Страница 9 из 13
Илай не может жениться. Он не посмеет. Со дня нашего развода прошло всего полгода. О какой свадьбе может идти речь?
Внезапно я осознаю: все эти мучительные полгода больше всего я боялась, что Илай сможет снова обрести любовь, а я так и останусь одинокой разведенной женщиной.
Я закрываю лицо руками. Не хочу, чтобы Илай узнал о моем страхе.
– Прости, – продолжает Илай виноватым тоном. – Не хотел, чтобы ты узнала об этом не от меня.
Я пытаюсь собраться с мыслями. Мне вдруг становится любопытно, кто же составит партию неугомонному Илаю.
– И кто она? – с трудом выдавливаю я из себя.
Илай снова замолкает и опускает взгляд. Я чувствую покалывание в области груди. Неужели я знаю ту, на ком он намерен жениться?
– Это Нэнси, – говорит Илай, уткнувшись в экран телефона.
В момент, когда Илай произносит имя моего бывшего тренера по фитнесу – женщины, которую я считала патологически не способной на предательство, за окном становится темно и на небе сгущаются темные тучи, похожие на пригоревшие шоколадные маффины и наводящие на меня непередаваемый ужас. Я слышу раскаты грома, нарушающие вселенскую гармонию, и зловещие завывания ветра, устрашающие одинокие деревья, передающие друг другу нечитаемые сигналы.
Пожалуй, это худшее, что могло со мной произойти. Я не просто переживаю развод – я еще и вынуждена делать вид, будто радуюсь за своего бывшего мужа, который поступил со мной так, как персонажи дешевых мелодрам поступают с главными героинями – теми, что с детства мечтают о принце на белом коне. Я бы никогда не подумала, что мужчина, в чьи руки я однажды вверила свою судьбу, способен на бесчеловечную жестокость. Мне плевать, что мы больше не вместе. Но я отказываюсь верить в то, что он ни капли не страдает из-за нашего расставания и более того – находит в себе силы строить свою дальнейшую жизнь без меня.
Если бы сейчас напротив меня сидела проклятая Нэнси, я бы, наверняка, плюнула ей в лицо. Она поступила не лучше Илая. Она знала, что мы переживаем сложные времена, и решила воспользоваться ситуацией.
Интересно, все это время Илай и проклятая Нэнси жили вместе? Я вдруг осознала, что ни разу не была у Илая в гостях. После того как мы развелись, он снял трехкомнатные апартаменты в самом центре Флоксвилла, и Нэнси вполне могла жить там вместе с ним. Но с таком случае Дороти и Барни должны быть с ней знакомы. Почему они мне ничего не рассказали?
Кажется, я зла на весь мир. На Илая за то, что он разбил мне сердце. На Нэнси за то, что она вторглась в мое личное пространство и разрушила мою жизнь. На детей за то, что они не рассказали мне про папину новую подружку. На маму за то, что, пока я была маленькой беззащитной девочкой, ей было на меня плевать. На Аманду за то, что она никогда не испытает радости материнства. На тетю Мэй за то, что в моменты, когда ей стоит послать меня к черту, она проявляет ко мне любовь и заботу. Не представляю, смогу ли я когда-нибудь открыть свое сердце. Возможно, мне придется стать черствой, бесчувственной теткой. Как бы то ни было, сейчас я не могу думать о будущем. Ведь в настоящем меня, наверняка, ожидает еще не один сюрприз.
– Ты рада за нас? – спрашивает Илай с ухмылкой на лице.
Очевидно, он хочет довести меня до истерики. Я больше не в силах сдерживать переполняющие меня эмоции. Несколько секунд я смотрю на Илая в надежде найти в его взгляде остатки человечности и доброты. Тщетно. Его взгляд исполнен хитрости, притворства и равнодушия. Илай, которого я знала раньше, никогда на меня так не смотрел.
Я сама на замечаю, как даю ему пощечину. Это происходит без моего участия: словно в меня вселяется инопланетное существо и начинает принимать решения за меня.
– Какого черта, Сара? – негодует Илай.
Он дотрагивается до покрасневшей щеки. Наверное, он в шоке. За десять лет брака я ни разу не подняла на него руку. Как и он на меня. Но сейчас во мне слишком много злости, и я больше больше не могу перерабатывать ее в доброжелательность и отстраненность.
Ярость внутри меня постепенно превращается в огромное неконтролируемое существо, и я понимаю, что если сейчас не выпущу его наружу, в моей душе больше никогда не наступит весна, а мое сердце навеки останется во власти темных туч, похожих на пригоревшие шоколадные маффины.
