Страница 2 из 12
«Отсюда-то и ведутся торги, здесь будет решаться дальнейшая судьба…» – уже совершенно спокойно подумала Мари и подняла глаза к небу, после чего, опустив голову, встретилась взглядом с широко раскрытыми глазами подруги-француженки.
– Мне страшно, Мари, – еле слышно прошептала та одними только мертвенно-бледными губами.
– Не переживай, Френс! Я…
Мари не успела договорить: чьи-то руки, унизанные многочисленными перстнями с драгоценными камнями, выхватили девушку и, легко подняв её на помост, с силой подтолкнули к центру.
Мари только и оставалось, что молиться, чтобы силы не оставили подругу и чтобы та не упала в обморок.
Следом за Френсис на помост поднялся и торговец. Самоцветные камни его колец ослепительно засверкали на ярком солнце. Он положил свою руку на хрупкое плечико Френсис, при этом выкрикивая шумной толпе о прелестях и достоинствах данного товара. В один момент торговец стянул с Френсис её легкую тунику. Девушка, без того дрожа всем телом от страха, теперь уже от стыда и унижения, рыдая, забилась в мучительных конвульсиях, пытаясь прикрыться тонкими белыми руками.
В этот момент толпу невозможно было унять. Точно обезумев от похоти и азарта, мужчины стали напоминать свору волков. На противоположном конце помоста от Мари даже завязалась нешуточная драка. Кого-то из присутствующих ударили ножом, и пострадавший визжал и катался от боли, заглушая торговца, продолжавшего бодро и громко выкрикивать цену. Слава богу, Френсис этого уже не видела и не слышала, поскольку Господь пощадил её и она всё-таки лишилась чувств.
Торговец, еле успев подхватить её, накрыл фигурку француженки своим шёлковым плащом и, передав её тело в руки стоявшего рядом огромного евнуха, успел что-то быстро шепнуть ему, пользуясь случившимся общим замешательством.
Толпа разгоряченных и возбуждённых увиденным мужчин протестующе взвыла. Видимо, торговец решил приберечь прекрасную уроженку Франции для себя или для более выгодной сделки. Толпа этого явно не одобряла и стала швырять в торговца всем, что нашлось под рукой.
Но, вскинув ладони вверх в известном призыве, торговец смог что-то громко выкрикнуть, и толпа, словно по команде, тут же стихла.
Мари не сразу поняла, как в одно мгновение и она очутилась на месте Френсис. Тишина стала почти осязаемой. Все глаза присутствующих устремились на Мари, потенциальные покупатели, с жадностью рассматривая и беспардонно оценивая её, словно онемели на время.
Не в состоянии более переносить этот позор, она вдруг ощутила слабость и дрожь в ногах. Обессиленно опустившись на пол, Мари всем телом почувствовала жар и смрад, исходивший от шершавых досок помоста. Ей хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить. Нет.
«Нет!» – жестко приказала она себе и, выпрямив спину, спокойно поднялась. Что бы ни произошло, как бы ни было невыносимо, она должна оставаться сильной. Никто не должен видеть её слез и страха. Устремив невозмутимый взгляд вдаль, Мари гордо расправила плечи. Она приказала себе думать, будто это не она сейчас стоит в центре двора на невольничьем рынке, будто это всё происходит не с ней и она выше этого ужаса. Краем глаза Мари заметила, что в центре арены были выстроены другие такие же помосты и на них друг за другом выводят невольников… Молодых людей, многие из них были совсем ещё дети. Они торговали детьми! Зрелище противоестественное и отталкивающее.
Тишина становилась гнетущей. Мари вдруг почувствовала на плечах ловкие руки торговца, одним движением снявшие с неё тунику. Лёгкая ткань слетела с плеч, и женщина оказалась обнажена до пояса.
От неожиданности Мари ахнула и инстинктивно притянула руки к груди, стараясь прикрыть себя, отступив на шаг.
В этом беззащитном и непроизвольном движении она, сама того не подозревая, являла собой прекрасное зрелище.
По толпе пробежал восхищённый ропот. Волна возбуждения и похоти всколыхнула и вновь взорвала голоса и крики торговцев. Жадные масленые взгляды обжигали белую кожу Мари сильнее ярких лучей нещадно палящего солнца.
