Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 18



Она настигла его у дороги, которую он беспечно вознамерился перейти в неположенном месте и наверняка не глядя по сторонам.

– Стефано! – Джельсомина схватила его за локоть.

Когда он обернулся, она увидела бушующий шторм: в серо-синем небе сверкали молнии, душераздирающий страх боролся с яростным желанием, чувство вины подавляло чувство несправедливости.

– Что ты хочешь? – спросил он несколько грубо.

Джельсомина растерялась. Она закусила губу, не зная, что ответить, потом умоляюще сложила домиком брови и посмотрела на него большими невинными глазами.

– Выпьем кофе? – выпалила Джельсомина.

– Кофе? – Губы Стефано исказила усмешка. За ней он попытался скрыть свое волнение, которое неукротимо поднималось в нем. – Фигуристы не должны позволять себе кофе, cara, – сказал он снисходительно.

– Ок. Чай или какао! – с энтузиазмом предложила она.

– Джельса, я понимаю, что у вас с Кармен заговор, но я…

– Никакого заговора, Стеф! – пылко оборвала его Джельсомина. – Я как раз собиралась тебе сказать, что я… не по просьбе Кармен…

– И ты наивно полагаешь, что я тебе поверю? – с циничной улыбкой спросил он.

– Ты не так понял мои слова! – в отчаянии сказала Джельсомина. – Зайдем в бар, поговорим спокойно?

– Я хочу побыть один.

– Стеф, послушай. Нет никакого заговора. Кармен искренне хочет вернуть тебя на лед, она очень верит в тебя и…

– Она очень амбициозная женщина, Джельса. Она привыкла достигать высоких результатов. Любой ценой.

– Она очень человечная, Стеф!

– Ты ее хорошо знаешь? – уточнил он со странной, как показалось Джельсомине, иронией.

– Я неделю жила у нее! Мы болтали все вечера подряд. И это предложение и желание помочь характеризует ее, как доброго и отзывчивого человека!

– Ты знаешь ее всего несколько дней. А я – пятнадцать лет. И я тоже не предполагал, что эта чудесная добрая женщина может быть настолько жестокой. – Он покачал головой, будто до конца не мог поверить в свои слова.

– Она хочет помочь тебе, Стеф, вытащить тебя из депрессии и вернуть к нормальной жизни!

– У меня нет никакой депрессии, Джельса! У меня есть только навязанное чувство вины, несправедливые обвинения и страх повторить ошибку, которую я совершил неумышленно! – горячо выкрикнул он ей в лицо. Они стояли у самой кромки дороги, не замечая проносящиеся мимо автомобили и прохожих. – Что бы ни говорил весь мир, я не ронял Ребекку намеренно! Но меня считают негодяем! И Кармен не в силах изменить отношение ко мне всего мира! А я не в силах под ненавидящий свист… – Он обессиленно замолчал, вдруг осознав, что приоткрыл двери своей души совершенно незнакомому человеку. Но ведь открывать душу – это, значит, обнажать свою уязвимость, давать другому оружие против себя, которым можно убить. Или спасти.

В небесно-голубых глазах, широко распахнутых, появилось сочувствие, сопереживание. Будто Джельсомина всецело разделяла его боль.

– Мне кажется, ты не прав. Ведь никто, кого ты встретил с тех пор, как начал тренировать нас, ни разу не сказал тебе ничего плохого!

– Это люди нашего клуба, Джельса! Они видели наше взаимодействие с Ребеккой, они знают меня, знают о наших отношениях! Но люди извне живут своими домыслами, основанными на домыслах журналистов! Мир обвинил меня несколько месяцев назад, поверил в мою вину, понимаешь?!

– Но ведь и я не из вашего клуба! А я не освистываю тебя! И не ненавижу!

– И как Кармен смогла тебя убедить? – с издевкой спросил Стефано. – И не надо вешать мне на уши спагетти, что ты не верила тому, чему верил весь мир фигурного катания.

Джельсомина смутилась. Стефано видел ее насквозь, безошибочно угадал правду, и это вывело ее из равновесия. Надо было срочно выкручиваться, но лгать она не особо умела. Значит, единственный выход – сказать правду.

