Книга жизни

Отказавшись от скоротечных предложений выйти замуж, Кэт смело осталась в гордом уединении, нежно успокаивала себя, порой договаривалась сама с собой, воспитывая в себе дисциплину ума и сердца, узнавая людей, их способности и слабости, их пороки и сильные стороны, раскручивая возможный потенциал процессов, происходящих в себе, в обществе, так происходит обмен информацией, который однажды выведет всех и каждого на новый уровень.

Ночь бросила отражение луны на глянцевый светлый паркет, здесь всё благоухало преисполненным чувством собственного достоинства одиночества. Ощущение, как перед закрытым показом очень хорошего кино, которое ещё никто не видел. Прогон. Как в последний раз просматриваешь эти кадры, чтобы однажды проснуться другой…

Здесь всё было сделано для него… Уютная, но слишком маленькая квартирка, снова аренды. Аренда, аренда, аренда… вся жизнь, как одна сплошная аренды и никаких обязательств, где любой пункт или договор оспорим, или по просто не действителен. Так больше продолжать нельзя. Она знала, что когда-то здесь появиться он, потом ещё кто-нибудь и так снова и снова. Ничего нового. Она не ждала, но продолжала жить. Уборка в каждый день, душ, пробежка в парке с музыкальным сопровождением в ушах. Красота в деталях… Внимание к деталям определяет твоё будущее решение, и выбор. Хотя какой тут мог быть выбор. Всё происходит по натоптанной, по проторенной, по наитию. Счастье в мелочах, в маленьких и больших радостях, – это может стать «случайный» взглядик или непослушно упавшая чёлка на реснички, заставив моргнуть в нужный момент. Или что-то монументальное – грандиозное, как этот стеклянный шаттл Газпрома, такой уже близкий, но такой далёкий, – вот – вот и дотянешься рукой. Прекрасное строение современности, жаль, что в частном владении, как всё грандиозное в 21м веке. Не знаю, как остальным, а мне шаттл нравиться. Здесь будущее, за этим смелым решением, мощь, амбициозность. Чтоб всем так жилось! Имперский размах. Царь Пётр первый соборы воздвиг, всемирно известный Эрмитаж создал, зимний сад отстроил, летний сад миру подарил, корабли строил, флотом командовал, город создал, а Газпром башню-шаттл себе воздвиг, – величайшее достояние частного владения общими благами, как в рекламе. Красота восхищения и чувством несправедливости так и веет, приносящее облегчённость и искреннюю зависть.

Всю ночь ей было не уснуть. Всё вокруг поплыло, глаза наполнили слезы, сердце, которое таит в себе все ответы на все вопросы, затрепетало и начало биться, как голубь в окно. Она заплакала. Слёзы бесконечным потоком хлынули по щекам, она обхватила плечи руками и не сразу поняла причину их. Внутри заиграл спектр красок, будто бриллиант выставили на лучи софитов. Эта причина понятна ни сразу, толи ревность к дочке новоиспечённого приятеля, к его бесконечной любви к ней, толи слёзы счастья. Счастье, знать такого папу, так он… С бесконечной любовью в самом сердце, сильный мужчина, заботливый, любящий и горячо любимый отец. Отец с большой буквы этого слова, который любит и воспитывает свою дочку, он её просто любит своей простой бесконечной любовью. Дочь пребывает в бескрайней заботе, он печётся о её благополучии с утра до вечера, балует вниманием. Она счастлива, он делает её жизнь такой, она счастлива с детства, следит за её настроением, чтобы всегда приподнято, она разделяет с ним свои самые лучшие чувства. Он вырастил её, видел, как она растёт, превращается из маленького птенца в прекрасного лебедя.

И эти Катины слёзы… Ощущение и осознание, что в её жизни всё по-другому, окружение ни то, нужда, постоянная нужда в самом обычном простом, – в тёплых словах, в простом понимании друг друга, в… в отцовской любви, в родительской защите. Выходит, ни просто это, – быть самому великодушным и дарить эту самую заботу другим, наполняя жизнь радостью, сделать её такой наполненной, чтобы всегда ощущать заботу и нужность, важность. Зачем мы так часто молчим в ту пору, когда нужно вытаскивать из человека жизнь.

