Охота на министра

Глава 3. Дворянское гнездо

Так вот, немного о «гнезде». За несколько лет до того, как Федюкин оказался на юрфаке, Василий Степанович Дубков почувствовал какое-то неудобство в организме – он понял, что сдаёт. Вроде бы не старый ещё, однако вся эта реформаторская суета и безалаберность до того достали, что временами просто не хватало сил – нужно было прилечь и отдохнуть. Можно, конечно, полежать и на диване в собственной квартире, однако хотелось устроиться где-нибудь подальше от городских забот, от шумных улиц и неулыбчивых сограждан. Понятно, что не с чего им было улыбаться, но и глазеть на эти вечно недовольные, обиженные лица через стекло автомобиля даже в выходной день – это занятие крайне утомляло. Тогда-то и явилась ему благостная мысль – построить где-нибудь среди полей и лесов что-то вроде дачного кооператива, но исключительно и только для «своих». Так чтобы даже чужая мышь на территорию не проскочила! В итоге образовался коллектив: два физика, кое-кто из мэрии, вроде бы один со связями в КГБ, парочка банкиров, некий оборотистый бизнесмен, которого в итоге избрали председателем, ну и он сам, налоговик Дубков. Надо признать, что собралась вполне приличная компания, да и место для того, чтобы хоть изредка отдохнуть душой, подобрали редкое по красоте. Всё было честь по чести – берёзовая роща, цветущие луга и дивное озеро неподалёку. Хотели назвать кооператив по общему согласию – «Дворянская усадьба». Правда, даже остатков какой-нибудь усадьбы там не наблюдалось, однако старожилы поговаривали, что была – до тех самых пор, пока её крестьяне не спалили в тот самый год, когда вся эта заварушка только началась. Возможно, именно поэтому название не прижилось, и вскоре кооператив переименовали в «Дворянское гнездо».

Понятно, что вряд ли из этой затеи что-то получилось бы, если бы не связи Василия Степановича по прежней службе, когда пришлось курировать сельское хозяйство. Конечно, не обошлось и без поддержки мэрии. Собственно говоря, человек из мэрии и сыграл решающую роль в становлении дачного кооператива. И что немаловажно, в главной роли и остался, вот только роль эта со временем приобрела совершенно новые черты, о чём никто в те годы даже не догадывался.

Текущие задачи по управлению кооперативом решал тот самый оборотистый делец – некто Снетков. Были у него с мэрией какие-то общие дела, поэтому никто не удивился тому, что он оказался в их компании. В те годы процветал бартерный обмен – да просто потому, что других вариантов тогда не было. Валюты кот наплакал, а людей надо было накормить, согреть, платить пенсии, ну и какую-то зарплату. Вот и приходилось проворачивать не вполне легальные сделки, если оценивать их с нынешних позиций, и даже закрывать глаза на некоторые сопутствующие этим сделкам обстоятельства. К Снеткову до поры никто претензий не имел, поскольку после развала КГБ и деградации правоохранительной системы не было никакой возможности разобраться, кто есть кто, какие у него связи, с кем в одной камере сидел. Это уже потом оставалось только схватиться за голову, рвать на себе волосы или посыпать их пеплом, сожалея о сомнительных знакомствах. Ну а тогда главная, определяющая мысль была одна: обеспечить функционирование экономики. Худо ли бедно, но это удалось. Если же кто-то оказался прошлыми связями слегка запачкан, так это ничего – бог простит, а общественность об этом не узнает.

Да что говорить, в те годы никто из них не мог предположить, что совладелец компании, осуществлявшей бартерные сделки, и заодно хозяин фирмы, которой поручили охранять «Дворянское гнездо» – это не кто иной, как известный криминальный авторитет, из тех самых «братков», которые подмяли под себя чуть ли не весь частный бизнес в городе. Уже гораздо позже, когда всё это быльём поросло, Дубков не раз приставал к Петрушину с вопросом:

– Что же ты не доглядел? Как же позволил замараться?

И неизменно получал ответ от главного чекиста:

– А что я мог сделать? Спецслужбы словно нарочно развалили. Ну чтобы легче было нарушать закон. А из «ментовки» на все запросы о фигуранте отвечали, что чист, в противозаконных акциях не замечен.

На том разговор и завершался.

