Страница 6 из 17
С начала 2000‐х, после «Воскрешения Лазаря», наступило несколько нелегких лет. У Володи начался новый виток проблем со здоровьем, что вызвало долгую депрессию, во время которой ему не работалось. Когда мы в первый раз уехали в Штаты, моя коллега по американскому университету упросила нас сдать Володину квартиру своей дочери-юристу, которая в то время работала в Москве. Финансово Володе это показалось удобным. С тех пор, с 1998 года, Володя снимал недорогие квартиры у кого-то из близких, в его же хорошей квартире у метро «Аэропорт» мы сделали большой ремонт и сдали ее за высокую цену. Так делали многие, но для Володи этот вариант, который длился пятнадцать лет, оказался не лучшим: писать он стал медленнее, скучал по книгам, хотя много полок вместе с содержимым он возил за собой постоянно.
В 2001 году ушла из жизни мама Володи, Анна Михайловна – самая добрая женщина из всех мной встреченных. Я прожила с ней двадцать пять лет, и во всех разборках, которые случались, была неправа я – теперь со стороны это лишний раз хорошо видно. Она писала отличные книги по истории физики и математики. В 1970‐х годах я не раз видела в метро людей, уткнувшихся в ее книжку «Три судьбы» (об истории одного открытия, сделанного одновременно тремя учеными: венгром Бойяи – немцем Гауссом – русским Лобачевским) или «Л. Д. Ландау».
После «Воскрешения Лазаря» Володя написал несколько эссе (вошедших позже в отличное издание «ArsisBooks» «Искушение революцией»). С начала 2000‐х он стал часто ездить в международные дома творчества, которым был очень благодарен за виды редкой красоты, за новых людей, за возможность работать не отвлекаясь. Примерно в 2005 году Володя перебрался в квартиру, принадлежавшую нашей приятельнице, которая лет за десять до того уехала с тремя детьми в США. Я, как обычно, первая посмотрела жилье и сказала: там очень хорошо дышится.
Квартира была большая и неухоженная, там давно никто не жил. На стенах центральной комнаты дети приклеили осенние кленовые листья. Находилась она в пяти минутах ходьбы от метро «Преображенская площадь». Переехав туда, Володя как будто наполнился силами. Радовали походы за продуктами на пестрый Преображенский рынок, долгие прогулки вдоль набережных, возможность бродить по большому неустроенному квартирному пространству. Приблизилась любимая Историчка. На все мои попытки сделать там хоть какой-то ремонт он наложил вето. Осенние листья так и оставались на стенах до его выезда. Но дышалось там ему действительно хорошо.
Постепенно он вошел в рабочую колею, и в 2006 году был закончен роман «Будьте как дети». Толчком к этому роману стали материалы по быту и жизни больного Ленина в Горках, на которые Володя наткнулся в Историчке (меню обедов, организация охраны, визиты врачей). А метафора хождения по лунной дорожке с юности не давала ему покоя: после «Сказок о Щене» он начал писать, но забросил стихотворную сказочку, где звери решают отправиться на Луну именно этим путем.
Володя очень ценил странные совпадения своей фантазии и жизни, считал их подтверждением собственных невероятных виражей. А этих совпадений была бездна. Он несколько раз находил фамилии своих героев в энциклопедиях, и эти люди имели те же профессии, что и у него, в уже опубликованных романах. Уже написав кусок о детских считалках как древних арамейских молитвах, он в той же Историчке нашел почти идентичный кусок, только с другими текстами, в этнографических записках 1920‐х годов, по-моему, Иркутского университета. Я сама выписала ему эту книгу – у него был ужасный почерк, и библиотекари не понимали его требований. Это случилось через несколько лет после выхода романа, когда он искал материалы по бытовой истории Сибири. Он был в полном восторге.
Название у него всегда рождалось сразу, как только первая часть текста разгонялась. «Детский» роман, написанный в квартире с кленовыми листьями на стене, сначала он хотел назвать «Малые дети», но быстро придумал новый вариант заглавия.
Книга была издана «Вагриусом» незадолго до его закрытия. Роман получился невероятный, было ясно, что столь же невероятно будет проигнорировать его появление. И действительно, в сентябре 2008 года Володя получил за него премию «Проза года» на ММКВЯ. Люди, близкие к «премиальным делам», намекали ему, что это только начало. «Будьте как дети» вошел в шорт-листы «Русского Букера» и «Большой книги».
