Страница 17 из 18
Она настигла его у дороги, которую он беспечно вознамерился перейти в неположенном месте и наверняка не глядя по сторонам.
– Стефано! – Джельсомина схватила его за локоть.
Когда он обернулся, она увидела бушующий шторм: в серо-синем небе сверкали молнии, душераздирающий страх боролся с яростным желанием, чувство вины подавляло чувство несправедливости.
– Что ты хочешь? – спросил он несколько грубо.
Джельсомина растерялась. Она закусила губу, не зная, что ответить, потом умоляюще сложила домиком брови и посмотрела на него большими невинными глазами.
– Выпьем кофе? – выпалила Джельсомина.
– Кофе? – Губы Стефано исказила усмешка. За ней он попытался скрыть свое волнение, которое неукротимо поднималось в нем. – Фигуристы не должны позволять себе кофе, cara, – сказал он снисходительно.
– Ок. Чай или какао! – с энтузиазмом предложила она.
– Джельса, я понимаю, что у вас с Кармен заговор, но я…
– Никакого заговора, Стеф! – пылко оборвала его Джельсомина. – Я как раз собиралась тебе сказать, что я… не по просьбе Кармен…
– И ты наивно полагаешь, что я тебе поверю? – с циничной улыбкой спросил он.
– Ты не так понял мои слова! – в отчаянии сказала Джельсомина. – Зайдем в бар, поговорим спокойно?
– Я хочу побыть один.
– Стеф, послушай. Нет никакого заговора. Кармен искренне хочет вернуть тебя на лед, она очень верит в тебя и…
– Она очень амбициозная женщина, Джельса. Она привыкла достигать высоких результатов. Любой ценой.
– Она очень человечная, Стеф!
– Ты ее хорошо знаешь? – уточнил он со странной, как показалось Джельсомине, иронией.
– Я неделю жила у нее! Мы болтали все вечера подряд. И это предложение и желание помочь характеризует ее, как доброго и отзывчивого человека!
– Ты знаешь ее всего несколько дней. А я – пятнадцать лет. И я тоже не предполагал, что эта чудесная добрая женщина может быть настолько жестокой. – Он покачал головой, будто до конца не мог поверить в свои слова.
– Она хочет помочь тебе, Стеф, вытащить тебя из депрессии и вернуть к нормальной жизни!
– У меня нет никакой депрессии, Джельса! У меня есть только навязанное чувство вины, несправедливые обвинения и страх повторить ошибку, которую я совершил неумышленно! – горячо выкрикнул он ей в лицо. Они стояли у самой кромки дороги, не замечая проносящиеся мимо автомобили и прохожих. – Что бы ни говорил весь мир, я не ронял Ребекку намеренно! Но меня считают негодяем! И Кармен не в силах изменить отношение ко мне всего мира! А я не в силах под ненавидящий свист… – Он обессиленно замолчал, вдруг осознав, что приоткрыл двери своей души совершенно незнакомому человеку. Но ведь открывать душу – это, значит, обнажать свою уязвимость, давать другому оружие против себя, которым можно убить. Или спасти.
В небесно-голубых глазах, широко распахнутых, появилось сочувствие, сопереживание. Будто Джельсомина всецело разделяла его боль.
– Мне кажется, ты не прав. Ведь никто, кого ты встретил с тех пор, как начал тренировать нас, ни разу не сказал тебе ничего плохого!
– Это люди нашего клуба, Джельса! Они видели наше взаимодействие с Ребеккой, они знают меня, знают о наших отношениях! Но люди извне живут своими домыслами, основанными на домыслах журналистов! Мир обвинил меня несколько месяцев назад, поверил в мою вину, понимаешь?!
– Но ведь и я не из вашего клуба! А я не освистываю тебя! И не ненавижу!
– И как Кармен смогла тебя убедить? – с издевкой спросил Стефано. – И не надо вешать мне на уши спагетти, что ты не верила тому, чему верил весь мир фигурного катания.
Джельсомина смутилась. Стефано видел ее насквозь, безошибочно угадал правду, и это вывело ее из равновесия. Надо было срочно выкручиваться, но лгать она не особо умела. Значит, единственный выход – сказать правду.
