Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 21



Промокшее тело бил озноб, и Токен, борясь с головокружением, направился в сторону дома практически на ощупь – настолько темная ночь уже опустилась на Тхорас. Когда он выбрался из зарослей, то увидел Афиса, сидящего на скамейке на заднем дворе.

– Где ты ходишь? – небрежно спросил старик, пряча беспокойство за нарочито холодным тоном.

– Я.. я ходил к идолу, – честно ответил Токен, предвкушая строгий выговор, а то и какое-нибудь наказание.

– И долго тебя не было? – поинтересовался Афис.

– Не знаю, пару часов, – соврал Токен. – Я молился и не заметил, как стемнело. Извини.

– За что еще хочешь попросить прощения? – с хитрой улыбкой спросил Афис.

Токен опустил глаза и кивнул в сторону лаза в стене.

– Я тебе разрешаю пользоваться этим проходом в любое время, – голос старика потеплел.

– Но я же не… – попытался возразить Токен.

– Ты больше жрец, чем многие посвященные в этот сан, – заявил Афис не без гордости за воспитанника. – Единственная наша цель – чтобы Тхор была нами довольна. Ты ведь не разгневал ее своим визитом? Нет, Токен?

Ясные голубые глаза пронизывали юношу насквозь, проникая в самое сокровенное. Он вспомнил смуглое тело, выгибающееся ему навстречу в порыве наслаждения.

– Я думаю, что ничем не оскорбил Тхор, – уверенно сказал Токен, и его лицо превратилось в непроницаемую маску.

«Твой отец прятал свои эмоции и отгораживался от людей. Неужели и мой открытый, честный мальчик становится таким же?» – подумал Афис, а вслух, печально улыбнувшись, сказал: – Иди в дом, сынок, тебе нужно переодеться во что-нибудь сухое. А я еще немного посижу, такая ночь хорошая.

– Дождь идет, дядя, – заботливо заметил Токен.

– Ничего, я люблю дождь, – Афис отстраненно вглядывался в ночь.

Токен прошел мимо и уже поставил ногу на первую ступеньку крыльца, когда Афис окликнул его.

– Ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет, – как ни в чем не бывало ответил Токен, удивляясь собственному спокойствию.

Обмануть верховного жреца было сложно. Удалось ли ему? Токен вспомнил, как спросил однажды, когда был еще ребенком:

– Дядя, а правда, что ты читаешь мысли? Отец говорил.

– Что за глупости? – рассмеялся Афис. – Одним богам ведомо, что у нас в душе, а я лишь хорошо разбираюсь в людях. Много повидал их, мой мальчик, – жрец ласково потрепал его по щеке.

И сейчас, стоя на крыльце спиной к Афису, Токен не представлял, знает ли тот его настолько хорошо. А сам он знает себя? От всех этих вопросов начинала болеть голова, и Токен молча скрылся в дверном проеме.

Афис еще долго сидел на скамейке, подставив морщинистое лицо тонким струям дождя. Одинокий как никогда прежде.



Глава 6. Отец и мать

– Где опять этот мальчишка? – Дасар раздраженно бросил на пол полотенце, которым до этого вытирал пот с шеи. – Снова пошел к старому мошеннику?

– Не говори так, – постаралась успокоить его Атаана. – Не забывай, что эти люди дали нам крышу над головой.

– Крышу, – усмехнулся Дасар. – Как можно вообще эту каменную ловушку называть домом? Я задыхаюсь здесь, Атаана. Помнишь, какой воздух был в нашем доме? Как пахло смолой, какая прохлада была внутри в жаркий день…

– Что теперь вспоминать? – Атаана вздохнула и принялась накрывать на стол.

Ей было искренне жаль мужа. Словно дерево, вырванное с корнями из земли, где оно росло долгие годы, Дасар так и не смог привыкнуть к новому месту, хотя они уже восемь лет жили в Тхорасе. Самой Атаане скорее нравился этот большой и шумный город. По крайней мере, таковым он ей казался по сравнению с единственным поселением, что она видела за свою жизнь, – с их уютной, спрятанной в девственной зелени деревней, которой, вероятно, уже и не существовало. А здесь они были в безопасности в своем небольшом домике в Ремесленных кварталах.

