Страница 3 из 48
"Это невероятно, - подумал Вячеслав, по-настоящему зачарованный происходящим. - Что ты можешь сказать по этому поводу, Нормаль?"
"Корпус Защиты Понедельников перестал существовать".
"Да. И мне кажется, я знаю, кто это сделал".
11 августа 1938 года (год Тигра)
КОЗАП - сектор "Коррекция"
В секторе "Коррекция", на одном из его уровней, отвечавшем за неприкосновенность тридцать восьмого года, проходила церемония присвоения лейтенантских званий вчерашним курсантам Офицерской Школы Корпуса, в просторечии именуемой Петелькой. На семь биолет новоиспеченные лейтенанты были выведены из потока времени Корпуса, но так как временной поток Школы замыкался сам на себя и был направлен перпендикулярно потоку всего остального Корпуса, то по времени последнего с момента отправки курсантов в "петлю" прошло не более получаса - интервал, обусловленный точностью настройки соответствующего оборудования. В Корпусе до самозабвения любили подобного рода эффекты, связанные с разнонаправленностью хронопотоков, и, как следствие, широко использовали их для воспроизводства устаревающей и требующей обновления аппаратуры. Или при подготовке кадров.
Курсантов построили в две шеренги вдоль по бесконечному, созданному применением все тех же "петелек" коридору, и теперь они молча слушали транслируемую с лазерного диска запись вдохновенного выступления генерала-героя Семена Вознисенского.
- Товарищи курсанты, - говорил генерал, - с сегодняшнего дня на вас, на ваши плечи ложится огромная ответственность. Неоднократно враги Коммунизма, враги Нашей-Социалистической-Родины пытались насильственными методами переделать историю Первой-В-Мире-Страны-Советов, чтобы добиться таким образом краха единственного Подлинно-Народного-Строя, добиться такого положения вещей, такого совпадения случайностей, который помешал бы свершиться Великому-Октябрю, помешал бы нашему Народу, нашим Вождям реализовать величайшую, самую героическую эпоху за всю историю существования человечества. Ваша задача - противостоять поползновениям буржуазных выродков и ренегатов всех мастей. И я думаю, вы покажете себя достойными офицерами, осознающими свою высокую ответственность перед Родиной в деле защиты понедельников...
На левом фланге, на самом краю - там, где коридор сектора наконец заканчивался, стоял, вытянувшись по стойке "смирно" небольшого роста курсант по имени Игорь Бабаев. Нельзя назвать его карликом или лилипутом просто ростом не вышел человек: метр шестьдесят при вполне нормальном телосложении. В курсантской среде, где никого, за исключением Игоря, не найти было ниже метра семидесяти пяти, кое-кто порой задавался вопросом, по какой такой уважительной причине Бабаев оказался в рядах Школы. И Бабаев сам - должно быть, почаще других - задавал себе этот вопрос, вспоминая насколько сильный шок испытал (в равной степени были поражены и его родители, служащие сектора "Эталон-71"), когда модуль профориентации БК КОЗАП выдал на дисплей: "БАБАЕВ И. В. - ОФИЦЕРСКАЯ ШКОЛА, РЕГИСТР А-657, СЕКТОР "КОРРЕКЦИЯ-38". С той поры и началась эта удивительная, интересная жизнь, которой Игорь никогда для себя не ждал и причиной поворота к которой до сих пор считал некий сбой в Большом Компьютере Корпуса, хотя никому и не высказывал эти свои крамольные предположения вслух.
Нельзя сказать, чтобы в Школе Игорь (его еще называли снисходительно-ласково "Игорьком") сильно страдал из-за своего роста. Встречались, конечно, среди курсантов и любители задеть, подтрунить, сорвать злобу, но в целом народ подобрался дружелюбный, веселый, чуткий. К Игорю относились хорошо, помогали, когда ему было трудно; не смеялись, не лезли с пустыми советами, когда ему было плохо. И он их всех очень любил за это, потому что чувствовал себя среди них почти как дома, почти как в родном секторе.
Порадовало его и распределение, особенно когда он узнал, что попал политруком в роту Севы Митрохина, лучшего из лучших, возглавлявшего список выпускников-отличников, одного из наиболее терпеливо-доброжелательных в общении с маленьким и импульсивным по натуре Игорьком. Митрохин находился сейчас далеко от него - справа, на другом конце шеренги среди отличников боевой и политической подготовки, но Игорек уже предвкушал, как звонко отрапортует ему, отдавая честь: "Товарищ старший лейтенант, лейтенант Бабаев для прохождения службы прибыл!" - "Вольно, лейтенант", - скажет Митрохин и достанет початую бутылочку трехзвездочного армянского коньяка (он всегда умел и умеет добывать где-то эту драгоценную для каждого курсанта жидкость), и они выпьют, чокнувшись, по полстопочки, и Митрохин улыбнется и расскажет какую-нибудь историю (это он тоже всегда умел и умеет и, что особенно ценно, никогда не повторяется).
- ... Я хочу напомнить вам, товарищи курсанты, - продолжал между тем вещать генерал-герой, - одну известную народную мудрость: "Понедельник день тяжелый". Это непреложная истина. Все самые главные события, важнейшие свершения происходят по понедельникам. Даже день Великого-Октября, защищать который поручено опытнейшим бойцам, доказавшим на деле, что...
Игорек не вслушивался в смысл слов выступления Воз-нисенского: подобное этому он не раз сам уже произносил, выступая на занятиях по политподготовке; все было ему знакомо и привычно проскальзывало мимо ушей. Гораздо более приятным казалось думать о предстоящей встрече с Митрохиным старшим лейтенантом, вспоминать с легкой грустью о тех семи годах, проведенные в Школе, долгий и трудный путь от зеленого первокурсника до уверенного в себе выпускника. И Игорек с удовольствием думал и вспоминал до тех пор, пока речь генерала-героя не закончилась и не прозвучала команда: "Товарищи курсанты, смирно!", заставившая всех подтянуться и застыть в сладостном томлении. Вдоль шеренг побежали прапорщики, катя впереди себя тележки с аккуратно разложенными на них в порядке следования военными билетами, значками выпускников, новенькими погонами и личным оружием с монограммами Школы.
И вот тут церемония была прервана. Раздался громкий хлопок, и в коридоре, выскочив прямо из воздуха, как чертики из коробочки, появились фигуры в полном боевом облачении корректоров Корпуса с АКМами наперевес. Они сразу же начали стрелять от живота без разбора, и коридор наполнился криками, визгом отлетающих рикошетом пуль, запахом пороха.