Страница 4 из 15
— Спасибо, — произнесла я.
— Я люблю тебя. Повеселись! — Эми снова устроилась на коленях Энцо.
Я оставила ее, скользнув взглядом к двери, где стоял в расслабленной позе Пенн с телефоном в руке. Я не могла поверить, что вот-вот уйду с этой вечеринки вместе с ним. Это было на меня совсем не похоже. И все же я бы солгала, если бы сказала, что не хочу с ним пойти. Меня так тянуло к нему. С того самого момента, как я впервые увидела его, сидящим на той скамейке в парке, я поняла, что мы были в чем-то родственными душами. Это звучало безумно, с одной стороны, но я не могла отрицать, что ощущала к нему в данный момент.
Пенн резко оторвал взгляд от телефона, обратив внимание, что я откровенно пялюсь на него. Я сглотнула волну нахлынувшего желания. Он вопросительно приподнял бровь. Как бы в вопросе, ожидая моего ответа.
Готова ли я остаться здесь или пойду с ним?
Я утвердительно кивнула, двинувшись к нему.
Готова. Определенно готова уйти.
Он протянул мне руку.
— Готова?
— Да, полностью. — Я вложила свою руку в его ладонь. Мурашки прошлись вверх по моей руке.
— Хорошо.
Он вывел нас из комнаты и провел через невероятную квартиру, оставляя ее позади, в город, находящийся за этими стенами. Мы спустились на лифте и вышли через бирюзовые двойные двери. Я вдохнула полной грудью свежий воздух. Ночью Париж пах божественно, как свежеиспеченный хлеб и прекрасное вино, смешанное с уникальным, теплым, мускусным запахом, который мне так нравился.
Пенн не отпускал мою руку, держа всю дорогу, пока мы шли по городу. Выделяющиеся кремовые здания с коваными железными балюстрадами, которые я так полюбила. Ярко раскрашенные навесы, возвещающие о пекарнях, сырных лавках, кафе и всевозможных изысканных блюдах французской кухни.
— Куда мы идем? — Спросила я после того, как мы прошли три притихших квартала.
Он только усмехнулся.
— Сюрприз.
— Я не могу поверить, что нечто подобное делаю.
— А я вполне могу поверить. Ты кажешься мне такой отважной.
Я чуть не рассмеялась. Я никогда не считала себя отважной. Я ввязалась с ним, чего раньше себе не позволяла. Это была еще одна часть того, что я была военным отродьем. Каждый миг был на счету, и все эти моменты должны были быть совершенными в моей жизни. Честно говоря, это была своего рода проблема. Перфекционизм — еще одно мое проклятье. Но отважная? Никогда.
— Сегодня я чувствую себя отважной и бесстрашной, — призналась я.
— И следовало бы, раз уж ты хозяйничаешь в этом городе. — Пенн перебежал улицу и остановился перед рестораном с зеленым навесом. — Подожди здесь минутку, ладно?
— Здесь?!
— Я сейчас вернусь.
Я смущенно прищурилась, но все же кивнула. Мне хотелось пойти с ним, чтобы узнать, чем он там будет заниматься. Я надеялась, что он не наркодилер и не занимается чем-то подобным.
«Прошу тебя, лучше бы ты не заставил меня сожалеть, что я пошла с тобой», — мысленно взмолилась я.
Он появился через несколько минут с коричневым бумажным пакетом под мышкой.
— Что там?
— Сюрприз. Пошли.
Я не могла унять своего любопытства.
Мы прошли еще два квартала по направлению к Сене. Река лениво огибала изгиб Эйфелевой башни, спускаясь к Нотр-Дам и дальше. Туристические кораблики, зазывающие на ужин по Сене, проплывали, туристы осматривали в сумерках достопримечательности. Полная луна висела над головой, отбрасывая на весь город устрашающе белое в синеве сияние.
Пенн остановился в нескольких кварталах от Эйфелевой башни, откуда открывался потрясающий вид на саму достопримечательность, но только с другой стороны реки. Он пересек вымощенную булыжником дорожку перед рекой, нашел место и присел. Я видела, как он поставил рядом с собой коричневый пакет и свесил ноги с бордюра реки. Выжидающе посмотрел на меня, именно его взгляд заставил меня зашевелиться.
