Лайфхакер

Снова-таки возвращаясь к семьям. Семья это пережиток прошлого, который уже при смерти. Семья обусловлена былыми историческими условиями развития общества. Отсутствие должной гигиены, а также что самое главное контрацептивов, посредством религии иначе как на тогдашнего человека действовать, внушало людям, что в брак нужно вступать только с девственницей. Ну, оно и понятно, а вдруг у нее уже есть какая-то инфекция и что нужно быть верным мужем и верной женой иначе это грех еще бы ни грех, пошел налево, женщина залетела и что тогда делать, разумеется, позор и все прочее. То есть верность и так называемая элементарная ячейка общества это всего лишь аналог социальных контрацептивов. Так называемые измены в семьях, за которые особенно цепляются женщины – это всего лишь войны собственниц. Изменить душой вот это страшно, когда ты ослеплённая эгоизмом бежишь к другому, забывая о детях полагая, что им же будут лучше, раз ты промежность устроишь поудобней.

А вот измена телом скажем, мало ли биохимия сыграла злую шутку, и ты кого-то экстренно захотел или захотела, все прошло с предохранением ну и что тут такого жуткого случилось? Почему общение или обед мы не считаем изменой? Почему монополистом на измену считается промежность человека, четко никто пояснить не сможет. Фактически мы имеем дело с некогда условными, а ныне ставшими безусловными рефлексами, закрепившимися в популяции. Снова-таки меня бы осудили биологи. Это в прошлом любой половой акт потенциально мог вести к беременности сейчас же все иначе. А не оправдываю кобелей, из принципа бегающих налево или сучек, которым по кайфу ложиться под нового самца. Я говорю о том, что так называемые измены, случившееся спонтанно, – это очередные фокусы биохимии организма и ничего в них страшного нет. А в целом выходит семья, в новом мире должна изменить формат, она должна быть моногамно-динамичной и для ее создания нужны люди высокого самосознания те животные, которые вон там внизу копошатся, – указал он на асфальт вдоль дома, – они этого недостойны, они обязательно все опорочат и уничтожат. Они самую хорошую идею превратят в отходы.

Поле этих слов, он резко поднялся со стула и ожидал от меня того же, но я попросили оставить меня одного, он не возражал. Когда его неторопливые шаги по заброшенной лестнице затихли, мое сердце сковала ледяная тоска, мне хотелось завыть волком.

Глава четвертая

Шишка на шишке

После нашей последней встречи Глеб Борисович как в воду канул. Осень махнула на прощанье золотисто-черной мантией промокшей в каплях непрекращающегося дождя. За ней пришли в наши края слуги снежной королевы. Хрустящее бизе усыпало землю вокруг. Кружева снежных хлопьев посыпались аккурат первого декабря вечером, как по заказу. Мороз услужливо сковал землю, помогая удерживать снежную шубу.

Как сейчас помню, это была среда, я возвращался с работы поздно. Всегда было чем заняться после уроков – чтением книг по моему предмету, репетициями, документами, которых начальство жаждало как заблудившийся в пустыне путник воды. Я специально шел длинной дорой. Идя, я наслаждался выпивающим тепло легких морозным воздухом; скрипом снега под ботинками цвета яичного желтка, светом луны, превращающим кристаллики воды в бриллианты. Не торопясь заходить в подъезд я положил рюкзак на очищенную от снега лавочку, присел под самым фонарем горделиво возвышающемся, над дорожкой, застывшей рекой извивающейся промеж домов. По припудренной плитке, словно чешуей покрывшей тротуар гуляли змейки поземки.

Вдоволь насладившись прекраснейшим зрелищем, я снова открыл дневник Глеба Борисовича.

Запись третья

Покупка четырёхколёсного друга

Однажды осенью родители вязли нас собой якобы на прогулку. Мы шли незнакомыми нам улицами. Спустя полчаса мы подошли к привычному у нас в посёлке давно не крашеному забору. Нам открыл светловолосый усатый мужчина, родители обменялись с ним парой тройкой слов, и он провел нас в гараж, где стояла желтая машина с красными вставками на дверях, цветастым куском резины позади, белыми подфарниками круглыми фарами. Песочно-желтый автомобиль впечатлил отца. Он о чем поговорил с мужчиной, и они оба довольные разошлись. Я услышал, о каких-то лошадиных силах, которых вроде под капотом около шестидесяти и подумал, как под капотом может пометиться столько машин и почему не пахнет навозом в гараже.

