Контролёр

– Да. Мне показывали расчёты, но они очень общие. Там же ещё много факторов надо учитывать.

– А ты это объяснил ревизорам?

– Да нет. Вы же знаете, какая у нас запарка сейчас.

Негодование зампреда переносится с меня на директора.

– Спасибо, Сергей Сергеевич. Не буду Вас больше отвлекать, – это мне.

– А ты останься! – это несчастному директору конторы.

Я спешу покинуть кабинет, который, наверное, превращается в подвал инквизиции для бедного оперативника, недооценившего важность более внимательного отношения к ревизии Минфина СССР.

Когда я поведал своим коллегам о разговоре с зампредом, искушённая в минфиновских делах Аня отреагировала просто: «Ну, конечно, нашему министру надо выглядеть всевидящим надзирателем за сохранностью государственных средств. Да и показать, что новое контрольное управление не зря создано, тоже не мешает. Вот он и затребовал данные о всех вскрытых недостатках, хоть и завершённых ревизий ещё нет». Лёва только хмыкнул. А я дал себе зарок, который строго соблюдал почти всю свою дальнейшую ревизорскую жизнь: никогда не докладывай начальству предварительных результатов, пока ревизия не завершена.

Мой первый акт ревизии близится к завершению. Пишу я медленно, но зато редакция моих документов начальством потом минимальная, чем я очень горжусь. Здесь, правда, редактировать меня никто не будет. Акт – это детище ревизионной бригады, члены которой подписывают его, и никто даже буквы изменить в нём не может без согласия ревизоров.

Творческий процесс внезапно прерывает Аня. Войдя в комнату после очередного визита в бухгалтерию и плотно прикрыв дверь, она сообщает нам, почему-то оглядываясь и вполголоса: «Ребята, мне только что сказали, что главный бухгалтер лично ведёт один счёт». Вот это новость! В бухгалтерии «Разноимпорта» работает человек двадцать пять. Старикашка главбух – легенда Минвнешторга – вряд ли будет вести сам какой-то счёт, если на то нет веских причин. Это сообщение мимоходом проронил Ане в коридоре его заместитель – сравнительно молодой парень, который наверняка заждался, когда же старик уйдёт на пенсию. Тут что-то не так.

– Какой счёт? – спрашиваю я.

Аня называет мне код балансового счёта. В принципе я должен бы знать, что это за счёт. Не зря же я получил «отлично» от самого профессора Вейцмана по курсу бухгалтерского учёта во внешней торговле. Но это было так давно.

– Что они там отражают?

– Расходы будущих периодов.

Сам по себе этот счёт очень незначителен. На него заносятся платежи, которые будут возмещены какими-то услугами в будущем отчётном периоде. Например, подписка на периодические издания на будущий год или арендная плата за помещения, если она выплачивается вперёд. Я беру последний баланс объединения и с удивлением нахожу, что остаток на счёте составляет несколько десятков тысяч рублей. Не похоже на подписку. Аня разделяет моё недоумение.

– А ну ка, запроси у них справку обо всех поступлениях и списаниях по этому счёту за прошлый и этот год. Да побыстрее.

В принципе надо бы запросить карточку этого счёта и потом проверить бухгалтерские проводки, но это дело кропотливое, а нас уже поджимает время. Аня звонит в бухгалтерию.

На следующее утро в нашу комнатушку после робкого стука входит «легенда Минвнешторга». От важного вида, с которым он обычно ковыляет коридорами «Разноимпорта», ничего не осталось. Протягивая мне два листа бумаги, выглядит он виновато. На листах старческим, но чётким почерком выведены два столбика цифр с пояснениями. Оба листа подписаны им самим, как и положено официальной справке по запросу ревизоров. Но почему же они не отпечатаны? Что за тайны мадридского двора в бухгалтерии советского внешнеторгового объединения? Я читаю цифры и объяснения к ним и не верю своим глазам. Передаю листы Ане, на лице которой появляется такое же изумление, какое, наверное, можно увидеть на моём. Лёва, который в свою очередь получает документ, удивлённо крякает. Аня и я задаём старику, ещё более поникшему при виде нашей реакции, несколько вопросов, чтобы лучше уяснить смысл представленных сведений, и поражаемся ещё больше. Это необходимо переварить. Я благодарю главбуха и выпроваживаю его из нашей каморки. Пару минут мы сидим безмолвно, а потом начинается оживлённый обмен мнениями.