Дом состоял из двух комнат, просторной кухни и пристройки, где располагалась собственная мастерская Дасара со всем необходимым. Как и в большинстве домов в этой части города, здесь не было сада – входная дверь открывалась прямо на улицу. Но зато позади дома находился небольшой дворик, где Атаане удалось возделать клочок земли и приспособить его под грядки.

У Дасара не было недостатка в работе, но он начинал ненавидеть свое ремесло. Табуретки, рукояти для кухонных ножей, корыта для стирки и прочее – конечно, он умел все это делать, но раньше считал лишь пустой тратой таланта. Теперь же это стало его заработком. Но в душе он по-прежнему оставался зодчим, художником, а не рядовым столяром. Руки тосковали по настоящей работе. Дасар чувствовал себя птицей, попавшейся в сети птицелова. Чем больше птица бьется, тем крепче крылья запутываются в хитроумном переплетении веревок. Раздражал, кроме того, собственный сын и те вещи, которые день за днем внушал тому Афис. Атаана ничего не имела против поклонения Тхор, но тщательно скрывала это, зная характер мужа и его нетерпимость к чужой вере.

В итоге Дасар понимал, что начинает сдаваться. На смену бессильной и почти беспричинной ярости все чаще приходило состояние полной апатии, и тогда он тихо и безропотно выполнял любую работу, которая от него требовалась. Затем отупение и покорность сменялись застилающим глаза гневом и ненавистью ко всем вокруг, и в такие моменты он часто поднимал руку на жену, чего прежде с ним никогда не случалось.

– Токен у старика, я тебя спрашиваю? – грубо повторил Дасар.

– Да, – Атаана, стараясь не смотреть мужу в глаза, поставила перед ним глубокую тарелку с дымящейся похлебкой. – Довольно, Дасар. Сколько ты будешь еще осуждать его за это? Он ведь ребенок, он поверит всему, что ему скажут. Вырастет – разберется, где ложь, а где истина.

– Как же, – ответил Дасар, дуя на ложку. – Эти прохвосты отлично знают, что и как говорить. Так забьют ему голову, что глядишь и нас с тобой не пощадит во славу Тхор.

– Ну что ты такое говоришь? – отмахнулась Атаана. – Зато подумай: если он будет исполнять все, как нужно, то, может, станет одним из тех самых важных жрецов, которые тут все решают. Будет жить в богатом доме в Верхнем городе и есть из серебряной посуды.

Кулак Дасара с такой силой опустился на столешницу, что часть похлебки выплеснулась из миски. Атаана вздрогнула и замерла с ничего не выражающим лицом, готовая к тому, что следующий удар достанется уже ей.

– Чем тебе твои глиняные тарелки не нравятся, женщина? Я честным трудом зарабатываю свой хлеб. Мои руки не осквернены кровью, а язык – ложью. А его ждет и то и другое. И неужели ты настолько глупа, чтобы думать, будто сына простого ремесленника могут принять в Совет?

Атаана молчала, боясь вздохнуть. Лучше бы она просто слушала мужа, не пытаясь его переубедить. Она осторожно повернулась, чтобы взять с буфета тряпку и вытереть испачканный стол, все еще ожидая удара. Но Дасар встал из-за стола и обнял ее сзади за плечи.

– Испугал? Ну, ничего, – перемены в его настроении ужасали. – Я уже почти смирился, что этот шарлатан отнял у нас нашего сына, Атаана. А я так мечтал научить его всему, что умею сам. Ты должна родить мне еще одного, слышишь?

Его шершавая мозолистая рука скользнула в скромный вырез платья, и сердце Атааны болезненно сжалось в ожидании его грубых ласк, которые всегда были ей в тягость.

***

– Дядя, если ты узнаешь, что кто-нибудь вместо Тхор почитает других богов, – нерешительно начал Токен, не отрываясь от письма, – что с этим человеком будет? Какое-нибудь наказание? Или вообще…

– Зависит от того, насколько вредна такая вера, – ответил Афис, понимающе улыбаясь. – Если человек полезен обществу и не представляет угрозы, если он делает это тайком и никого в свою веру обратить не пытается, я закрою на это глаза.

Токен покраснел и принялся еще усерднее выводить символы, но так надавил на палочку для письма, что та с треском сломалась пополам, разбрызгивая краску по уже выведенным аккуратным строчкам.