Страница 2 из 20
– К нам в Тёмный лес он никогда не заявлялся, а кабы заявился, мы бы его всё равно не увидели. Знаю только, что он прямо очень ощутимый, почти как я.
– Это как?
– Так, что ты его прямо можешь пережить всем своим нутром – от кончиков пальцев через задницу до мозга костей. А коли не можешь, то это не он.
– Как оглобля?
– Только если ею тебе прямо по роже треснули, а так нет.
– Не понял. Объясни дураку.
– Ну что тебе та оглобля. Ты её увидел и забыл. А вот если тебе ею хребет переломали, это ты навсегда запомнишь. Называется опыт. Экспириенс. – Петух, зажмурившись, сладостно протянул это слово дрожащим голоском.
– Ты давай только объясняй без этих всяких немецких слов. Я дурак и всё равно не пойму.
Петух не обратил на просьбу Ивана никакого внимания и ещё несколько мгновений стоял зажмурившись. А потом вдруг продолжил, глаз так и не открыв.
– Притом переломать тебе что-нибудь можно не только оглоблей, но дубьём, дрекольем, молотилом и ещё тьмой прекрасных вещей, да хоть топором, а опыт будет тот же. Если тебе понравилось, он и станет твоим смыслом, потому что тебе захочется повторить. А если не понравилось, захочется не повторять. Тоже смысл.
– То есть это такая штука, которая вштыривает?
– Точно. – Петух вдруг открыл глаза, причём очень широко. – Это ты верно сказал. По-дурацки, но верно. В самом бесштанном своём детстве ты можешь его пережить, когда и языка человеческого ещё не знаешь, а запомнишь. Потом всю жизнь нужных слов не подберёшь, а будет этот опыт для тебя заветным и святым. Но и не только в детстве, а в любом возрасте. И даже не только наяву, а хотя бы во сне или просто в своём воображении. То есть тебе достаточно представить что-нибудь этакое, и оно станет твоим смыслом. Такая эта штука – конкретная.
– Какая-какая?
– Ну, ты её не то что пощупать можешь – она сама и есть щупанье. До дрожи. И сама дрожь. Это состояние твоё, короче. Мощное и незабываемое. Как ты первый раз мороженое съел или влюбился или обжёгся или украл что-нибудь или морду кому-нибудь набил или тебе набили…
– Понял-понял, ага.
– …или вдруг понял что-нибудь.
– То есть это что же – я сейчас уже нашёл смысл? Экий я быстрый герой.
– Не знаю, Иван. – Петух прищурился. – Я-то сам животное бессмысленное и никакого смысла никогда не знал. Слышал о нём только. И что я тебе сказал – не единственный его признак. Не всё, что вштыривает, оказывается смыслом. Тут по-разному может быть.
– И какие же ещё признаки?
– Это тебе у других чудищ Тёмного леса надо поспрашивать. А мне что-то клюнуть тебя захотелось. Не могу долго на бессмысленных людишек смотреть.
С этими словами петух бросился на Ивана и стал жестоко клевать его во все места.
А самописная грамота тем временем зафиксировала и передала в Центр, что смысл – это какое-то твоё состояние, которое ты можешь пережить или хотя бы вообразить. Как счастье, понимание, самозабвение, боль. А если не можешь, то это и не смысл вовсе. Например, оглобля не смысл. И сам царь, получается, не смысл. Если только этим царём тебя по морде не треснут. Подрывные идеи бродят в этом Тёмном лесу.
Жил-был Иван-дурак и всю жизнь ради кирпича или чего-то другого такого же. Может, это был не кирпич, а целая бетонная конструкция. Ну пусть кирпич. Вот был Иван, а вот был кирпич. Иван помер, кирпич остался. Потом кирпич упал кому-то на голову и рассыпался. Или он рассыпался ещё до того, как Иван помер. Или вовсе не упал и не рассыпался, а до сих пор лежит. Разницы никакой.
Жил-был Иван-дурак и всю жизнь самосовершенствовался. Когда его спрашивали "чем ты, Иван, занимаешься", он неуклонно отвечал «самосовершенствуюсь» или «саморазвиваюсь». А когда некоторые особо въедливые людишки докапывались, что же именно и куда Иван совершенствует и развивает, то Иван неколебимо отвечал, что себя и вперёд. Тут-то все от него и отставали. Помер Иван и унёс собой в могилу, что же именно он с собой такое делал. Или не унёс, потому что и сам не знал.
