Земля неведомая

— Спящую, что ли, хотел меня застрелить? — негромко окликнула его Галка.

От звука её голоса Этьен вздрогнул. Чуть заметно. И смутился. Тоже чуть заметно. Но Галка заметила.

— Нет, — его голос звучал хрипло, — Не спящую. Это было бы подло.

— Ага. А просто застрелить безоружную женщину не подло? — Галка снова поднесла стакан ко рту и медленно допила оставшуюся там воду. Главное — не делать резких движений. Вот там, на столе, за книгой, лежит нож из слоновой кости для разрезания бумаги. Это, конечно, не бог весть что, да и аэродинамика у него непредсказуемая — но это лучше, чем ничего. Как бы ухитриться аккуратно достать его в тот момент, когда она будет ставить стакан на столешницу? Главное — медленно, медленно и плавно.

— Мне всё равно придётся это сделать, — мрачно и тягостно проговорил Этьен, — Это мой долг. Долг перед Францией.

Он медленно и словно неохотно поднял руку с пистолетом. Круглое чёрное дуло смотрело Галке прямо в грудь. С ней случилась в этот момент странная вещь — словно она смотрела кино, а не участвовала сама в этом тихом поединке.

— Какие высокие слова! — Галка негромко рассмеялась, но без сарказма. Поставила стакан на стол — но не возле графина, а за ним. И незаметным движением подцепила лёгкий костяной нож, плотно прижав его к рукаву, — Я ничего не имею против Франции, и не собираюсь с ней воевать. Но если ты считаешь, что так будет лучше для твоей страны — валяй.

Она блефовала. Расчёт был только один — на благородство самого Этьена. Уж коли, он не застрелил её сразу — значит, колеблется. Может, и не придётся его убивать? Сейчас, сжимая в руке лёгонький нож, Галка чувствовала себя совершенно уверенной в том, что успеет метнуть его раньше. До того, как француз нажмёт на курок. И не покидало то чувство отстранённости от ситуации. Словно всё это происходит не с ней.

— Вы же знаете, — Этьен выглядел очень усталым, — У меня есть чёткие инструкции от господина де Бааса. Если вы выйдете из подчинения Франции, я должен вас убить. Поэтому я вас очень прошу — выполните приказ. Атакуйте бунтовщиков, и вы останетесь живы.

— Ничего не могу теперь сделать, — Галка пожала плечами. — Всё было давно обговорено, это уже не остановить. Моя смерть вам ничего не даст, так как капитаны моей флотилии тоже имеют чёткие инструкции. Даже если ты меня сейчас застрелишь, моя эскадра всё равно присоединится к колонистам Сен-Доменга. Люди знают, за что они будут сейчас воевать: не за деньги, не за корабли, не за золото — за свою мечту, за страну, которую они сами создают. Так что мои приказы здесь уже ничего не решат. А если я сейчас прикажу повернуть назад или обстрелять форт, меня вздёрнут мои же собственные люди!

Этьен дрогнул: Галка чувствовала это кожей. Он колебался. Эх, давно нужно было ему всё рассказать и объяснить! Глядишь — и не было бы сейчас этого смертельного разговора! Галка почему-то не сомневалась, что Бретонца удалось бы убедить встать на их сторону. Да и сейчас, кажется, это ещё возможно. И она решилась продолжать.

— Подумай сам, дружище, — Галка перевела дыхание и поудобнее ухватила рукоятку ножа, уже ставшую мокрой и скользкой от пота, — Если я сейчас умру, то Франция от моей смерти ничего не выиграет. Скорее, наоборот. Во-первых, ребята обозлятся за мою смерть, и начнут потрошить французских купцов, как до этого потрошили испанцев. Во-вторых, не имея сильного руководителя, они очень быстро превратятся в озверелую банду. При этом, учти: банду прекрасно организованную, вооружённую и оснащённую. И имеющую, к тому же, очень крепкую базу. Совместными усилиями Испания и Франция, может быть, еще их с Сен-Доменга и вытравят — сами, правда, при этом перегрызутся, — но крови вам мои ребята попортят ох как много. Ты и сам, без моих пояснений, это всё прекрасно понимаешь.

— Так чего же вы хотите добиться? — голос Этьена звучал хрипло, пистолет он немного опустил, — Зачем вам Сен-Доменг?

Галка рассмеялась едва ли не с облегчением.