Я медленно встаю из-за стола, пристально смотря в глаза Илаю. По его лицу пробегает тень страха – видимо, мой взгляд выражает вселенскую ненависть, и он боится, что я могу обрушить ее на него.
– Илай! – кричу я на все кафе и чувствую, как люди, мирно сидящие за столиками и потягивающие кофе, с опаской поворачиваются в нашу сторону. – Ты – законченный эгоист! – продолжаю я, и мои возгласы разносятся по всему Флоксвиллу, нарушая покой моего любимого города. Они звучат в унисон страшному ветру и раскатам грома, которые раздаются в самых недрах моего сердца, превращая его в непробиваемый камень. – Мы были так счастливы, – провозглашаю я сквозь накатывающие слезы, взмахивая руками, – а ты взял и уничтожил все то, что мы так долго выстраивали! Ты не просто меня предал, ты решил нанести мне двойной удар и трахнул женщину, которая тебе совершенно не подходит!
– Но, Сара, – пытается возразить Илай, – ты совсем не знаешь Нэнси…
– И не хочу знать! – декламирую я и ударяю кулаком по столу. – И если она приблизится к моим детям, клянусь, ты больше их не увидишь!!!
Илай замирает в недоумении. Он смотрит на меня так, словно я объявила ему смертный приговор. Я чувствую, как его тело пронизывает дрожь.
– Ты не посмеешь, – еле слышно произносит он.
– Еще как посмею! – отвечаю я.
Я вдруг понимаю, что нахожусь в центре внимания десятка людей. Посетители кафе даже не пытаются сделать вид, будто заняты своими делами. Им безумно интересно знать, что происходит между мной и Илаем. Но мне плевать. Я должна дать волю эмоциям, которые так долго копились в одной из потайных папок моей души.
– Я тебя ненавижу, – произношу я срывающимся голосом, и из моих глаз капают слезы.
Все. Я, наконец, сказала то, что полгода хранила в глубине своей души, под эмоциональными завалами – там, где уже очень долго не светит солнце и не распускаются цветы. Теперь мне должно стать легче. Я спешно надеваю пальто, бросаю на Илая взгляд, исполненный ненависти и отвращения, и выбегаю из кафе. Я чувствую, как он смотрит мне вслед. Наверное, он думает, что я сошла с ума. За десять лет брака я ни разу не повысила на него голос. Когда он был не в духе, я оставляла его одного, не говоря ни слова. Если он забывал про нашу годовщину, я даже не думала на него ругаться: я просто улыбалась и делала вид, будто мне плевать. Но сегодня я выразила злость, которая созревала во мне десять лет.
Я пробегаю мимо припаркованных машин и оказываюсь в парке, над которым сгущается небесная мгла. Мое дыхание становится беспорядочным и хаотичным – словно звуки сломанного двигателя. Я несусь по дороге, осененной полупрозрачными тенями, которые отбрасывают ветви могучих дубов, минуя лавочки, инсталляции из гирлянд, игрушек и мишуры и рождественские палатки, где продают сладости, специи, косметические принадлежности ручной работы и фигурки для украшения интерьера. Я набираю скорость. Я бегу так быстро, что не успеваю рассмотреть лица людей, которые неспешно бродят вдоль палаток в надежде присмотреть необычные игрушки или деликатесы. Я пробегаю торговые ряды и оказываюсь на открытом поле, где в летнее время цветут вишневые деревья. Я резко торможу и падаю на землю. Мое тело полностью истощено. Ему нужна передышка. Я переворачиваюсь на спину и устремляю свой усталый взор в бескрайнее небо. Лучики солнца по-прежнему пытаются пробиться сквозь темные тучи, словно остатки моего праздничного воодушевления сквозь непробиваемую стену ненависти. Я прислушиваюсь к шуму ветра и пытаюсь делать глубокие вдохи. До меня доносятся звуки веселья: люди ликуют, смеются и продолжают праздновать рождество. Жаль, я не могу разделить их радости. Меня предал весь мир. Я отказываюсь верить в счастье, любовь и милосердие, хотя еще вчера мне казалось, что я начинаю приходить в себя. Я больше никогда не испытаю ни радости, ни эйфории, ни сексуального возбуждения. Мне не принесет удовольствия ни творчество, ни прогулка по парку, ни ужин с подругами, ни душевная беседа с тетей Мэй. Отныне я превращаюсь в сухую, бесчувственную стерву. И если в моей жизни снова случится эмоциональное потрясение, я не пролью ни слезинки. Если кто-то сделает мне больно, я дам волю своему гневу. Наверно, будет лучше, если я повешу на свое сердце большой железный замок. Кто знает – вдруг я умудрюсь снова влюбиться.