Глава III. Бурелом нужды,
где Лихо-Злосчастье ругается, что смысл – это необходимость
Исклёванный Иван выскочил из чащи да сразу в чащобу попал. Прямо в гости к Лиху-злосчастью. Увидело оно Ивана и давай его обнимать всеми своими культями переломанными, им же несть числа.
– Здравствуй, Иван. Давно тебя жду, уж истомилось всё.
– И тебе не недомогать. Только откуда ты знаешь, что я здесь должен оказаться. Я и сам того не знал.
– А я и не знало. Оттого только больше томилось. Когда же, думало, попадётся мне настоящий, официальный дурак, неужели никогда. Дуракам-то, как ты знаешь, счастье. Так что мне всё какие-то умные попадаются, тьфу.
– Да, занесла меня нелёгкая. Всё потому что взвалил на себя службу царскую не по рылу.
– О, это мне понятно. Я и само так сюда попало. Я ведь раньше чёртом было, в аду грешников мучало. Знаешь как? Спрашивало их, почему они тот или другой грех совершили. Ох как их от этого корёжило. И хотели бы они меня искромсать за такие вопросы, да только ничего сделать не могли, кромсать их как раз мне было положено. Но видно мои вопросы не только грешников достали, так что послал меня Князь ада сюда самолично выяснить насчёт причин зла в мире. А тут сам чёрт ногу сломит. Вот я их все и сломало. Сижу теперь тут, случайных путников стерегу.
– А меня, дурака, царь за смыслом послал.
– Ух-ты. Вот горе-то. Почище того, что я обычно устраиваю. Я-то всё по старинке, по-простому: сломать чего или там… Ну в основном сломать. Тут же смысл. Если эта штука сломается, всё остальное можно так оставить.
– А какой он – смысл? Как мне его то есть опознать, коли встречу?
– Лиху-злосчастью смысл не нужен, оно и без смысла работает. Так что полный словесный анфас я тебе не нарисую. Но один верный признак знаю.
– Ну?
– Смысл – это что-то такое, без чего ты вроде бы можешь обходиться, но если представить, что этого совсем нет и никогда не будет, то тебе будет невыносимее, чем в аду.
– Как мороженое? Я мороженое очень люблю.
– Во. Очень правильное сравнение. Ты можешь забыть про мороженое даже на довольно долгое время. Но если тебе сказать: всё, мороженого больше нет и никогда не будет, – жизнь твоя станет как жизнь без смысла.
Иван зачесался, показывая тяжкий ход мыслей.
– Мне петух тут сказал, что мороженое не может быть смыслом, потому что смысл – это состояние. Или я в мороженом состоянии и буду смыслом?
Тут Лихо-злосчастье зашевелило своими многочисленными культями и достало откуда из внутренностей сверкающий шарик шоколадного мороженого.
– На-ка, попробуй – домашнее.
– О, я как раз люблю шоколадное, – взвизгнул Иван, тут же схватил шарик и стал его яростно облизывать. Когда же совсем слизал, Лихо-злосчастье спросило его с нескрываемым интересом.
– Ну как, Иван, тебе моё мороженое?
– Вкусно. Из чего ты тут его делаешь?
– Знамо из чего – из говна?
– Из какого говна? – насторожился Иван.
– Знамо из какого – из собственного. Я ж говорю, домашнее. Не хватало ещё, чтоб я чьё-то чужое говно собирало.
Иван замер в сомнениях, не понимая, смеются над ним образно или надо уже два пальца в рот засовывать.
– Но на вкус же оно точно как мороженое.
– Вот! Главное – это вкус. Переживание вкуса – это твоё состояние. А что вызывает этот вкус – дело уже десятое.
– Не хочу я, что ради такого вкуса говно надо было есть.
– Да? А если никакого другого способа не останется? Вот представь, исчезло во всей вселенной всякое мороженое, а чтобы вновь испытать его вкус, надо поесть чёртова говна.
– Это, конечно, меня утешит – что вкус мороженого ещё где-то есть, но говна всё равно есть не буду.