Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 20



– Это все потому, что ваш отец, в отличие от прочих, не влез по уши в долги, – проворчала Маргарита, поднимаясь с колен.

– Можно ли сказать то же самое и о моем будущем супруге? – спросила я насмешливо.

– Ну, сам принц д'Энен еще не успел наделать долгов – ему всего двадцать два года, и, говорят, он весьма скромен. Вы хоть видели его после возвращения, мадемуазель?

– Нет, Маргарита, – произнесла я с отвращением. – Я не видела его с прошлого года. И как жаль, что мне придется видеть его так часто.

– Принц д'Энен такой душка! – воскликнула Маргарита, желая меня утешить. – Нет, я не скажу, конечно, что он блещет умом, однако с таким мужем легко живется, уж вы поверьте: я дважды была замужем. Вы ровно ничего не потеряете. Ваш муженек будет вам в рот смотреть… И ваш отец уже не сможет вам докучать…

– Если бы все было именно так…

Я повернулась к камеристкам, гневно топнула ногой:

– Вы уже закончили работу? Убирайтесь! Я не хочу вас видеть, дайте мне побыть одной!

Испуганные, они почти бесшумно покинули комнату, и я дважды повернула ключ в замке.

– Если бы ты знала, Маргарита, каково мне сейчас!

Она смотрела на меня с сочувствием, и по ее лицу было видно, что она сожалеет о том, что ничем не может помочь.

– Жанно у меня забрали. Моя душа пуста, как колодец… Можно было бы оставить меня в покое, правда? Так мой отец никак не желает униматься. Представляешь, что сегодня будет?

– Да что же будет? Будет званый обед, потом венчание, и все тут. Вы зря волнуетесь.

––  А потом?

Меня даже передернуло от гадливости.

– Наступит ночь, нас оставят вдвоем… Он станет требовать любви, нежности. Какой бы он ни был размазня, но дружки-офицеры наверняка его многому научили. Я должна буду лечь с ним в постель. Ведь он мой муж, он имеет право. Но какое, к черту, право? Этот молодчик совсем чужой для меня. Я заранее терпеть его не могу… Так и сбежала бы куда-нибудь, лишь бы не насиловать себя.

– А вы почаще в Версале оставайтесь ночевать, у королевы. У вас там будут покои.

– Ты права. Но это будет потом. А сейчас, этой ночью?

– Да уж перетерпите как-нибудь. Говорят, принц д'Энен хорош собой.

Я раздраженно пожала плечами:



– Какое это имеет значение!

– Нет, мадемуазель, имеет! Если бы муж ваш был старый и уродливый, вам бы хуже пришлось.

Я невесело посмотрела на Маргариту.

– Ты что, советуешь мне примириться?

– Да, мадемуазель. Ведь ничего не изменишь, правда? Так зачем же зря себя изводить. Кто знает, может быть, принц д'Энен тоже вас не любит.

Я покачала головой:

– Кто бы его заставил жениться, будь я ему противна? Он совершенно свободен в своих решениях. Родителей у него нет… И все-таки он почему-то отлично спелся с моим отцом!

– Успокойтесь, ради Бога. Вот увидите, все будет хорошо. И для начала постарайтесь не выглядеть букой. Незачем пугать вашего будущего супруга.

– Ладно уж, – произнесла я со вздохом. – Я постараюсь. Только мне до смерти надоело быть игрушкой. Все мною распоряжаются, словно я не способна иметь собственную волю.

– Эти законы установлены задолго до вас, мадемуазель, и не нам их переделывать.

В дверь постучали, и я услышала голос лакея, передающего мне приказание отца поторопиться. Я взглянула в зеркало: нужно же запомнить саму себя в день свадьбы! Платье сидело на мне безукоризненно, из тщательно уложенных волос не выбился ни один локон. «Завтра я проснусь уже свободной, – подумала я, пытаясь ободрить себя. – В новом доме, где я буду хозяйкой… и где не будет места моему отцу». Эта мысль действительно воодушевила меня. Вскинув голову, я царственной походкой вышла из комнаты, очень надеясь, что новая жизнь, которая для меня вскоре откроется, будет лучше прежней.

