Культ праха

– Ты пройдёшь испытание предпоследней капли, – ответил Муниярд.

– Великое действо, – добавил Силгур.

– Я слишком слаб для испытаний, – возразил Руди.

– Именно это испытание даст тебе то, в чём ты нуждаешься, – утешал Уллиграссор, – как обычный дикарь, ты не знаешь о своей подлинной потребности, лишая себя возможности отыскать верный путь, дабы пройти его.

– Предпоследняя капля даст тебе новую силу и радость жизни, либо спокойную смерть, – пояснил Силгур.

– Обычная капля вынесет мне вердикт?

– Капля за каплей нас наполняет жизнь и сила, – сказал Муниярд.

– Капля за каплей из нас уходит сила и жизнь, – сказал Силгур.

– По капле измеряются пределы наших внутренних ресурсов, терпения, возможностей, – сказал Уллиграссор.

– Последнюю каплю все живые существа считают самой страшной, – поведал Силгур, – последняя капля воды говорит нам о предстоящей жажде, иногда смертельной, и только когда жажда становится реальной угрозой, приходит осознание собственной глупости, ведь живое существо не сделало ничего, чтобы этого не случилось. Оно не сохраняло свой источник и не искало нового. Оно приспосабливалось. Оно доверило своё будущее тому, чего не знает. Это осознание страшное, но короткое, ибо мало кто принимает свои ошибки в расцвете жизни, а особенно – когда близится смерть.

Последней каплей воды не потушишь огонь, который может превратиться в угрозу ужасного пожара, испепеляющего всё на своем пути. Это удел диких людей. Вашими руками появляется огонь. Вашими делами торжествует разрушение. Но без помощи природы и того, что создано не вами, вы не сможете созидать новое или бороться с разрухой, разрастающейся при содействии вами подобных. Но не всегда эта помощь будет вам доступна. Иногда природа уступает вашему разрушению и не позволяет вам его предотвратить, чтобы вы смогли получить только то, что устроили себе сами. Природа осознанно несёт вечную жертву, но это не означает, что она не может карать.

Последняя капля терпения рушит личную власть человека над собственной жизнью и всем тем, что в ней происходит. За пределы терпения выходит тот, кто больше не в силах справляться с самим собой. Выходя туда, мало кто может вернуться обратно. Остаётся только путь бесконечного сожаления. Каждый выбирает своё направление. Кто-то сожалеет о том, что столкнулся с непреодолимым барьером. Кто-то сожалеет о связи с людьми, причастными к его страданиям. Кто-то сожалеет о том, что потратил все свои силы на терпение. Существует масса вариантов, которые не несут в себе истины. А кто вообще по-честному нуждается в истине?

Считается, что последняя капля – палач. Все знают, но почти никто не признал, что последняя капля приносит божественное облегчение от тяжести, оставляемой её предшественницами. Последняя капля даёт определенность того, что вот-вот должно произойти. Она дарует свободу, которой важно уметь правильно распорядиться. Всё это предопределено судьбой, но превращено в заблуждение человеком.

– Альель поведал нам великую силу предпоследней капли, – продолжил Муниярд, – в момент, когда настаёт очередь упасть предпоследней капле, принимается роковое решение, что же будет дальше. Последняя капля – проводник к неизбежному.

– Ничего не понял, – сказал Руди.

– Предпоследняя капля обостряет до предела чувства страха, отчаяния, беспомощности. Она – невыносимость. В ней находится вся тяжесть пережитого ранее: всего того, что казалось лёгким и простым, но на самом деле ломало хрупкую природу существа. Но никто не знает, что за этой каплей будет последняя, дарующая облегчение. Каждый, переживая пытку ужаса, думает о том, сколько ещё придётся ждать, терпеть, находиться в смирении. Предпоследняя капля не оставляет человеку выбора. Этот миг определяет, что будет дальше и будет ли вообще что-либо.

– Я не хочу этого, – живо отреагировал Руди.

– Благо, для этого не требуется твоё желание, – ответил Силгур.

