня хорошее настроение и я могу пропустить это мимо ушей, но только сегодня. Впредь, будь умницей и не огорчай мать.

Лойс слегка качнула головой вперед в знак понимания того, что от нее требовали. Она могла бы еще что-то сказать или спросить, но предпочла помалкивать, так как с раннего детства уяснила, что чем меньше открываешь рот, тем меньше шансов ляпнуть какую-нибудь глупость – значит, меньше шансов быть наказанной.

– Ладно, хватит стоять передо мной, как восковая фигура, – сказала миссис Грант. – Иди, быстро вымой руки и спускайся вниз.

Миссис Грант вышла так же внезапно, как и вошла. Она не удосужилась спросить, как дела у ее дочери или как прошел ее день, есть ли у нее какие-нибудь проблемы или переживания. Зачем? Миссис Грант никогда этого не делала и очень этим гордилась. Она, как и ее супруг, считала, что чем больше лелеять свое дитя, тем более бесполезным оно вырастет. Исходя из этого, можно с уверенностью сказать, что Лойс не перепало ни капельки, ни тепла, ни ласки, ни простого доброго отношения. Иногда так бывает. Печально, конечно, но, иногда бывает.

Когда Лойс вошла в кухню, за столом ее ждала уже недовольная семья. Лойс, научившаяся определять «погоду в доме» даже по положению бровей отца, сразу заметила его хитрый прищур и поняла, что дело – дрянь.

– По-твоему, ты имеешь права заставлять нас ждать? – сердито спросил мистер Грант и со звоном бросил вилку на пол. – Подними.

Лойс привыкла к подобному поведению родителей, поэтому особо не удивилась. Сжав посильнее челюсти, Лойс быстро наклонилась и подняла вилку.

– Вымой и дай мне, – снова скомандовал мистер Грант, на лице которого появилась издевательская улыбка.

Лойс даже не думала о том, чтобы возразить. На столе ее ждал горячий ужин – первый за три дня и лишиться его сейчас, когда он так близко она не могла. На три дня Лойс была оставлена без ужина за то, что не успела вымыть посуду к возвращению родителей после очередного посещения концерта, куда те предпочитали ходить только вдвоем. Скорее всего, в какой-нибудь другой семье на это не обратили бы даже внимание, но только не в семье Грант, где порядок строго контролировался и был более чем обязательным.

Лойс помыла вилку и положила перед отцом.

– Спасибо, – сказал мистер Грант и указал дочери на стул. Это означало, что Лойс может приступить к еде.

Осторожно садясь на свое место, Лойс мысленно уговаривала себя не набрасываться на еду, дабы не дай Бог не показаться родителям голодной. Мистер Грант не терпел спешки в еде, так как быстро поглощающие пищу люди, сильно напоминали ему свиней.

За столом образовалась тишина. Супруги Грант, привыкшие кушать в тишине игриво переглядывались, совершенно не замечая дочь. Только Лойс знала – одно ее неверное движение или действие и за «мирным» столом разразиться буря.

– Много не ешь, – обратился мистер Грант к дочери, – а то снова будешь тренироваться как дохлая муха. Мне не нужна дочь, которая ни на что не способна.

Кусочек мяса прошел по горлу Лойс как клубок наждачной бумаги, но она сделала вид, что слова отца вполне справедливы. Труднее всего было не выдать свое раздражение телодвижениями – не сжать кулаки, не сжимать челюсти, не хмурить брови, не делать резких или нервных выпадов и так далее. Взрослые не могут попасть в голову подростка, но легко могут расшифровать его настроение, ссылаясь на «язык тела» и Лойс уяснила это давно.

– Знаешь, дорогой, наша дочь была гораздо разговорчивее наверху, – сказала миссис Грант и хищно улыбнулась.

В этот момент рука Лойс слегка дрогнула, что естественно не осталось не замеченным.

– Правда? – наигранно спросил мистер Грант, и Лойс физически почувствовала, что ее ангел-хранитель снова отлучился.

– Она сказала, что уже давным-давно все знает, – усмехнулась миссис Грант. – Намекала мне, что уже не нуждается в моих напоминаниях.

Лойс притихла – не столько от испуга, сколько от непонимания. Она искренне не понимала, для чего мать постоянно устраивает эти ссоры и провоцирует отца на грубое отношение в адрес их же общей дочери.

– Ну что, Лойс, прокомментируешь слова матери? – спросил мистер Грант и пристально посмотрел на дочь.

– Я уже извинилась за это, – ответила Лойс и, отложив столовые приборы, приготовилась к скандалу, который не всегда ограничивался только нравоучениями.

– За что конкретно ты извинилась? – не унимался мистер Грант, который увидел возможность в очередной раз проверить дочь на прочность.

– За грубость, – снова ответила Лойс и напряглась всем телом. И не зря.

Мистер Грант суровым взглядом оглядел дочь с головы до ног, потом встал из-за стола и вплотную приблизился к ней.

– За грубость у нас в семье не только не кормят, но еще и наказывают, – сказал он, а потом толкнул Лойс с такой силой, что та слетела со стула.

От удара об пол и без того болевшее тело Лойс как будто захрустело. Зная, что отец не потерпит жалкого нытья, Лойс не дала себе заплакать.

– Марш отсюда! – крикнул мистер Грант.

– И через пятнадцать минут, чтобы была в спортзале в полной боевой готовности, – добавила миссис Грант. – Если не успеешь…

– Тогда ты скинешь меня со стула? – неожиданно даже для самой себя задала вопрос Лойс. Он прозвучал грубо и довольно решительно.

Уже через пару секунд она сильно об этом пожалела, но, как говорят философы – нельзя повернуть время вспять. Если бы Лойс пересилила себя и промолчала, как делала практически всегда, то и этот вечер мог бы быть вполне сносным, но сегодня ей почему-то это не удалось.

– Ах ты, чертова девка! – выкрикнула взбесившаяся миссис Грант. – Мы с отцом тратим на тебя свое время и силы, а ты неблагодарное создание смеешь так разговаривать!

Лойс еще не успела до конца подняться с пола, а увидев бешеные глаза матери, подумала, что может пока вообще не стоит вставать. Лежа на полу, есть шанс хоть как-то сгруппироваться, чтобы было не так больно.

Миссис Грант как будто прочитала мысли дочери и решила не смаковать момент наказания. Она подскочила к Лойс и, размахнувшись, отвесила ей слишком звонкую пощечину.

В какой-то момент Лойс показалось, что голова у нее отлетела целиком. На глазах выступили слезы, те самые, которые так ненавидел мистер Грант, но в этот раз это были какие-то странные слезы. Они были не только от боли, которую ей друг за другом причинили те, кто должен был от нее оберегать, но еще и от невыносимой обиды. Тот, кто хоть как-то знаком с подобным обращением, наверняка знают, что получить пощечину от родной матери в сто раз унизительнее, чем от кого бы то ни было.

Собрав последние силы, Лойс встала с пола и вышла из кухни. Не передать, что творилось в ее душе, пока она шла к себе в комнату. Тут были и страх и боль, смятение и сожаление, горечь и печаль, а так же почему-то ставшее привычным, нежелание задерживаться в этой жизни ни на минуту.

– Не плачь! Не смей реветь! – уговаривала себя Лойс стоя возле окна в своей унылой комнате. – Соберись, в конце концов! День еще не кончился…

Она знала, что если не окажется в спортзале ровно через пятнадцать минут, то этот день станет еще хуже, чем он есть на данном этапе. Стараясь как можно быстрее успокоиться, Лойс обняла себя двумя руками. Других объятий она не знала, поэтому часто спасалась своими собственными.