На следующий день автомобиль стоял у нас в гараже, в который отец переделал сарай. Я еще тогда думал, зачем в сарае большие ворота и почему отец выносит из него всю накопившуюся там за годы мебель. Потом они с моим дедушкой принялись взламывать старый пол, сколько интересного можно былой отыскать там – осколки старой посуды, четырехгранные гвозди, старинные спичечные коробки. Оно то и не мудрено в старом полу щели были размером с мою ладонь. Все свои сокровища мы с братом спрятали в другом сарая – гнилом, покосившемся деревянном сооружении, не упавшем на землю только благодаря соседскому забору и растущей рядом с ним раскидистой бузине. Позже отец поселит в этом сарае курей, у нас будут карликовые курочки с пернатыми лапами. Источающие важность карликовые петухи так громко голосят на всю округу, что им могут позавидовать большие собратья.

С другой стороны дома, располагался еще один сарай, заигравшись, я, забрел туда и в старой, запыленной, белой пачке сапожных гвоздей обнаружил настоящее сокровище серебряную монету. Я не знаю, как она там оказалась, и кто ее туда положил, мне казалось, она меня здесь ждала. Я тут же занес ее в дом и надежно припрятал. По сей день, эта драгоценная находка лежит в моей коллекции монет, которой она собственно и положила начало. Я мечтал превратить второй сарай в собственное жилье, где я мог бы жить сам, своя комната – была для меня несбыточной мечтой.

После появления желтого автомобиля в новорожденном гараже отец куда-то исчезал после работы. По словам мамы, он учился водить автомобиль. Прошло время, мы отвыкали ходить пешком. Это было поначалу весело, а потом грустно ведь гулять по родным местам весело, деревья тебе кивают, цветы радуют ароматами, придорожная пыль набивается в глаза, уравнивания хорошие впечатления, напоминая, что не бывает только белого или только черного в мире.

Неумело поначалу, но с нарастающей уверенностью отец водил авто. На первых порах его спрятанные под капотом шестьдесят лошадей катались по поселку, а немного погодя и принялись выезжать в окрестный городок.

Когда же выдавались счастливые моменты, мы все-таки выбирались в пешие прогулки по магазинам. Отец уже не носил меня на шее как раньше, я ведь стал можно сказать неподъемным.

Пока родители выбирали покупки в продуктовом и хозяйственных магазинах, мы с братом проводили время перед прилавками отдела игрушек магазина, который родители называли «Промтовары». Родители всегда знали, где нас искать. В тот памятный день нам купили обалденные две капроновых субмарины, на которые мы смотрели, заворожено, пожирая взглядом. Мне досталась красная, брату оранжевая, а чтобы закрепить удовольствие нас завели в магазин Продтовары и купили по молочному коктейлю. Это был незабываемый и волшебный день. Я по сей день помню тот отдел, было грустно, когда во владычестве случилось очередное потрясение, и отдел закрыли. Ведь это означало, что больше никогда тебе не приготовят коктейль в волшебной машинке, подмигивающей зеленым глазком. Никогда не нальют томатного сока с постоянно не растворенными до конца критиками соли, скопившимися на дне.

Позже в этом отделе станут продавать шоколадные яйца с сюрпризом, много приятных игрушек я смогу положить в свою волшебную коллекцию застывших в пластике или резине животных. А еще в этом отделе, станут продавать жевательные резинки с удивительными вкладышами автомобилей. Со временем у меня накопиться целая коробка вкладышей и даже повзрослев я сохраню самые лучшие образцы коллекции, более того применю их для декора на работе.

По странной случайности соседи тоже купили автомобиль только не подержанный, а новый красного цвета и строили для него гараж большой, не чета нашему, где между стеной и машиной приходилось ходить приставным шагом. Я любил наш гараж, там царила магия техники. Запчасти, висевшие на гвоздиках, прибитых к драпированным белой бумагой стенам, напоминали органы автомобиля, а инструменты медицинский инвентарь. Да и пахло здесь необычно не навозом, а бензином, маслом и резиной. Я мог часами копаться в ящике с болтиками, гайками и шайбами, пачкая пальцы как шахтер. Я ничего конкретно не искал, меня манил процесс. Ведь эти гайки или шайбы когда-то были жизненно необходимы, какой то машине, мотоциклу или мопеду.