Страница 3 из 12
Алекс сосредоточенно поднимает брови и выдаёт:
– Ну, вопрос воды остаётся открытым. Как зациклить её потребление – вот эта проблема делает абсолютную экологичность и экономичность практически недостижимыми. Технически это можно сделать, но есть и этическая сторона вопроса, – улыбается. – Люди не захотят мыться водой, которая до этого побывала в соседском унитазе, пусть даже лабораторный анализ и покажет её полную стерильность.
Мой рот фигурально открывается, нечто сродни шока пропечатывается на моём лице, а Алекс мягко смеётся, окутывая меня облаком доброжелательности:
– Этот дом тестовый, и построен он по моему проекту. Сейчас мы только начали его заселять, чтобы протестировать работу всех систем. Я тоже в нём живу – в маленькой квартире на пятом этаже, – он снова счастливо улыбается. – На самом деле, на пятом самые большие квартиры, а самые маленькие – на четвёртом и далее увеличиваются до первого. Пятый этаж – самый непредсказуемый, будучи крайним, он подвержен больше других охлаждению. Поэтому самые большие квартиры могут оказаться самыми холодными, несмотря на то, что проектом предусмотрены усиленные системы их отопления. Увидим этой зимой! – и вновь он улыбается одной из своих шармовых улыбок.
– Почему на пятом самые большие, я не могу понять? Визуально пятый этаж самый маленький, – вопрошает мой аналитический склад ума.
– Всё дело в планировке, – объясняет Алекс. – Начиная с четвёртого, квартиры зеркально отражают друг друга, то есть находятся напротив. Всего восемь квартир на этаже. На пятом – всего три квартиры на весь этаж. У них же и самые большие террасы.
– Круто, – выдаю и больше ничего не могу сказать.
– Хочешь ко мне в гости?
– А мы уже перешли на «ты»?
– Ну, мне кажется, уже пора, – и вновь улыбка, самая лучезарная из всех, какие я вообще видела в своей жизни.
«Хочет очаровать меня и соблазнить, самонадеянный аристократ», думаю:
– Подозреваю, что в гости как–то неуместно. Особенно, если мы «на ты», – выжимаю из себя весь максимум доступного обаяния и так же заливаю его улыбкой с головы и до самых пят.
– Ну, тогда поедем, пообедаем. Выбирай место!
И я решаю: «Выберу самый дорогой ресторан, хе–хе! Будет знать, как выпендриваться». И выбрала.
Imagine Dragons – Not Today
Это был самый чудесный обед в моей жизни. Так беззаботно, весело и в то же время насыщенно я давно не проводила время. Алёша смешил нас своими выходками, Алекс от души хохотал и внезапно сказал:
– Как прекрасно, наверное, иметь детей и вообще семью…
При этом он так пронзительно заглянул в мои глаза, будто хотел тронуть самые глубокие пласты и посмотреть, что под ними. Но что трогать, если ему и так уже довелось увидеть, насколько «идеален» мой брак, особенно когда муж назвал меня «дурой» при постороннем и «интеллигентно» предложил «закрыть рот». Мне было за это стыдно, и я старалась стереть из памяти всю эту мерзкую сцену, мешающую мне наслаждаться бесконечно приятным общением с этим человеком не нашего мира, не нашего круга, не нашего воспитания и образованности, не наших возможностей. Его интеллигентность и природная мягкость притягивали меня, как магнит. Я ощущала себя личностью рядом с ним.
– Откуда ты так хорошо знаешь русский? – интересуюсь.
– Ты считаешь, хорошо?
– Ну да, ты говоришь на нём, как на родном. И я удивляюсь, как это возможно, если ты американец?
– Меня воспитывали в русскоговорящей семье.
Я улыбаюсь и немного завидую: здорово вот так, наверное, вынести из своего детства бесценный языковой бонус.
– Я русский только наполовину: мои предки жили в Петербурге ещё до Революции – прапрадед перевёз всю семью в США – в Чикаго – а другая половина моей крови по матери испанская.
Годы спустя я узнаю, что эти самые иммигранты были русской аристократической элитой из рода Соболевых, удачно сохранившей и преумножившей свой капитал, чудом избежав финансовых и человеческих потерь во время Революции 1917 года, так что Алекс никогда в своей жизни не знал, что такое бедность, и с детства получил самые широкие возможности. Его предки были не только промышленниками, но и людьми с хорошей интуицией.
– Почему ты решил стать архитектором?