Катя выросла, не зная своего настоящего отца, она бы хотела его любви, маминой ласки, их внимания и заботы. Вечно работающая мать, но невероятно красивая женщина с крепко коричневыми глазами и сочными, как плод губами. Очень скоро ей начало не хватать внимания, заботы, простых добрых тёплых слов, разговоров. Осознание этого терзало душу, бередило почти зажившие раны, почти лезвием всполоснуло по бархату кожи, и ты видишь, как сочиться кровь, текут солёные слёзы, но ты всё равно продолжаешь улыбаться людям и пробовать себя снова и снова. Есть в ком-то столь же любви и тепла, чем в Саше? – Есть. Снова это приторное ощущения себя диковатой, так и не повзрослевшей, познавшей недостойное, горе, предательства, обман, подлость, где в другой жизни ею пользовались, а она продолжала им верить, – верить в самые лучшие их стороны и качества, разглядывая что-то по-человечески доброе и чистое, вот такое вот оно это чувство… Когда одиноко, но ты пытаешься быть похожим на них. Там, на виду у всех, а приходишь домой и понимаешь, что всё это ни так и мир подставной, словно одна большая маска. Поэтому она выбрала одиночество, спрятать свою душу, чтобы ещё больше ранить или успеть зализать нанесённые кем-то неосторожным новые. Общество должно быть тоньше. Тонким миром сразу расставляешь всё по своим местам, всё видно с первого взгляда, каждого. Сомнений не оставалось. Она ревновала его. Она, – хрупкое и доверчивое создание, которая верит словам и тому, кто перед ней. Его – мужчину, в котором увидела отца.

Большинство несчастий не случиться будь мужчина более ответственным в своих начинаниях, а женщина более возвышенной. Из-за пережитого или не пережитого Кэт держала всех на расстоянии от сердца, – хотела впустить и одновременно отказывалась. Жалкое чувство – трусость. И красивое чувство – смелость. Так прошла ночь. Она сидела на балконе, плавно разменивая утро на полдень. В горле стоял ком от честных переживаний, принимать, которые она отказалась. Катя не хотела встречи с Сашей, это приторно отвратное чувство самой себя было невыносимым. Облегчённо вздохнув, она попыталась расслабиться, сидя удобно в кресле. Её стройное тело было спрятано в любимых махровых штанишках ярко голубого цвета с принтом из рожиц обезьянок с улыбкой во весь рот, в толстовке тёмного синего цвета с точно такой же обезьяньей рожей на всю спину. Она немного отпустила ситуацию, потягивая утренний остывающий кофе. Незаметно прошёл день. Она словно училась жить заново, как человек только что научившийся ходить.

На балконе он начинался, им же и заканчивался. Пробежка с утра, приятный душ, чашка кофе, бразильская музыка, саксофон, солнцем залитый балкон.

Неделю он молчал, звонки пропали. Катю начали мучать дурные представления, ревностные всплески снова участились.

Нельзя было по ней вычислить, что ночь она провела в мучавших её слезах, в истерике, потому что утро приходило с маской счастливчика, освежая лицо улыбкой. Сидя на балконе, залитом солнцем в шёлковом халате цвета беж, в свободной своей манере она набрала его номер, словно в руках держала огнетушитель.

– Сашуля, привет. – Радуясь, что может ему позвонить, услышать голос. – Ты совсем забыл меня, не пишешь, ни звонишь. – Стараясь держать ноту горячо любимого всеми позитива.

– Привет. – Озабоченный, но позитивный голос его звучал в своей манере. – Я же тебе говорил, что 90% своего времени я провожу с ребёнком. А ты чем занимаешься там у нас целыми днями? – Скрывая снова подступающую ревность, она продолжала:

– Да, в твоей жизни всё есть… Ребёнок, бизнес. Зачем тебе всё это… – Кажется, это было зря. И словно не замечая только что сказанных ею слов, впущенных, как яд от укуса змеи, продолжила, –      Блин, с моей техникой какие-то трудности, телефон не заряжается, по ходу что-то с батарейкой. И ноутбук сломался, не включается совсем. – Словно только что для самой себя открыла новость. – Сашуля, купи мне новый ноутбук.

– Сколько он стоит? – Совершенно спокойно спросил тот.

– Ну, тыщ 30. – Ответила та.