— Хочу создать новое государство, — объявила она, с наслаждением наблюдая за отвисшей челюстью Этьена, — Новое, совершенно другое, где мы сможем жить по своим законам. Которые, положа руку на сердце, кое в чём получше законов иных цивилизованных держав Европы. Я не хочу, чтобы мои братья гибли во имя интересов тех, кто их презирает. Я не хочу, чтобы в конце концов их объявили вне закона и начали развешивать на реях за то, за что раньше награждали. Мои братья не ангелы, сам в курсе, но каковы бы они ни были, заслуживают лучшей судьбы. Права на будущее. Получится или нет — не знаю. Это была их мечта. А теперь — и моя главная мечта тоже.

Этьен всё ещё никак не мог прийти в себя от изумления.

— Ты хочешь быть королевой? — потрясённо пробормотал он, даже не заметив, что впервые перешёл в общении с адмиралом на "ты".

— Королевой? — Галка хихикнула, такая формулировка ей в голову не приходила. А неплохая карьера, чёрт возьми! Торговка мобилками — бандитка — пиратка — капитан — генерал Мэйна — адмирал — вице-губернатор — королева. — Нет, ну их на фиг эти титулы. Среди нас может и есть монархисты, но вообще-то у пиратов в ходу демократия. А с Францией я воевать не собираюсь, равно как и с любой другой страной — разве что только на нас нападут. Но я надеюсь, — добавила она со смехом, — господин де Баас не подумает ничего дурного ни обо мне, ни о тебе?

Рассмеялся и Этьен, явно с облегчением. Он аккуратно отжал курок, вернув его в исходное положение, и засунул пистолет за пояс. Галка медленным движением положила костяной ножик на стол — только рукоятка легонько стукнула по дереву. На лице Этьена отражалась какая-то отчаянная внутренняя борьба. Наконец, он поднял глаза на Галку и сказал:

— Теперь назад мне ходу нет, сами понимаете. Провалившихся шпионов убирают безжалостно, — Галка понимающе кивнула, и Этьен продолжал. — Ренегатов тоже не жалуют. Так что отныне не будет у вас более преданного слуги, чем я, — И поклонился Галке с почтительностью. — Мой генерал.

— Принимаю твою присягу, — хмыкнула она, — Но слуги мне не нужны. Мне нужны друзья.

Этьен невесело улыбнулся, и в этот момент в дверь каюты постучали.

— Подходим к рейду Сен-Доменга, — сообщил вахтенный из коридора. Видимо, Эшби не велел ему заходить в каюту. Ну, и слава Богу — вопросов меньше.

— Спасибо, сейчас иду, — откликнулась Галка, надевая камзол. Потом поднесла руку ко лбу, провела по волосам.

Голова не болела.

17

На фортах Сен-Доменга были установлены восемь нарезных орудий, точно таких же, как на трёх кораблях пиратской флотилии. Но стрелять с качающейся палубы или с каменной стены — это, как говорят в одном причерноморском городе, две большие разницы. Ещё при установке орудия хорошенько пристреляли, и теперь ближе чем на полторы мили к форту подходить рискованно. «Гардарика», «Сварог» и «Перун» эту невидимую границу пересекли спокойно. Зная, что ни одна пушка крепости не выстрелит, если никто не начнёт стрелять с кораблей. Следом в кильватерном строю шли «Жанна» и «Дюнуа», ещё не оснащённые нарезными орудиями, но в ближнем бою очень опасные — они были быстрее и маневреннее прочих линкоров эскадры, а по огневой мощи почти им не уступали. Фрегаты выстроились второй линией вслед за "Амазонкой".

Корабли, свернув паруса, остановились в восьми кабельтовых от форта. Вполне достаточно, чтобы открыть огонь по бастионам. И получить от них адекватный ответ. Теперь преимущества по вооружению не было. Было преимущество в маневренности, но это мадам адмирала как будто не волновало вовсе.

— Она словно думает, стрелять или нет, — проворчал д'Ожерон, стараясь не пропустить самое интересное.

Он сказал только это, но подумал куда больше. Впрочем, он был слишком умён, чтобы говорить вслух всё, о чём думал.

— Если она промедлит с атакой ещё хотя бы полчаса, у вас будут все основания отдать её под суд, — не слишком довольно проговорил де Баас.

Д'Ожерон невесело усмехнулся. "Смешно, — подумал господин губернатор. — Каким образом де Баас теперь собирается отдавать её под суд?" Он уже понял, что сделал большую глупость. Если мадам Спарроу решит пойти с колонистами на переговоры — кто сможет ей помешать? Если решит к бунтовщикам присоединиться — кто сумеет её остановить? Хотя… А кто, собственно, может дать гарантию, что вся эта каша с бунтом не заварена ею самой? Если так, то для чего?…