Накануне вручения «Русского Букера» к нему приехала бригада НТВ, с ним сняли большое часовое интервью. Он резонно спрашивал: «А откуда вы знаете, что я получу „Букера“?» Ему отвечали: «Мы знаем». На церемонии его пересаживали поближе к проходу между рядами, чтобы проще выбраться. Но судьба в чьем-то недобром для Володи лице судила иначе. «Букера» он тогда не получил. Это были не шибко приятные события. И надо добавить, что пришлись они на обычную опустошенность после выхода книги. Но на этом фоне все же было одно приятное обстоятельство.
Незадолго до того созданное издательство «ArsisBooks» предложило Володе издать иллюстрированный трехтомник. Издание получилось очень нарядное. Часть экземпляров комплектовалась в красивые подарочные коробки. Туда вошли три книги: «Репетиции», «До и во время» и сборник исторических эссе «Искушение революцией». Все книги были оформлены замечательными иллюстрациями художника Александра Смирнова, который очень тонко ощущал и понимал Володины тексты. Трудностей при подготовке издания было немало, но с него во многом начались и настоящая популярность Шарова-писателя, и, в свою очередь, становление нового издательства, которому в 2018 году исполнилось десять лет.
Постепенно неприятная пустота, усугубленная странной «премиальной» историей, начала отступать, и двинулась работа над новым романом. Толчком стала поездка Володи в 2009 году во Францию, где в Париже он делал доклад на конференции к двухсотлетию Н. В. Гоголя. Гоголь его всегда занимал, еще в «Репетициях» есть вставка о «Носе», который Володя связывал и с собой как обладателем внушительного носа, и со своим днем рождения; с Гоголем он вообще проводил иронические, но родственные параллели. И вот, готовясь к выступлению, погрузившись на самой конференции в гоголевскую атмосферу, он постепенно втянулся в работу, начал искать нестандартные повороты в гоголевских сюжетах. Прочитал массу писем Гоголя и к Гоголю. Так возникают новые трактовки «Ревизора» и само продолжение «Мертвых душ». Остальное подверстывается.
А подверстывалась давняя Володина благодарность Народному архиву, в который он ходил еще в 1990‐х. Он очень часто просто к слову вспоминал его. Это было странное для России демократическое образование конца 1980 – 1990‐х годов, созданное на базе Историко-архивного института; оно принимало на хранение все документальные остатки жизни рядовых граждан – от «счастливых» трамвайных билетиков и конфетных оберток до дневников и документов неформальных организаций. Володя ходил туда несколько раз, когда архив располагался еще на Никольской улице.
Ничего прямо подходящего для своей работы он там не нашел, разве что блокнотик с записью еженедельных трат 1930‐х годов, который он «подарил» Коле Кульбарсову в «Воскрешении Лазаря». Но сам факт создания такой институции в России, где от личных документов избавлялись как от чумы, его потрясал. Ему очень нравилась дружественная, но одновременно и рабочая атмосфера в архиве. Все старались ему быстро помочь, при этом сотрудники всегда занимались своими текущими делами. В архиве проходили стажировку студенты и аспиранты МГИАИ. И как Володя сокрушался в 2005 году, что для Народного архива не нашлось ни нормального помещения, ни денег и короба с делами перевезли в Российский государственный архив новейшей истории.
И вот Народный архив стал одним из героев романа о Гоголе, о России, о грехе и покаянии, о свободе и рабстве – «Возвращения в Египет». К архиву присоединился и другой герой Володиной писательской жизни – журнал «Знамя». Одно время архив и редакция соседствовали на Никольской улице.
А последний из героев романа, чудом выживший меньшевик-интернационалист Евтихиев, – это юношеское потрясение Володи: общение у родительских друзей с Яковом Юлиановичем Якубовичем, который жил в доме для престарелых где-то под Карагандой и каждый год летом, пока был в силах, приезжал в Москву погостить к Надежде Марковне Улановской. Я помню, как провожала Володю к Надежде Марковне – мои родители жили совсем близко, по другую сторону от Курского вокзала – и Володя изумленно повторял: как Якубович может все помнить, как будто это было вчера? Как он может с юношеской яростью отстаивать то, во что верил больше полувека назад? Как и Евтихиев в «Возвращении в Египет», Якубович у себя под Карагандой тоже боролся за поблажки насельникам дома для престарелых: чтоб администрация не снимала занавесок с дверей и люди сохраняли хотя бы иллюзию уединения.