Страница 4 из 9
Вдруг толкают меня: «Вставай, – говорят, – приехали». Смотрю, машина милицейская рядом едет. Мы уже на окраине Будённовска. Они говорят: «Останавливайтесь». Впереди развилка. Налево – дорога на Пятигорск[16], милицейская машина туда ушла, а мы свернули на какую-то улицу, заплутали в частном секторе и оказались в тупике. Там я опять сел за руль, мы развернулись и выбрались на дорогу.
Проехали Будённовск, а за Прасковеей[17] уже несколько машин стоят, и человек десять-пятнадцать сотрудников нам машут, останавливают. То есть о нас сообщили. Я спрашиваю: «Что делать?» Асламбек Маленький: «Останови». Я остановился, и КамАЗы встали.
Подошёл старший лейтенант. Один. Другие стояли вдалеке. «Дальше нельзя. Ваши документы». А у кого они есть, документы? Не было даже поддельных. Исмаилов (Асламбек Маленький), он без акцента разговаривал, на КамАЗы показывает: «Там груз 200». Тот, кажется, поверил, но говорит: «Ребята, там впереди войска подняли, я не могу вас пропустить, поехали в отдел».
Похоже, и правда, войска, которые в Георгиевске стояли, уже по тревоге подняли – самолёты над нами начали летать. Мы с Абу переглянулись: ну, значит, поедем. Милиционеры впереди, мы за ними. По дороге ни о чём не говорили, всё было понятно. Прямо перед отделом милиции они встали, и тогда всё началось.
Милиционер, который нас на трассе остановил, подошёл к машине со стороны Абу Мовсаева и потребовал уже жёстко: «Теперь покажите документы!» Абу дверцу открыл, сказал: «Вот тебе документы!» – и застрелил его на месте. Из КамАЗов сразу выскочили Асламбек Большой и Шамиль, началась перестрелка с милицией[18]. Отдел РОВД мы захватили за несколько минут[19]. Там остались одни женщины, нам сказали их забрать. Мы по-быстрому всех вывели на улицу. Была команда собирать людей, не трогать только детей и иностранцев.
Наши разбрелись по городу кто куда. Мы с Асламбеком тоже пошли собирать людей, я от него не отходил. Город был испуган. Кто-то плакал, кто-то просто не понимал, что происходит. Не знаю, поверите вы или нет, но ни один гражданский в городе не был убит. Я, во всяком случае, такого не видел. Разве что случайно шальная пуля где-то попала[20]. Мы расстреливали только милиционеров и вертолётчиков[21]. Вертолётчики были нашими врагами. Здесь, в Чечне, было видно всё, что они творили. Они бомбили всё подряд. Сколько тысяч людей у нас убили – не только боевиков, сколько женщин, детей, стариков, сколько без рук, без ног осталось! Убило осколком и моего старшего брата.
Ни одного наёмника среди нас не было, это всё враньё. С нами и русских не было, один казах – и тот доброволец. Один дагестанец был, его там убили. Мы добровольно, не за плату поехали умирать. Мы все пошли в последний бой. Никто не думал возвращаться. Никто, ни один человек не верил, что вернётся назад.
Людей собрали на площади у администрации. У нас и среди гражданских были раненые. Мне Маленький Асланбек говорит: «Сажай раненых, отвези в больницу, будь там, пока мы не подойдём». Раненых мы занесли внутрь. Легко раненые шли сами.
УЛЬШИН:
– В 11.30 утра, когда террористы вошли в город, я сидел в мастерской. Клиентов не было, и мы с другом Серёгой гоняли чаи. Вдруг на улице поднялась стрельба. Стреляли у администрации. Моя контора была метрах в пятидесяти, но окна выходили на другую сторону. Я набрал милицию: «Что происходит? Кто стреляет?» Мне ответили: «Всё хорошо, ничего не происходит». Спокойный голос. Слишком спокойный. Я понял: милицию захватили.
Мы с Серёгой выглянули в окно и увидели людей с автоматами. Сначала решили закрыться в кабинете. Но потом подумали: фанерную дверь вышибут на раз-два и начнут по нам палить. Поэтому мы снова уселись пить чай, а дверь оставили незапертой. Стрельба за окном продолжалась, кричали люди. Мы затаились, прислушиваясь. Идут. Они выбивали двери одну за другой, всё ближе и ближе.
Дверь распахнулась от сильного удара, на пороге стоял чеченец. «Выходи! Не рыпайся, не дёргайся и иди», – скомандовал он. Другой стоял в коридоре, третий – на лестнице. Мы встали и пошли. Когда спускались, один попросил у меня сигареты. Я ему пачку протянул и говорю: «И мне оставь, а то курить нехер будет». Так обнаглел. Ещё не понимал ситуации.
Нас вывели на улицу и повели на площадь. Я увидел расстрелянную машину управляющей «Сбербанка». Подумал: жалко, красивая женщина была. То есть я понял, что её убили, но почему-то не разозлился, а только пожалел её. Нас посадили на площади. Людей было много. Вокруг ходили чеченцы с автоматами. А людей всё вели и вели из города. Жена не работала, дочка была с ней. Я волновался, дома ли они. Мы живём далеко от центра; если дома, тогда в безопасности.
Мы сидели, ничего не происходило. Женщины плакали. У некоторых начались проблемы с сердцем. Люди делились лекарствами, успокаивали друг друга. На площади было очень жарко, солнце палило вовсю. В какой-то момент нам всем сказали: «Если будут попытки сбежать, мы взорвём бензовоз». Бензовоз стоял рядом. Все сразу притихли – жить хотели. Я тоже хотел. У меня и мысли не было сбежать, наступило какое-то отупение. Мозг будто отключился.
