Страница 2 из 3
Александр:
Как не хватает здесь мне видов с детства дорогих,
И видов с царственных холмов
Восточных берегов окрестностей Афин:
Рассвет над морем – лучезарен. Эос…
Автор:
«Как вдохновляет он… и, покорив Афины,
Александр немеркнущим титаном
Её подобие рассветов искал в царицах пламенных Востока.
Титан, что возыграл и в нем, разбил все армии до Инда,
Продлив Европы карту на Восток,
На берега Персидского залива.
Так создана Земля: в её вращении ветра уносят на Восток.
Чем ближе к Гималаям – тем дольше ждать рассвета:
Он высок, полуденный Восток.
В ущелье гор едва ль, что не темно,
На где-то уж сияющем рассвете
Кого-то Солнце слепит,
Здесь же играют тени…»
На колеснице два титана: Александр и Аристотель в окружении македонских воинов и художников.[1]
Аристотель:
Не хватит всех цариц Востока,
Чтоб Вам затмить об Эос грусть,
Об Эос розовых Афин…
Александр:
Не думал я, что этот яд сильнее ядовитых стрел.
Нет берегов Афин – вернёмся к Тигра берегам
И полных солнца эллинов восславит вновь Столица их.
Волнения столиц вдыхают жизнь в наши тела,
Как волны моря дарят жизнь уснувшим в штиле морякам.
У дороги в узком ущельи меж высоких гор пред зеленеющей по весне долиной – шатёр.
Александр сходит с колесницы и идёт в шатёр, прощаясь с Аристотелем:
Не думал, Аристотель, что яства
Буду видеть раньше я,
Чем Эос первые лучи —
Вот и поэтика твоя!
Лишь для Титанов создана она,
Витающих над бездной жизни.
Аристотель:
И ты, мой Александр, – Титан!
В горах сиятельна Луна,
Непредсказуема она, изменчива, полна,
И притягательна той силой Солнца,
Что заставляет нас в мечтах о нём
Искать в ночи подобие его
Хотя бы в лике, круглом жён.
Все ждут тебя, спеши же царь…
Меня же ждут мои сады далёкие Афин…
Александр:
Прощай, увидимся в пути… Титан.
Вся Азия за мной – путь в Индию открыт.
С тобой поедет Апеллес,
Противник браков всех моих,
Тоску по Эос разгонять…
Что ж мне откроет Инд?
Другого нет уж для меня пути и в Вавилон…
Спущусь с войсками с гор рекой,
Мощней чем Инд, смету его!
Аристотель, выходя из колесницы:
В пустыню там не попади,
Рассеешь армию в пески.
Александр:
Пока я молод, метод твой —
Учителями обращать
Не покорившихся царей —
Улучшу я – женюсь!
Женюсь на лучшей из дочерей вельмож!
Дорогу в Индию откроют мне купцы!
Иначе мне не вырваться из этих гор,
И в Индию мне не найти пути.
Бесс Бактрии разбит,
Но в каждой крепости стоит
Отважный гарнизон…
И войско в битвах тает ледником,
Что приведу, воюя, с гор?
Женюсь я здесь и вновь тогда
Я войско наберу!
Александр входит в полуоткрытый шатёр.
Ему в ноги падают приближенные царя:
Прости нас, царь,
И если яства не по вкусу,
Вели нам головы отсечь.
Александр:
Не тех мне надо яств… Скажите,
Что на дороге впереди?
Приближенные:
Развалины старинной крепости,
Наш царь.
Александр:
Заложим город здесь,
А на заклад сгоните всех вельмож с округи
И, чтоб послушней шли,
Велите привести невест,
А место для дворца
В Александрии новой
Уж выберу я сам.
Вельмож предупредите,
Что тот, кто хочет быть поближе мне,
Пусть строится вперёд,
Поближе к моему дворцу,
За землю не скупясь платить.
Дары на свадьбу я приму от всех —
Прощу… Все прощены!
Кто даже верен Бессу был,
Заслужит пусть передо мной почёт.
Устроим праздник всем и отдохнём,
А там и к Инду держим, обновясь,
И стройным, и веселым, и жизнерадостным потоком, путь!
В пути подарки принимать,
Гостей с невестой обнимать
Куда как лучше,
Чем неприступных осаждать
В прискальных крепостях.
За дело все! И к вечеру – шатёр
У города из городов – моей Александрии.
Приближенные:
Прости, мудрейший из царей, —
Все лучшие из яств в Александрии ждут тебя.
Александр:
Художников сюда!
(Входит Апеллес с художниками, Александр привлекает их внимание к освещенной солнцем впереди долине)
С лучами солнца в долине этой будет город розоветь!
Развалины еще хранят цвета редчайшие камней…
Камней, как вижу я, далеких гор.
За дело, Апеллес!
Апеллес:
Да, Александр, ты снова прав!
Нет лучше места среди гор для города —
Он будет в солнечных лучах сиять с рассвета,
Всех устремляя на Восток,
В нём Эос встретят раньше гор!
Мы людям подарим мираж достойный лишь богов!
Александр сьедает кусок пирога и выходит из шатра, подходит к роднику:
Привыкли пировать:
«Все лучшее из яств»…
Все лучшее – вода!
Набирает в шлем воду и пьёт.
Воины ведут к шатру ночную добычу для раздела, приводят сдавшегося с семьей вельможу.
Александр смотрит на своё утреннее отражение в воде в шлеме
(можно показать на экране):
Я стал нетерпелив, как греки все,
Счёт дням теряя среди гор…
Увижу ль Эос я за серой стеной великих этих гор?
Воины подводят к нему пленных. Александр выплескивает воду с взволнованным отражением в родник и одевает шлем.
К нему подводят коня.
Александр:
Добыча вижу хороша,
Но больно уж свежа —
Все сдались без борьбы?
Оксиарт:
Я – Оксиарт, я понимаю ваш язык,
Я властвовал над землями округи
И присягнуть хотел тебе на верность, царь…
Александр:
Кто развалил мне город на пути?
Оксиарт:
Развалины эти – древны,
Их защищали воины,
Приплывшие к горам с Севера по морю и реке Ра.
Они, как и вы, прошли через все эти горы.
Александр:
Построим город вновь, хоть Бесс был и хитер,
Но мы сюда пришли: мы к Инду видим путь!
Сзывай своих людей к утру,
А всю семью свою сейчас веди в шатёр,
Там – лучшие из яств!
Из за горы блеснул Авроры луч, и Александр увидел этот свет в больших глазах Роксаны, прекрасной дочери вельможи. Глаза их встретились и ослеплённый Александр снял шлем, чтоб солнца свет загородить, да так и вошёл в шатёр вслед за Роксаной:
1
Перед своим последним походом Александр Македонский усвоил и «науку» Дария – научился управлять Персией. Он обращается к Аристотелю, полный желания идти в Индию, в то же время как бы отсылает Аристотеля и Апеллеса в Грецию (в это время он рвёт отношения со многими соратниками, в том числе и с племянником Аристотеля). Он ищет свой способ достроить науку управлять всем Миром, населённым людьми… Но есть ещё и силы природы, неподвластные ему. Александр на вершине (Гиндукуш!), но пока вокруг его ещё не высочайшие вершины мира. Полный желания овладеть Индией он всё больше отдаляется от греческой культуры. Новый багаж культуры покорённых Ассирии, Египта, Месопотамии, Мидии, Согдианы и Персии не всем в его окружении по плечу.