– А что может быть прекраснее, чем создавать и строить дома? Наверное, только производить на свет детей, но этого я, к сожалению, не умею!
Это была шутка, и мы оба над ней смеялись, но его слова оставили в моём сознании магический отпечаток. Плохо только, что впоследствии этот отпечаток упорно игнорировал мой излишне расчётливый разум.
Глава 3. Песня и первый поцелуй
Вскоре мой муж Артём придумал совместный выход в караоке–клуб. Караоке – наше семейное увлечение, мы, в общем-то, и дома поём, поэтому натренированы, и у меня в арсенале имеется штук тридцать песен, которые выходят особенно хорошо. Я обладатель довольно сильного грудного контральто с бархатным тембром и, будучи в настроении, могу произвести нешуточное впечатление. Бывало и такое, что другие посетители караоке предлагали мне деньги, лишь бы я спела их любимую песню. Моему мужу чрезвычайно это льстило, хотя и он тоже неплохо поёт, особенно репертуар Виктора Цоя.
Была пятница, в клубе набилось полно народу, и нам пришлось долго ждать своей очереди. Я, конечно, нервничала, потому что в этот раз хотелось спеть особенно красиво. Вшитые караоке минусовки не устраивали меня своим качеством, поэтому я принесла на диске свою. Алекс это заметил и, лукаво прищурившись, спросил:
– О, а ты подготовилась… У тебя ко всему такой серьёзный подход?
– Почти, – улыбаюсь.
Я выбираю энергичную композицию Pink «Family portrait» и пою её именно так, как и задумала – эффектно. Все детали моего выступления были продуманы ещё дома: босоножки на каблуке с тонким ремешком вокруг щиколотки и чёрное узкое платье, обрисовывающее мои контуры во всех правильных местах – козыри нужно использовать.
«Family portrait» – динамичная песня, требующая движений, поэтому моё бедро не слишком усердно, но и не вяло отбивает ритм, производя эффект, неожиданный даже для меня – мужская подвыпившая половина любителей петь не только глазирует меня вожделеющими взглядами, но и некоторые встают со своих мест, аплодируя. В общем, фурор удался, на что я, собственно, и рассчитывала.
В конце песни по залу раздаются крики, чтобы я спела ещё. Не сильно удивившись, поскольку подобное бывало и раньше, я соглашаюсь. Высокий парень с широченной улыбкой оплачивает следующую песню, и я решаю, что теперь, пожалуй, можно ударить и по романтике. Выбираю невыносимо красивую балладу на испанском Шакиры и Мигеля Боссе «Si tu no vuelves», однако петь её необходимо дуэтом. Желающих сделать это вызывается много – больше, чем я рассчитывала, но Алекса среди них нет. Я приглашаю на сцену приятного блондина, голос которого уже успела оценить во время предыдущих выступлений, и мы поём не просто хорошо, а сногсшибательно. И пока поём, я конечно поглядываю на Алекса (нужно же проверить, есть эффект или нет), и он смотрит на меня как завороженный, не отрывая глаз, не суетясь, не рыская пальцем по каталогу песен, как Артём. И когда в припеве мой голос раскатывается волной по залу, мне кажется, Алекс перестаёт дышать. Ему явно нравится мой голос, его глаза горят, он улыбается так широко, как ещё ни разу до этого.
Мы отлично провели тот вечер: много шутили, пели, общались. Алекс отказался петь, сознавшись, что у него вряд ли получится так, как у нас с Артёмом, и он не хочет позориться. Мы изрядно повеселились и поздно разъехались по домам.
Я сама себе хозяйка, потому что работаю удалённо, летом у меня долгий отпуск, и мы много гуляем с Алёшей. Алекс часто присоединяется с предупреждением или без, иногда просто находит нас в парке, на площадке, во дворе, появляется вдруг ниоткуда, как снег на голову.
Солнечный день, шум каруселей, детские крики, визг и смех – настоящее лето. Мы делимся воспоминаниями, Алекс рассказывает о своих приключениях в детстве, о том, как сильно шалил, и как изобретательно его наказывали. Я смеюсь от души, потому что и в самом деле очень смешно и даже завидно, ведь моё детство было несравнимо скучнее и проще. Алёша внимает Алексу с открытым ртом, он никого и никогда не слушал с таким интересом и даже почтением. Мой ребёнок нашёл своего кумира, и как же мне больно и обидно, что не в родном отце, а в совершенно чужом для нас человеке и, что хуже всего, абсолютно незнакомом и временном.