Страница 6 из 12
Маленькая горстка прихожан терялась в просторном нефе. За спинами людей маячили ряды безнадежно пустых стульев. Справа располагалась старинная, покрытая пылью исповедальня из темного дерева. Алиса и сама не понимала, почему при взгляде на нее сразу бросает в дрожь. Дальше стоял стол с религиозными брошюрками. На обложке одной был напечатан портрет папы под ватиканской позолотой.
Когда Иисуса собирались сделать царем иудеев, он попросту сбежал, а потом сказал римлянину: «Царство Мое не от мира сего». Теперь Ватикан – настоящее государство, папа как его суверен имеет собственный двор, подданных, казну. Его царство вполне от мира сего…
Внезапно она вспомнила, как перед мессой Жереми поднялся на паперть. Каждый прихожанин приветствовал его: «Здравствуйте, отец мой». Она быстро перелистала «Гражданский кодекс» и сразу поняла, что ее так удивило. Иисус советовал ученикам: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах».
Алиса хмыкнула. Странная религия: все время противоречит тому, что говорил Мессия.
Снова зазвучали песнопения. Алиса принялась листать Писание. В Евангелии от Луки, в главе 6, стихе 46, Иисус спрашивает учеников: «Что вы зовете Меня: „Господи! Господи!“ и не делаете того, что Я говорю?»
После мессы Алиса и Жереми прошли пешком по центру города в сад возле ратуши, возвышавшейся над старым аббатством. В синее небо поднимались столетние кедры, их величавые ветви склонялись к земле, словно в знак почтения к гуляющим. Друзья шли молча, с еле слышным шорохом приминая ногами траву. В воздухе пахло весной, отчаянно хотелось дышать полной грудью. Однако Алиса сдержалась, чувствуя, что все больше и больше пробуксовывает в исполнении той миссии, что сама себе назначила. Она еще помнила, как ее разбирал смех. И теперь опять ощутила полное бессилие. Как заставить современных людей посещать собрания, именуемые мессой? Эта задача казалась выше ее сил. Песнопения были глупыми, проповеди вызывали чувство вины, а остальное наводило смертельную скуку. И все это – на фоне печали и унылой физиономии бедняги Жереми.
По траве перед ними пробежала белка и быстро взобралась на кедр.
Ладно. Начнем сначала.
– Какова твоя задача как священника?
– Прости, не расслышал…
– Ну, зачем все это? И месса, и то, что ты делаешь…
Он воодушевился.
– Нести людям Благую весть.
– Какую благую весть?
– Благую весть Евангелий.
– А можешь объяснить попроще?
Жереми нахмурился.
– Ну хорошо, – снова заговорила она. – Что ты хочешь в конечном итоге донести до людей?
– Я хочу прояснить все истины, о которых Иисус говорил ученикам, а они их записали.
– Хорошо. O’кей… И что это даст людям, какую пользу принесет?
Она едва не допустила грубой ошибки, заговорив о чисто коммерческой пользе, о выгоде. Такую профессиональную деформацию он вряд ли оценил бы. Насколько легче разговаривать так с руководителем предприятия. Если он выпускает посудомоечные машины, нетрудно определить, что это дает людям: те экономят время, экономят воду и стаканы у них всегда блестят. Но здесь мы находимся в менее ощутимой области…
Так, задавая вопрос за вопросом и опровергая каждый довод Жереми, Алиса пришла к очень личному выводу, который остереглась произнести вслух: если бы люди собрали воедино все заповеди Иисуса, они стали бы гораздо счастливее. В это трудно поверить, особенно когда читаешь Библию, ну да ладно, к счастью, она никогда не отвечала за то, удовлетворен клиент или нет. Если из посудомоечной машины вдруг станут доставать мутные бокалы или механизм через три месяца сломается, ее это не коснется.
– А знаешь, – сказал Алиса, подумав, – чтобы привлечь к себе больше людей, хорошо бы во время мессы поменьше говорить о Боге.
– Что?
Жереми едва не поперхнулся.
