Рубедо

Зажурчала вода. Слив рыкнул, заставив Марго вздрогнуть и отступить. Тут же звякнуло задетое ногой ведро.

Марго захлестнуло страхом.

Сейчас сорвут занавеску! Сейчас крикнут: Убийца! Арестуйте ее!

Она ждала, задыхаясь от невыносимого жара и духоты. Воздух перед глазами раскалился и задрожал.

Приоткрыв рот, Марго царапнула пальцами занавеску. Она слегка отошла, обнажив угол уборной с трюмо, в котором отразился белый китель и пышные бакенбарды. Марго внутренне застонала.

Конечно! Кто еще посетит императорскую уборную кроме самого императора и его семьи?

Его величество кайзер — боже, храни императора! Нашего доброго Карла Фридриха! — неторопливо мыл руки. Свет ламп отражался от аккуратной лысины, от эполет и орденов, от рукояти стилета…

Стилета?!

Марго задержала дыхание, подавляя рвущийся из горла стон.

Если его величество сейчас опустит взгляд, он обязательно увидит выглядывающую из-под трюмо рукоять с выгравированным …bit.

Кайзер шумно прочистил горло и наклонился к трюмо. Носок его левого ботинка почти касался стилета. Сердце Марго билось где-то у горла, от духоты плыла голова.

Щеткой распушив бакенбарды, кайзер повернулся и направился к выходу.

Марго поспешно отклонила голову, едва не стукнувшись затылком о стену.

Шаги прогрохотали мимо — так близко, что занавеска колыхнулась. Дверь открылась и закрылась. Видимо, в этот момент у наследника сдали нервы, и его ладонь опустилась на плечо Марго.

Прикосновение — как удар раскаленным прутом.

Она не сдержала вскрик, оступилась, уронила-таки ведро, и оно загромыхало, выкатываясь из-за занавески и сверкая блестящим боком. Марго вынырнула следом, метнулась к трюмо, но его высочество снова опередил.

— Простите, — сказал он, наклоняясь и подхватывая стилет. — Я не должен был трогать вас, но слишком переволновался. Видите ли, запертая дверь могла показаться подозрительной. А если бы отец застал меня с вами… — кронпринц качнул головой, — вам это грозило бы арестом, а мне — скандалом, для этого вполне хватает шлюх, а вот уборщица клозетов — уже перебор. — Он нервно дернул уголком рта и сощурился, разглядывая гравировку и украшение в виде мотылька. — Бражник Мертвая голова… весьма символично! И этот девиз: «Ничто не останется безнаказанным». Чей он? Дома фон Штейгер?

— Нет, — выдохнула Марго. — Моей семьи.

— Звучит весьма благородно, — откликнулся его высочество. — Вы знаете девиз семьи Эттингенов?

Марго качнула головой, еще не понимая, куда клонит кронпринц.

— Aliis inserviendo consumor. Светя другим, сгораю сам, — он засмеялся и протянул стилет рукоятью вперед. — Возьмите свою игрушку. И доводите начатое до конца.

— Вы играете со мной? — бледнея, осведомилась Марго.

— Ничуть! Вы говорили, что я не оставил выбора. И вот — я даю его, — он подступил ближе, почти насильно вкладывая стилет в ладонь баронессы. — Убейте меня сейчас, и ни у вас, ни у Родиона, ни у Империи не останется никаких шансов.

— Шансов..?

Их пальцы соприкоснулись. Марго пугливо отдернула руку, боясь обжечься снова. Плечо горело, перед глазами расходились круги. Не хватало еще свалиться в обморок прямо тут, в уборной, после покушения на Спасителя! Куда ты полезла, глупая маленькая Марго? Как бы посмеялся над тобой барон!

— Шансов на жизнь, — ответил кронпринц. — Вы знаете, почему я терпеть не могу «Трагедию Иеронимо»? Этот бедняга нелепо жил и напрасно умер. Я же хочу умереть не напрасно. Дайте мне время, баронесса, и я найду лекарство и, быть может, смогу помочь…

— Родиону? — Марго подняла лихорадочные глаза.

— И Родиону тоже, — он отступил, расправляя плечи. — Я не могу обещать слишком многого, моя власть ограничена волей кайзера, но я могу перевести вашего брата в лучшие условия и постараюсь доказать его невиновность.

— Ваше высочество! — Марго бросилась к нему, потянулась, намереваясь схватить его за ладонь, но наследник ловко убрал руки за спину.

— Однако! — с улыбкой добавил он. — От вас я тоже попросил бы помощи.