– Знаешь… – проговорила она медленно. – Да, конечно, я поддалась людскому мнению, но до конца я не верила всем этим статьям. Я не осмеливалась судить, способен ты на это или нет, я ведь не знала тебя, как человека, но меня всегда одолевали серьезные сомнения.

– А потом ты встретилась с Кармен, и она убедила тебя, что обвинения лживы. Только Кармен не в состоянии убедить весь свет, – закончил Стефано с горькой усмешкой.

– Ты боишься, что не сможешь выдержать этого негатива, этого напряжения, и снова совершишь ошибку?



Стефано пронзительно посмотрел на нее. Об этом он не думал, потому что не думал о возвращении на лед.

– Вполне может быть, – пробурчал он сердито. – Я не собирался возвращаться на лед, потому не задавался этим вопросом.

– Почему ты не собирался возвращаться на лед, Стеф? Ведь лед – твой дом, твой воздух, твоя жизнь! – очень эмоционально воскликнула она. – Нельзя из-за одной ошибки перечеркивать жизнь!

– Тебе этого не понять, – отрезал он и снова вознамерился перейти дорогу, бросив сухо: – Чао.

– Что я не способна понять?! – Джельсомина схватила его за запястье.

Стефано резко обернулся и смерил ее убийственным взглядом.

– Что бы там ни было, я виноват в ее падении. Я сделал это неумышленно, но я виноват. Я уронил ее. Я не хочу повторять ту же ошибку и калечить тебя.

– Пятнадцать лет ты откатался без таких ошибок, но из-за одной единственной сломался?! Фигуристы и хоккеисты – это спортсмены, которые падают десять раз и одиннадцать раз поднимаются! – горячо, с невероятным упрямством произнесла Джельсомина. Она смотрела на Стефано снизу вверх, но в тот момент, по факту, она грозно нависала над ним, пыталась сломить его, пробить эту стену самобичевания, вернуть веру в себя.

– Вот именно: поднимаются, когда упали они сами! – не сдавался Стефано.

В глазах Джельсомины появилась безысходность. Его психологическая травма была слишком глубокой.

– Джельса, оставь меня в покое. Я хочу побыть один, – сказал он устало.

– Ты придешь завтра на тренировку?

– Понятия не имею, – бросил Стефано и пошел прочь.

Джельсомина, опустив плечи, смотрела ему вслед. Кармен права: он упрям, как сто баранов. И снять психологический блок казалось невыполнимой задачей. Возможно, без медика тут не обойтись…

– Теперь ясно, почему ты меня бросила! – Кто-то грубо схватил ее за руку и резко развернул к себе.

Джельсомина вскрикнула от неожиданности и боли, пронзившей плечо.

– Ты что делаешь, coglione10?! – вскричала она, стараясь выдернуть руку.

Но Кассио крепко сжимал ее локоть, и хрупкая девушка ничего не могла предпринять против сильного и высокого мужчины.

– Ради этого кретина ты бросила меня, да?! – орал он.

– Отпусти руку, мне больно! – крикнула Джельсомина. Увы, на улице в тот момент, как назло, никого не было, и она тщетно боролась с Кассио.

– Не отпущу! Такой предательнице, как ты, следует переломать все руки и ноги, чтобы не смогла выступать! – зло прошипел он, покрываясь от злости красными пятнами.

Джельсомина не на шутку испугалась и принялась ожесточенно вырывать руку, а Кассио безжалостно ее выкручивал.

Глава 10

Солнце ослепительным пятном отражалось от лобового стекла черного спортивного мерседеса, зажатого между двумя автомобилями. Мерседес с утра побывал в автомойке, потому выглядел идеально чистым, особенно на фоне замызганных соседей. Он и грязный выглядел респектабельно, а уж отмытый и начищенный воском и подавно казался только что выехавшим из салона дорогих спортивных автомобилей.

Но что-то нарушало картину. Мерседес по сравнению с другими машинами стоял криво. Не в смысле, что он был припаркован криво. Нет, он стоял параллельно тротуару. Кривизну создавал перекос самой машины.

Стефано нахмурился и замедлил шаг. Он цепким взглядом осмотрел правый борт своего железного коня. Все было в порядке. Тогда он обошел машину сзади и, ступив на проезжую часть, оказался у левого борта и замер. Левое заднее колесо было спущено.

10

       Coglione (it) – дурак, дебил.