Суть дела заключается в следующем. Поступления и расходования средств по этому счёту, в соответствии со справкой, оказываются не чем иным, как выручкой и платежами за проданные и купленные цветные металлы. Причём партии вполне солидные: по нескольку сот тысяч инвалютных рублей каждая. Вот тебе и подписка на газеты и журналы! Когда же мы спросили главбуха, откуда берутся и куда деваются эти товарные партии, которые, как мы установили, не проходят ни по экспортной, ни по импортной отчётности объединения, старик, закручинившись, сообщил, что они вообще не относятся ни к импорту, ни к экспорту, так как границу не пересекают и таможню не проходят. В ответ на предложение ревизоров не валять дурака и выражаться яснее грустная «легенда Минвнешторга», округлив глаза и почему-то шёпотом поведал, что эти партии продаются и покупаются представителем «Разноимпорта» в нашем торгпредстве в Лондоне на той самой лондонской бирже цветных металлов и каучука (вот почему каучук в товарной номенклатуре «Разноимпорта»), где царит сплошная спекуляция и на котировках которой базируются экспортные цены объединения. Вот так номер!

После того, как наше первоначальное изумление от такого открытия несколько улеглось, мы стали пытаться классифицировать его с точки зрения ревизии. Ясно, что налицо грубое искажение бухгалтерской отчётности. Как это можно отражать товарные сделки на счёте, который для этого совсем не предназначен! Дока главбух прекрасно это понимает. Отсюда и его виноватый вид. Но, с другой стороны, где же фиксировать платежи и поступления по этим сделкам? План балансовых счетов советского внешнеторгового объединения такие операции не предусматривает. Интересно, что бы посоветовал профессор Вейцман? Но старика уже, кажется, нет в живых.

Второй вопрос: где физически проходят деньги по этим операциям? У объединения есть рублёвые счета в Госбанке и валютные счета во Внешторгбанке. Все эти счета в Москве, а расчёты производятся в Лондоне. Если брокер на бирже покупает товар по вашему поручению, он ожидает от вас денег в то же день или на следующий. Возможны ли такие оперативные переводы из Москвы? А может быть, счёт в Моснарбанке в Лондоне. Чей это счёт? Среди банковских счетов в балансе «Разноимпорта» его нет.

Третий вопрос юридический. По нашим правилам, все внешнеторговые сделки должны подписываться двумя уполномоченными на это сотрудниками. Относятся ли операции на бирже к этой категории? Товар ведь границу не пересекает. Кто даёт поручения брокеру? А брокер закупает или продаёт товар по вашему поручению чаще всего в результате телефонного разговора, подтверждённого телексом. И это всё! Миллионные сделки на бирже совершаются между брокерами часто при помощи жестов, понятных только им самим, и тут же оформляются на маленьких листочках бумаги. Но попробуй только откажись от такой сделки, если результат тебя не устраивает. С тобой после этого никто не будет иметь дело. Можешь закрывать лавочку. Кто же разрешил объединению эти операции? Или это самодеятельность? Вряд ли. В нашей системе такие сомнительные инициативы не поощряются. Вдруг ты прогоришь – это всё-таки биржа. Кто будет отвечать? Наверняка, они заручились чьим-то согласием наверху. На каком верху? Есть ли документы на этот счёт? Как они это обосновали?

Вопросы, вопросы. А ответов на них пока нет. И посоветоваться не с кем: в нашем управлении я – главный специалист по Внешторгу. Вопросы продолжают донимать меня, пока я еду домой, ужинаю, смотрю телевизионные новости. Постепенно я, как мне кажется, начинаю понимать смысл этих биржевых сделок.

Бо́льшая часть продаж «Разноимпорта» идёт фирмам, которые сами являются брокерами на лондонской бирже. В каких-то пределах объединение может регулировать поставку металлов на рынок. Хотя наши заводы и выпускают продукцию по плану, но придержать поставку на экспорт и пустить её внутреннему потребителю, наверное, можно. В результате на бирже возникнет некоторое напряжение, и цена будет готова поползти вверх. А в это время представитель «Разноимпорта» в Лондоне даёт указание своему брокеру закупить этот же товар. Цена, скорее всего, пойдёт вверх. Выждав какое-то время, объединение может продать свой экспортный металл по средней цене за этот месяц, которая уже будет искусственно вздута. А перед самым заключением контракта тот же представитель объединения даёт указание брокеру продать закупленный на бирже металл с поставкой, скажем, через месяц. Цена будет ниже сегодняшней, но через месяц она будет ещё ниже, так как биржа отреагирует на поставку металла по контракту объединения.