– В наше время большинство людей в Бога не верит, так что не имеет смысла их сразу же оглоушивать…
– Оглоушивать? А о чем я, по-твоему, должен говорить? О фильме, который накануне показывали по телевизору?
Обычно сдержанный, сейчас Жереми ужаснулся и не мог этого скрыть. Алиса сразу пожалела о бестактности и заговорила, тщательно подбирая слова:
– Тебе надо подчеркнуть именно то, что́ в заповедях Иисуса может пригодиться людям в реальной жизни.
«Ну вот, наконец-то… только бы сработало», – подумала она.
– Я понял. У тебя утилитарный взгляд на духовность, доступный индивидуалистам.
Алиса кивнула и грустно улыбнулась.
Они снова двинулись дальше по саду. У Жереми был задумчивый вид.
– Проблема, – заговорил он наконец, – заключается в том, что духовность противоположна такому сближению: сначала надо отказаться от личных интересов, только тогда человек сможет открыться тому, что его превосходит.
Алиса недовольно поморщилась:
– Когда-то я занималась танцами. Так вот, никто, абсолютно никто не делал больших успехов с первых шагов. В любом случае каждый начинает с той позиции, на которой находится, и двигается вперед очень медленно.
Жереми ничего не ответил, и Алиса почувствовала, что получила очко в свою пользу.
Они прошли еще несколько шагов и уселись на зеленый склон.
– Я вот что хотела посоветовать: а что, если перестать без конца говорить о грехе? Ведь это внушает людям чувство вины, им хочется бежать от тебя со всех ног.
Жереми тряхнул головой:
– Как я могу пойти на такой риск, если Иисус умер ради того, чтобы очистить нас от грехов?
Алиса с сомнением покачала головой:
– Иисус никогда об этом не говорил, а вот о том, что смерть его близка, повторял много раз. И потом, он не был, как вы, одержим идеей греха. Апостолы описывали его как жизнелюба, который не прочь вкусно поесть и выпить…
– Не может быть, чтобы ты всерьез такое говорила.
Она раскрыла Библию:
– Посмотри сам. Я тут стикер наклеила… Ну вот, слушай. Матфей о нем пишет: «Вот человек, который любит есть и пить вино».
Жереми не ответил.
– И потом, – добавила она, – вы сделали из него какого-то бесполого недотрогу, хотя он вовсе не советовал супружеским парам полного воздержания или сдержанности в отношениях. Напротив, он говорил: «Не лишайте себя друг друга»! Он сам позволял куртизанкам гладить себе ноги распущенными волосами. И он мог завести дружбу с проститутками. Твой Иисус был полной противоположностью тому стеснительному аскету…
Жереми по-прежнему молчал. Может быть, его затронули эти доводы? Надо продолжать. Нельзя давать ему остановиться на полпути.
– Я еще хочу сказать пару слов о выборе песенок.
Жереми насупил брови:
– Ты, несомненно, имеешь в виду литургические песнопения?
Не надо его раздражать.
– Я помню, – снова заговорила она, – когда была маленькая, слушала грегорианские песнопения. Это захватывало, было очень красиво. Почему вы расстались с ними ради ваших… литургических песен?
Жереми расхохотался:
– Нет, ты кого угодно собьешь с толку! Тебя бросает от нечесаного модернизма к традиционализму!
– Но грегорианский хорал воздействует гораздо больше, чем нынешние песнопения, разве не так?
К тому же, подумала она, он еще обладает гипнотизмом и как нельзя лучше подходит, чтобы усыпить способности к рассуждению. Как раз то, что нужно.
– Но люди не понимают латыни! Никто не разберет смысла слов.
«Может, оно и к лучшему», – подумала Алиса, вспомнив тексты, что распевали старушки на недавней мессе.
– В любом случае признай, что ваша музыка просто поражает художественной убогостью. Слушая ее, ничего не чувствуешь, кроме скуки. Тут нужна музыка, которая схватит тебя за живое, проймет до глубины души… К примеру, Бах! Слушаешь «Иисус, моя радость» и сразу оказываешься в другом измерении. И это так прекрасно, что слезы наворачиваются на глаза.