Эмманюэль д’Энен, который должен был стать не более чем ключом к этой моей новой жизни, ждал меня в карете. Усевшись и расправив юбки, я приветствовала его, а он послушно приложился губами к моей руке. Вздохнув, я отодвинулась от него как можно дальше, не желая вот так сразу сближаться с этим человеком или, по крайней мере, пытаясь отодвинуть час сближения. Я толком-то и не разглядела принца, но все в нем вызывало у меня неприязнь: любой жест, любое движение, даже запах одеколона, которым он был надушен. На Эмманюэле был великолепный голубой камзол, расшитый золотыми галунами, белый шелковый жилет с горой кружев на манишке и шпага на сверкающей перевязи. Кто-то придал ему вид настоящего щеголя. Эти пряжки на туфлях, эти чулки, этот безукоризненный парик… Я отвернулась, пытаясь скрыть свое раздражение.

Свадебные торжества были составлены с учетом традиций наших с Эмманюэлем аристократических семей и могли бы показаться удивительными обычному человеку. Начинались они не с венчания, а с довольно тихого семейного обеда, который должен был состояться под крышей парижского дома принца д’Энена. Поскольку из родственников у него была только престарелая тетушка, которой он был обязан своим воспитанием, а с моей стороны присутствовали лишь отец и мачеха, то обед прошел как нельзя более скучно и скромно: пять человек за столом, совершенно не совместимые по возрасту, а зачастую и плохо знакомые друг с другом, не столько обедали, сколько выдерживали навязанную им церемонию. К вечеру обстановка оживилась, потому что начали прибывать гости. Само венчание должно было состояться вечером в домовой церкви д’Эненов. Обряд должен был провести аббат Баррюэль, духовник моего отца. На следующий день мы с Эмманюэлем собирались отправиться в Версаль, чтобы засвидетельствовать почтение их величествам и дать несколько свадебных приемов, уже более веселых и пышных, нежели то, что было запланировано в Париже.

Дом, в котором я должна была отныне жить со своим нелепым мужем, находился возле дворца Тюильри, на площади Карусель. Это был большой особняк в стиле позднего барокко, с колоннами и довольно просторным садом, который сразу же привел меня в восторг. Столько деревьев, цветов, зелени – и это в самом сердце Парижа! После обеда, освободившись от докучной опеки новых родственников, я обошла оба этажа, с изумлением ощущая, что этот дом нравится мне. Наконец-то мне хоть что-нибудь нравится! Особняк был довольно новый, свежий и выглядел очень празднично. Каков бы ни был Эмманюэль, но надо отдать должное его предкам: они создали жилище, куда совсем не стыдно привести жену!

Чуть позже служанки провели меня в туалетную комнату, чтобы я могла привести себя в порядок перед праздничным приемом и освежиться. От волнения меня мучила жажда. Только выпив два стакана ледяного лимонада, я позволила горничным взяться за мой туалет. Они все были новые, и мне это не очень нравилось. Было бы куда лучше, если бы Маргарита занималась мною.

В течение такого знаменательного дня принято было переодеваться трижды, поэтому я сняла расшитый алмазами корсаж и надела такой же, только с более смелым декольте, чтобы наряд приобрел статус вечернего, а также добавила одну нижнюю юбку, чтобы платье было еще пышнее. Только потом я наконец огляделась по сторонам. В комнате негде было повернуться из-за обилия коробок, ларцов, шкатулок и футляров с подарками. Диадемы, ожерелья, кольца, горы золотой тесьмы, венецианских кружев, черепаховых гребней и бриллиантовых заколок, прочих дамских мелочей… Я даже не знала, кто именно преподнес мне тот или иной подарок.

И тут я заметила среди всей этой роскоши нечто совершенно особое. На хрупком стеклянном столике стояла изящная фарфоровая ваза, а в ней был огромный – я даже удивилась, как столик выдерживает подобное великолепие, – благоухающий букет. В жизни я еще не видела такого. Десятки снежно-белых роз… крупных, холодных. Их бутоны показались мне выточенными из снега.

– О Боже! – выдохнула я, не зная, что и подумать. Вид цветов вызывал и восторг, и легкое недоумение. – Кто же это принес?

Служанка подала мне записку. Там была одна строка: «Цветы от того, кто восхищался вами на острове и восхищается поныне».