– Знаешь… – проговорила она медленно. – Да, конечно, я поддалась людскому мнению, но до конца я не верила всем этим статьям. Я не осмеливалась судить, способен ты на это или нет, я ведь не знала тебя, как человека, но меня всегда одолевали серьезные сомнения.
– А потом ты встретилась с Кармен, и она убедила тебя, что обвинения лживы. Только Кармен не в состоянии убедить весь свет, – закончил Стефано с горькой усмешкой.
– Ты боишься, что не сможешь выдержать этого негатива, этого напряжения, и снова совершишь ошибку?
Стефано пронзительно посмотрел на нее. Об этом он не думал, потому что не думал о возвращении на лед.
– Вполне может быть, – пробурчал он сердито. – Я не собирался возвращаться на лед, потому не задавался этим вопросом.
– Почему ты не собирался возвращаться на лед, Стеф? Ведь лед – твой дом, твой воздух, твоя жизнь! – очень эмоционально воскликнула она. – Нельзя из-за одной ошибки перечеркивать жизнь!
– Тебе этого не понять, – отрезал он и снова вознамерился перейти дорогу, бросив сухо: – Чао.
– Что я не способна понять?! – Джельсомина схватила его за запястье.
Стефано резко обернулся и смерил ее убийственным взглядом.
– Что бы там ни было, я виноват в ее падении. Я сделал это неумышленно, но я виноват. Я уронил ее. Я не хочу повторять ту же ошибку и калечить тебя.
– Пятнадцать лет ты откатался без таких ошибок, но из-за одной единственной сломался?! Фигуристы и хоккеисты – это спортсмены, которые падают десять раз и одиннадцать раз поднимаются! – горячо, с невероятным упрямством произнесла Джельсомина. Она смотрела на Стефано снизу вверх, но в тот момент, по факту, она грозно нависала над ним, пыталась сломить его, пробить эту стену самобичевания, вернуть веру в себя.
– Вот именно: поднимаются, когда упали они сами! – не сдавался Стефано.
В глазах Джельсомины появилась безысходность. Его психологическая травма была слишком глубокой.
– Джельса, оставь меня в покое. Я хочу побыть один, – сказал он устало.
– Ты придешь завтра на тренировку?
– Понятия не имею, – бросил Стефано и пошел прочь.
Джельсомина, опустив плечи, смотрела ему вслед. Кармен права: он упрям, как сто баранов. И снять психологический блок казалось невыполнимой задачей. Возможно, без медика тут не обойтись…
– Теперь ясно, почему ты меня бросила! – Кто-то грубо схватил ее за руку и резко развернул к себе.
Джельсомина вскрикнула от неожиданности и боли, пронзившей плечо.
– Ты что делаешь, coglione10?! – вскричала она, стараясь выдернуть руку.
Но Кассио крепко сжимал ее локоть, и хрупкая девушка ничего не могла предпринять против сильного и высокого мужчины.
– Ради этого кретина ты бросила меня, да?! – орал он.
– Отпусти руку, мне больно! – крикнула Джельсомина. Увы, на улице в тот момент, как назло, никого не было, и она тщетно боролась с Кассио.
– Не отпущу! Такой предательнице, как ты, следует переломать все руки и ноги, чтобы не смогла выступать! – зло прошипел он, покрываясь от злости красными пятнами.
Джельсомина не на шутку испугалась и принялась ожесточенно вырывать руку, а Кассио безжалостно ее выкручивал.
Глава 10
Солнце ослепительным пятном отражалось от лобового стекла черного спортивного мерседеса, зажатого между двумя автомобилями. Мерседес с утра побывал в автомойке, потому выглядел идеально чистым, особенно на фоне замызганных соседей. Он и грязный выглядел респектабельно, а уж отмытый и начищенный воском и подавно казался только что выехавшим из салона дорогих спортивных автомобилей.
Но что-то нарушало картину. Мерседес по сравнению с другими машинами стоял криво. Не в смысле, что он был припаркован криво. Нет, он стоял параллельно тротуару. Кривизну создавал перекос самой машины.
Стефано нахмурился и замедлил шаг. Он цепким взглядом осмотрел правый борт своего железного коня. Все было в порядке. Тогда он обошел машину сзади и, ступив на проезжую часть, оказался у левого борта и замер. Левое заднее колесо было спущено.
10
Coglione (it) – дурак, дебил.