Да уж, в те годы много чего начудили. Теперь только остаётся оправдываться и краснеть, глядя в зеркало на собственное отражение. Ну что поделаешь – вовремя не разобрались, с кем дело приходится иметь. Так что, за это сразу ставить к стенке? Многие на этом компромате пытались заработать капитал. Кое-кому зубы обломали, только ведь рот всем не закроешь.

Вот и Аркадий с вопросами стал приставать. У Дубкова даже возникло подозрение, что всё это он неспроста.

– И не думай! Выкинь из головы!

– Да что вы, Василь Степаныч! Я только так, из праздного любопытства.

– Будто я тебя не знаю… – Дубков с явным недоверием посмотрел на зятя. – Честно тебе скажу, всё эта история не стоит выеденного яйца.

– А что же комиссия этой, как её… Танеевой?

– Тут всё просто. У них заказ: отстранить бывшего гэбэшника от власти, подрезать ему крылья, чтобы больше не взлетел. А всё остальное от лукавого.

– Но были же у него связи с местными «братками».

– Какие связи?! Что ты тут несёшь? Будто сам не знаешь, что в те годы любое доходное предприятие имело свою «крышу». А уж когда речь зашла о бартерных поставках, как можно обойтись без них?

– Так всё же было?

– Было, но совсем не так. Даже сейчас, когда у спецслужб огромные возможности, требуется немало времени, чтобы понять, кто на самом деле владеет фирмой. Ну а тогда… Неужто всё забыл? Продовольствие распределяли по талонам, и никого не волновало, кто приложил руку к тому, чтобы продукты появились на прилавках. Да как у тебя язык поворачивается нас в этом обвинять?

– Василь Степаныч! У меня и в мыслях не было!

– А тогда молчи и не суйся туда, куда не следует.

– Я ведь спросил только потому, что неизвестно ещё, как всё дальше сложится. Мне думается, что на крайний случай не помешало бы иметь в загашнике какой-нибудь компромат. А то ведь никаких гарантий даже на ближайшее будущее…

– Ты, зятюшка, со мной дружи. Вот это тебе самая надёжная гарантия. Надежнее, чем счёт в швейцарском банке, – Дубкову эти расспросы стали уже надоедать, и он, как мог, старался вразумить Федюкина. – Пойми, садовая ты голова, что нет ничего надёжнее крепкой дружбы. Вот посмотри, скажем, на Жору Барчука. В начале 90-х всего-то замдиректора с нищенской зарплатой. Торговлей компьютерами подрабатывал – это ж смехота! Ну а сейчас – банкир, владелец фирмы, медиа-магнат, ворочает миллиардами. Я уж не говорю о том, что стал почётным консулом этого, как его… Тринидада и Тобаго. И всё благодаря той самой дружбе.

– Это с чего же ему так подфартило?

– А потому что знал, с кем стоило дружить. И не копил на друзей, так, на всякий случай, компромат.

– Опять вы, папаша, за своё!

– А потому что разные бывали люди. Некоторые думали, что всех хитрее. А посмотри, где они теперь? Как говорится, одних уж нет, а те где-нибудь в Испании пропивают остатки прежних капиталов, – Дубков развёл руками, словно бы говоря, что им уж не поможешь, и продолжал: – Самое главное, зятёк, запомни, что раньше карали за измену Родине, а теперь – за то, что не ценили дружбу.

Надо признать, весьма полезный, познавательный получился разговор. Однако если тесть решил, что смог переубедить, он явно ошибался. Единственная мысль, которая вертелась теперь в мозгу Федюкина – никак нельзя все гарантии класть в один мешок. Да, кровь из носа, надо подружиться с этим Барчуком. Эх, хорошо бы развернуться так, как он! А для больших дел тесть, увы, в дружбаны не годится – и староват, да и масштаб не тот. Кто знает, что может с ним случиться, человек-то пожилой…

Знал бы Федюкин, какие унижения пришлось Барчуку перенести в начале его долгого пути к успеху, не один бы раз призадумался. Одно дело протирать штаны на лекциях в торговом институте, и совсем другое – грызть, что называется, гранит науки, насилуя мозги, что-то там изобретать, делать головоломные расчёты, а в результате через десять лет напряжённого труда получить всего лишь должность замдиректора академического института. О зарплате тут смешно даже рассуждать, поскольку все знают, где была в начале 90-х прежняя советская наука. Впрочем, не намного лучше обстоит дело и сейчас.