Мари с ужасом и внутренним содроганием встречала каждый взгляд и каждый возбуждённый выкрик.
– Кто больше? – кричал торговец и повторял призыв на разных языках.
Цена возрастала с неимоверной скоростью. Слова, звучащие по-французски, по-итальянски, по-гречески, с трудом доходили до сознания Мари. Она не могла уследить за происходящим, всё пролетало молниеносно.
– Тридцать тысяч! – донеслось откуда-то из толпы.
– Тридцать тысяч пятьсот, – тут же чей-то голос перебил предыдущий.
Мари паническим взглядом попыталась определить выкрикнувшего, но её взгляд непроизвольно метнулся в другую сторону, откуда донеслось:
– Сорок пять!
– Кто больше? – подбадривал торговец и без того бушевавшую толпу.
– Пятьдесят тысяч, – отчаянно бросил тёмный как ночь мужчина.
Не сводя своих оливковых глаз с Мари, он хищно улыбнулся и уж было начал принимать поздравления от обступивших его друзей.
Вновь воцарилась тишина, но на этот раз надолго.
Мари перевела отчаянный взгляд на торговца, а он, хитро подмигнув, промолвил на французском, но так тихо, чтобы только она смогла услышать:
– Он тебя не получит. Я намерен взять гораздо больше… Такие девушки, как вы, ты и белая француженка, – отборный и редкий товар.
Мавр завороженно глядел на пленницу. Его пухлые губы дрожали, и временами он глубоко и порывисто дышал. Его дыхание и вовсе остановилось, когда торговец, приблизившись к его покупке, одним движением стянул с неё тунику. Лёгкая ткань заструилась по бёдрам Мари и упала к ногам тонкой трепещущей лужицей.
Она с ужасом смотрела в глаза темнокожего мужчины и видела – нет, она чувствовала, как порыв неудержимого вожделения, а позже и озлобленности сотряс всё его громадное тело.
Мари била мелкая дрожь, и долго сдерживаемые слёзы прохладными ручейками заструились по её лицу. Тем не менее она высоко держала голову и, встретив обезумевший взгляд мавра, ещё выше вздёрнула подбородок.
Каждый присутствующий мужчина мечтал овладеть ею, покорить ту гордость и неприступность, что так явно и вызывающе горели во влажном взоре женщины. Замерев подобно античной статуе, она сделала над собой усилие, чтобы успокоить дрожь в теле, затем устремила отрешённый взор поверх разгорячённых голов. Отчаяние и стыд точно пригвоздили её к месту, сделали глухой и слепой ко всему, что происходило вокруг.
– Семьдесят… Семьдесят пять… – доносилось до утомлённого разума Мари.
– Кто больше? Кто больше?
Вновь завязалась драка. Мужчины, рыча и выкрикивая ругательства, превращались в свору голодных псов, делящих загнанную на охоте добычу. Более не выдержав, Мари спрятала своё заплаканное лицо в ладони и тихо опустилась на помост.
Мужчины уже не замечали её, их обуяла жажда иного рода. Каждый хотел быть победителем в этой схватке. Быть первым, лучшим и возвысить себя за счёт этого приобретения в глазах других.
И вдруг настало молчание. Оно было таким долгим и таким пугающим, что Мари невольно подняла голову. И от увиденного она на мгновение забыла, как дышать, едва не потеряв сознание.
Сквозь расступающуюся как по волшебству толпу к подмосткам для торгов приближался мужчина. Он был одет во всё чёрное, и шёлковый длинный плащ блестел и развевался за его могучими плечами. Пройдя площадь лёгким шагом пантеры, снисходительно улыбаясь, он приблизился к возвышению.
Мари, ни на секунду не отрывая от него своего взгляда, тотчас же его узнала.
Наконец он тихо и спокойно произнёс:
– Сто!
– Кто осмелится дать больше? – покорно улыбаясь, прошептал торговец и тут же прибавил: – Продано за сто тысяч!
Тишина продолжилась.
Мари почувствовала прикосновение холодного шёлка и поняла, что её накрыл своим плащом покупатель. Тёмная ночь, подобно этому плащу, опустилась на Мари. Рывком поднявшись со своего места, она размахнулась и яростно отвесила звонкую пощёчину тому, кто только что купил её, кто заплатил за неё такие деньги, на которые можно было купить целый дворец.