Остаток пути к месту Альель они прошли, не проронив ни слова. Слишком много было сказано до этого. «Лучше бы я ничего не знал», – думал Руди, пугаясь собственных фантазий, навеянных рассказами Силгура и Муниярда. Уллиграссор видел его страдания, вызванные страхом перед неизвестностью, но не смог придумать, как ему помочь, поэтому оставил всё как есть, делая вид, что ничего не замечает.

Преодолев Сизую пустошь, а затем череду нелёгких подъёмов и крутых спусков по Плачущим склонам, великаны остановились, словно им требовалось восполнить силы для чего-то сверхважного. Внезапная перемена, остановившая их стремительное движение к цели, встревожила Руди, который не знал, что их путь близился к концу. Вдали уже виднелись купола. «Лучше бы это был не конец… или… лучше бы это был конец», – окончательно запутался Руди.

Гальягуд и Вуррн неспешно готовились к сакральному действу. Мигурнок перебирал свои тайные снадобья, создавая питьё, которое предназначалось для Руди. За время ожидания он успел отдельно смешать некоторые экстракты для личного пользования вопреки запрету Гальягуда. Тот всегда ругал Мигурнока за создание зелья, усыпляющего разум. Соблазну хотя бы ненадолго слиться с пустотой, в которой проявлялось прекрасное забытьё, поддавались все, кроме Рарона и Вугго, презирающего Мигурнока за предоставленную им возможность и самого себя – за слабость, ибо несколько раз и он сам уходил туда, откуда не хотел возвращаться. Гальягуд гневался и просил для Мигурнока наказания свыше, ведь он был вынужден соревноваться за влияние над всеми ними с короткими иллюзиями, вызывающими непреодолимую зависимость.

В этот раз Гальягуд даровал ему своё прощение. Общие интересы принуждали их к примирению. Мигурнок постарался как никогда. Радость долгожданного обретения вдохновила его на создание чёрного, как смола, питья – небывалого по своей силе. Внутри себя, он сожалел, что не мог даже попробовать то, чем так гордился.

Рарон сидел у тающего ледника и как всегда молчал. Он никогда не говорил и не слушал. Таков был его удел.

Последними к месту Альель пришли Вугго и Сларгарт. На своих могучих плечах Вугго принёс тушу убитого им прекрасного оленя – самого сильного из всех, которые водились в тех краях. Без этой жертвы испытание предпоследней капли было невозможным.

Ещё тёплую тушу оленя Вугго дерзко сбросил с себя около небольшого тающего ледника. На тушу Силгур аккуратно положил Руди. Остальные выбрали для себя особые места и сели вокруг жертвенника, приготовив свои бубны.

Извлекая звуки из бубнов, они оживляли свои помыслы, взывали о помощи свыше и уходили в покой, который удерживал их сущность вне жизни и смерти ровно столько времени, сколько позволял Альель. Великий Отец их не баловал, но и не давал им обижаться на него за проявляемую им неумолимую строгость.

Положение Руди превзошло худшие из его фантазий: от туши убитого оленя невыносимо воняло, на его лоб капали те самые капли – холодные, резкие и острые, словно копья, в затылке и спине ощущалось неприятное блуждание тепла, выходящего из туши. Добрый Уллиграссор, вместе с остальными недобрыми и совсем злыми великанами, молча, без сожаления и сострадания созерцали за его муками. Их безучастность сводила Руди с ума, но он ошибся. В нужное время Мигурнок дал ему то самое питьё. Солёное на вкус, это питьё вызвало пугающее онемение сначала в языке, а затем и во всём теле. Окончательно теряя контроль над собой, он буквально поверил и всецело ощутил, как превращается в горстку праха, которую вот-вот развеет по всему Северу холодный и беспощадный ветер.

В должный час великаны стали бить в свои бубны. Каждому из них принадлежал собственный ритм, а их бубны имели завораживающие и неповторимые голоса.

Уллиграссор звучал быстро и резко.

Муниярд отличался тихим ритмом и спокойным звуком.

Вугго бил безжалостно и свирепо.

Сларгарт бил в такт Вугго, но делал это вполсилы.

Силгур тихо бил дважды, затем шёл один громкий удар, за ним следовала пауза, а потом ещё один тихий и два очень громких удара.