Через полчаса нас подняли и повели. Мы шли по Пушкинской. Это длинная улица, которая ведёт к проспекту Калинина, а он – к больнице. Рядом со мной шла провизорша из аптеки, держалась за сердце. Её придерживал директор аптеки. У здания патрульно-постовой службы я увидел трупы милиционеров, и тогда мне стало страшно. Когда повернули на проспект Калинина, из колонны рванул парень лет двадцати. Он бежал очень быстро, но очередь в спину свалила его. Парень лежал мёртвый, а мы шли мимо. Я тогда подумал, что парень молодец. Ну то есть он погиб, но вырваться попытался. Себя я почувствовал бараном. Шёл в толпе – лишь бы не тронули. Мерзкое чувство.
Нас подвели к больнице и посадили на землю около инфекционного корпуса. У всех потребовали документы и стали их проверять. Военных – вертолётчиков и ментов – просили выйти из толпы. Рядом со мной сидел пожарный. У него не было документов, но он был в зелёной форме и его тоже попросили выйти. Он объяснил, что пожарный, его вернули в толпу. А разговор чеченца и вертолётчика я запомнил навсегда.
– Летун? – спросил чеченец.
– Летун.
– Действующий?
– Действующий.
– Пошли.
Вертолётчик молча пошёл. Он не просил его пощадить, не сказал ни одного слова. Группу военных увели и расстреляли, я слышал очереди. Нас подняли и повели в здание травмпункта. Я шёл и думал: а как бы поступил я, если бы повели на расстрел? Кричал? Говорил, что у меня дети? Смог бы умереть с достоинством или заистерил?
Уже в темноте нас отвели в главный корпус.
Я понял, что пришли чеченцы, и понял, почему они пришли, но что будет дальше – не думал. Просто старался не высовываться, чтобы не застрелили.
СКВОРЦОВ:
– В тот день я заканчивал плановую операцию. Оставалось зашить операционную рану, и я поручил это ассистенту. Меня уже ждали люди – в 12 часов по средам я проводил консультации, из поликлиники и районов ко мне присылали тяжёлые случаи. Был уже первый час, когда я вышел в коридор крикнуть, что скоро приду. Я был немножко запачкан в крови – торопился и даже не стал раздеваться. В коридоре я сразу столкнулся с бегущим начмедом. «Сейчас будет массовое поступление раненых», – сказал он, запыхавшись. Я сперва не поверил: «Кто, откуда?» – «Не знаю, – говорит, – ничего. Нам только что позвонили из администрации». Смотрю, около моего кабинета уже никого нет – люди поубегали. Если честно, я не особо забеспокоился, думаю, ну, может, человека два-три – авария или милиционеры постреляли друг друга, часто у нас такое бывало. Но сёстрам сказал: «Девчата, все перевязочные разворачивайте в операционные». Решил перестраховаться. У нас было всего-навсего две операционные – плановая и экстренная. Я хорошо знал, что материал быстро кончится – операции же шли – и отправился в гинекологию за стерильным материалом и операционными наборами.
16
По докладам нарядов милиции, это произошло на ул. Кочубея.
17
Прасковея – село южнее Будённовска, на трассе, ведущей в Минеральные Воды и Пятигорск. Если боевики действительно планировали поход на
Москву, то должны были бы двигаться в противоположном направлении, на север – на Элисту и Волгоград. Более того, для этого им не нужно было заезжать в Будённовск, так как от Кизляра лежал прямой путь на Элисту. Их фактический маршрут подтверждает предположение, что Басаев мог преследовать две цели: одной частью группы освободить своих единомышленников из пересыльной тюрьмы «Белый лебедь» в Пятигорске (ныне СИЗО № 2), а другой – захватить самолёт с заложниками в аэропорту Минеральных Вод, чтобы уже на нём лететь в Москву. Напомним, только за 1994 год в РФ произошло три захвата воздушных судов. Да и у самого Басаева имелся успешный опыт захвата самолёта с заложниками в аэропорту Минеральных Вод в 1991 году.
18
Вторая машина сопровождения ГАИ, ехавшая позади колонны, была расстреляна боевиками из отставшего замыкающего КамАЗа.
19
В момент нападения в ОВД находилось не более 15–20 сотрудников, остальные уехали за город благоустраивать ведомственный дом отдыха. Фактически, боевикам удалось захватить только первый этаж здания РОВД; оставшиеся на верхних этажах сотрудники милиции оказали активное сопротивление.
20
Расстрелянных через дверь людей находили в квартирах близлежащих домов; расстреливали и проезжающие машины.
21
Командиру вертолётной части, расположенной в окрестностях Будённовска, позвонили из ОВД и сообщили, что на город напали неизвестные вооружённые люди. Тот отправил в город группу, состоящую из офицеров и старшего прапорщика во главе с нач. штаба полковником Юрием Алексеевичем Коноваловым, вооружённых табельным оружием (пистолетами). В центре города автобус с вертолётчиками обстреляли, завязался бой. Троих военнослужащих боевики убили в ходе перестрелки. Шестеро тяжелораненых, которых местные жители доставили в больницу, впоследствии были расстреляны.
Кроме того, в центре города были захвачены капитан Александр Анатольевич Тюрин из 368-го Отдельного штурмового авиационного полка и пассажиры его автомобиля – преподаватель военной кафедры Казанского филиала Московского энергетического института подполковник Ринат Мингареевич Гилязов и выпускник того же вуза Сергей Владимирович Герасимов, которых он вёз в свою часть. Все трое были расстреляны.