— Все, что угодно! — сбивчиво заговорила Марго, глядя на Спасителя снизу вверх — его лицо, улыбающееся и чистое, теперь так похожее на многочисленные изображения с икон, — казалось озаренным каким-то неземным сиянием. — Что угодно, ваше высочество! О, я знала, что зря сомневалась в вас!

— В таком случае, я хотел бы завербовать вас на службу, — сказал кронпринц. — Мне нужны верные и смелые люди. Тем более, их так мало вокруг меня, и этот постоянный надсмотр, — он поморщился, — вызывает лишь раздражение и мигрень. Мне нужен человек, который мог бы передавать послания моим друзьям. Быстро. Надежно. Тайно…

— Ни слова больше, ваше высочество! — встрепенулась Марго. — Я поняла, вы можете положиться на меня!

Он глубоко вздохнул, словно сбросил копившееся напряжение, и ответил:

— Тогда сегодня-завтра ожидайте, с вами свяжутся. А теперь позвольте раскланяться, меня ждут в ложе.

Учтиво склонив голову, его высочество двинулся к выходу. Там задержался и, обернувшись через плечо, небрежно бросил:

— Не беспокойтесь, баронесса. Вас никто не задержит.

После вышел, оставив Марго в одиночестве и смятении.

Дрожа, она спрятала стилет в рукав. Мысли прыгали, барон почему-то молчал. В зеркале трюмо отразилось ее лицо — возбужденный взгляд, пылающие щеки, волосы как спутанное гнездо. И на правом плече — там, куда легла ладонь Спасителя, — ржавело ожоговое пятно.

Такое же, как на рубашке Родиона.

Марго вздрогнула и коснулась его пальцами. Но ненависти больше не было, вместо нее в сердце затеплилась надежда.

Глава 1.4. Без права на выбор

Салон фрау Хаузер, Шмерценгассе.

— Меня собирались убить, Марци. Убить!

Генрих — как порох, пророни искру — и вспыхнет.

Марцелла ласково приникла к плечу, потерлась щекой.

— Успокойся, милый. Сейчас ты в безопасности.

— Я чувствовал нож прямо у горла, — Генрих не слушал ее, не слышал. Под кожей катилось пламя, пальцы подрагивали, закрепляя в шприце иглу. — Смерть стояла за моей спиной. Так близко, Марци! Одно движение — и…!

Он закусил губу, сосредоточившись на движении поршня, медленно ползущего вверх. На днях доктор научил Генриха самому себе ставить уколы и велел быть аккуратнее в порциях. Он гений, этот доктор! И пусть Натаниэль сколько угодно сердится и нудит, будто Morphium Hidrochloricum опасен и якобы вызывает привыкание, но это единственное, что способно потушить внутреннее пламя… или, хотя бы, отсрочить пожар.

— Почему ты не позвал стражу?

— В ее глазах было столько отчаяния и злости… — Генрих отложил шприц на салфетку и, расстегнув манжету, принялся рывками закатывать рукав. — Однажды, в детстве, я видел лисицу, попавшую в капкан. Она была похожа на клубок из крови и шерсти, с оскаленной морды хлопьями летела слюна. Наверное, провела в плену слишком долго… но недостаточно, чтобы ослабеть. Думаю, она собиралась отгрызть себе лапу, чтобы освободиться. Ты знаешь, звери способны на это… в отличие от людей, — он усмехнулся и перехлестнул бицепс жгутом. — Я подошел слишком близко, хотя учитель Гюнтер говорил мне не делать этого. И тогда лиса бросилась на меня.

Он облизал губы и некоторое время в задумчивости глядел на вены. Почему говорят, будто у благородных голубая кровь? Нет, кровь у Генриха горячая и алая, в ней плавают крохотные тельца, похожие на пилюли — он своими глазами наблюдал в микроскоп, — и, конечно, там не было никаких искр. Но, несомненно, было что-то еще…

— Я выстрелил, Марци! — продолжил Генрих, с каждым словом восходя на пик нервного возбуждения: кожа горела, жилы натягивались, как струны. — Лисица взвилась и упала прямо у моих ног! Ее слюна стала розовой от крови, а я смотрел в ее глаза, пока они не остекленели, а тело не перестали бить судороги. Я спросил учителя Гюнтера, почему она поступила так глупо? Почему прыгнула, зная, что ее держит капкан? — дернув щекой, он поднял с салфетки шприц. — Баронесса была похожа на раненую лисицу: даже зная, что все равно проиграет, она хотела отомстить тому, кто причинил ей боль.