Я пересекла людную дорожку, сняла туфли на высоких каблуках и села рядом с ним. Наши бедра соприкасались на этом скудном местечке бордюра. У меня зашлось дыхание от первого же прижатия бедра к нему. Я прочистила горло, чтобы скрыть свою неловкость.
— Ну, это немного неожиданно.
Тени подчеркивали его высокие скулы, прочерчивая линию теней до самых губ. Я не могла отвести от него взгляд, когда он сказал:
— А чего ты ждала?
— Понятия не имею, но мне нравится.
— Я так и подумал, — уверенно заявил он. — А ты даже еще не видела, что я взял с собой в пакете.
Он взял с другой стороны бедра коричневый пакет и начал вытаскивать содержимое. Сначала он протянул мне багет, затем запеченный камамбер, а потом бутылку красного вина.
— Надеюсь, ты любишь красное, — сказал он, вытаскивая пробку.
— Полюбила.
Или, по крайней мере, я научилась ценить красное вино этим летом. Мои родители не часто выпивали. Из-за проблем с алкоголем и наркоманией со стороны родственников моего отца и из-за маминой приверженности идеям Нью Эйдж.
— Хотя я хочу, чтобы ты знал, что я уже пробовала похожее вино с тех пор, как приехала сюда.
— Боже, я надеюсь. Но если ты не пробовала еду месье Лорана, значит, ты не жила по-настоящему в Париже.
Он отломил кусок хлеба, обмакнул его в липкий, тягучий сыр, который выглядел на вид, как бри, но это было бы оскорбительное сравнение, и отправил кусок в рот. Я последовала его примеру, тестируя терпкий аромат на языке. Было просто невероятно.
У нас не было бокалов для вина, поэтому мы пили прямо из горла, передавая бутылку друг другу. Вино было сладким, но не слишком приторным. Ароматное с легким привкусом вишни. Я была почти уверена, что никогда в жизни не пила такого вкусного вина, как сейчас.
— Итак, если ты смог жить другой жизнью, что бы ты выбрал? — Спросила я, откинувшись на локти и болтая ногами. — На мой взгляд, твоя жизнь кажется почти идеальной.
— Ах, не все так просто, как кажется, уверяю тебя. — Его глаза прошлись по моим длинным, худым ногам, результат многочасовых тренировок плавания. — Наверное, я не знаю, как можно жить по-другому, но готов выслушать твои предложения.
— Тогда следующий вопрос, что ты презираешь в своих родителях?
— Решила задать мне двадцать вопросов? — он сразу же спросил в ответ. (20Q — компьютерная версия игры двадцать вопросов (Twenty Questions), которая началась как эксперимент в области создания искусственного интеллекта. – прим. пер.)
Я прикусила губу и слегка пожала плечами.
— Всего лишь пытаюсь узнать тебя получше.
— Обычно люди начинают с любимого цвета и того, кем они хотели бы стать еще в детстве.
— Мне почему-то кажется, что я захочу прервать эту светскую беседу, — откровенно призналась я.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду.
— Итак... очень важный вопрос — кем ты хотел стать в детстве?
— Мне кажется, в этом вопросе есть подвох.
Я рассмеялась.
— А мне показалось, что ты сказал, что это простой вопрос.
— Я этого не говорил. Я сказал, что, как правило, с него начинают. — Он убрал с моей щеки выбившуюся прядь светлых волос. — Мои родители хотят, чтобы я работал в семейном бизнесе. Но я думаю, что хочу быть профессором. — Он выдохнул. — Я пишу диссертацию. Хотя и не должен думать, что это именно то, что мне хочется.
— Профессором в какой области?
— Философии.
Мой рот открылся от удивления.
— Ты — человек загадка, не так ли?
— Твой вопрос, один из способов описать получение довольно бесполезной степени.
— Она не бесполезная, если тебе этого хочется и нравится этим заниматься, — с жаром произнесла я, гораздо эмоциональнее, чем намеревалась.
— Скажи это моим родителям.
— Я точно знаю, что ты чувствуешь, когда твои родители думают, что твои мечты должны остаться всего лишь мечтами, — призналась я. — Например, мои родители считают, что диплом по английскому языку и писательская карьера бессмысленное занятие. Я же умная. Я могла бы стать адвокатом, врачом или еще кем-нибудь, работать в более практичном бизнесе. Если бы только я смогла достучаться до них, говоря, что все это не имеет для меня никакого значения.