Страница 9 из 15
Вернувшись в квартиру Левитиной, я тщательно протёр всё, к чему прикасался. Если кто-то из жильцов меня и видел, а, скорее всего, так оно и было, то шансов вытянуть из них мои приметы у милиции будет немного.
На этот раз использовать чужие колёса я не стал.
Глава девятая
Ни в вестибюле, ни в номере гостиницы меня никто не ждал. Я быстро переоделся, надел наплечную кобуру с пистолетом и направился к выходу. В это время в дверь постучали. Стук был настойчивым, но деликатным. На всякий случай я расстегнул на куртке молнию, но, как оказалось, зря. Стучала девица: невысокая, в кожаном фиолетовом полупальто с поднятым воротником и блудливыми чёрными глазами.
Перегородив дверной проём, я молча ждал. Нервно оглянувшись, она спросила:
– Ты один?
Соображая, что ей может быть от меня нужно, я промолчал.
– Если заплатишь, могу поделиться важной информацией, – интимным голосом пообещала она.
Теперь уже я посмотрел по сторонам.
– Да? И о ком же?
– О Смирнове.
Я решил, что потеряю немного, если её выслушаю. Оказавшись в номере, девица повела себя вполне прилично. Я усадил её в кресло и, показав ксерокопию фотографии Смирнова, спросил:
– Ты его имеешь в виду?
Девица кивнула. Я наполнил из стоявшей на столике бутылки коньяка две рюмки и приготовился слушать. Она усмехнулась и выразительно потёрла палец о палец. Видно, эра альтруистов подошла к концу и в России.
– Сколько? – спросил я.
Поставив на столик пустую рюмку, она обиженно откинулась на спинку кресла.
– Я, начальник, фуфлом не торгую.
Блатное словечко неприятно резнуло слух.
– А чем, монастырскими вышивками?
– Если хочешь выяснить тайну гибели Смирнова, то не жмоться, – сказала она. – Мне лишнего не надо.
– О лишнем можешь даже не мечтать, – согласился я.
Боясь продешевить, девица торопливо облизала фиолетовые губы:
– Три тысячи баксов!
– Сколько?! Сегодня даже академики столько не получают. Сто долларов!
На секунду задержав дыхание, она возмущённо выдохнула:
– Две тысячи долларов! Если, конечно, информация окажется стоящей.
За стоящую информацию было не жалко заплатить и больше, но только не ей. Я достал из бумажника сто долларов и положил на столик:
– И сто долларов, если ты действительно что-то знаешь!
Деньги тут же перекочевали в её лифчик. Если она считала, что там они сохранятся надёжнее, чем в кармане, то в жизни она так ничего и не поняла.
Бросив на меня укоризненный взгляд, женщина дотянулась до бутылки и не без усилия наполнила рюмку.
– Всё гораздо проще, чем ты думаешь, – пояснила она. – Дело в том, что квартира, которую снимал твой управляющий, расположена стенка в стенку с моей. Поэтому много времени, чтобы выяснить «ху из ху», мне не потребовалось. Только не спрашивай, с какой целью.
В общем-то, приблизительно я уже и сам догадывался, с какой.
– Впрочем, для тебя такие мелочи вряд ли имеют значение, – она глянула на меня, потом на рюмку и быстро проглотила очередную порцию.
Если она собиралась вести беседу в таком темпе и дальше, то самое интересное я мог от неё уже и не услышать. Я придвинул «священный сосуд» к себе и под осуждающим взглядом девицы наполнил его содержимым лишь одну рюмку – свою. Такое грубое нарушение этикета привело её в смятение – правда, ненадолго. Напоминание о долларах помогло ей справиться с кризисом гораздо быстрее, чем мне выпить.
– В тот день они тоже приехали, чтобы расслабиться, – продолжила она хриплым голосом. – Но в этот раз он выдался критическим для них обоих, – она визгливо рассмеялась. – Их вычислила его «пила» и подняла под дверью такой тарарам, что я уже хотела ментов вызывать. Через полчаса она уехала. А минут через пятнадцать, её примеру последовала и сладкая парочка, – она улыбнулась и посмотрела на меня: – Ну, разве такая информация не стоит двухсот баксов?
«Интересно, – подумал я, – сколько же зелени за своё молчание ты успела вытянуть из Смирнова?»
Я достал из кармана ксерокопии и, разложив перед девицей, поинтересовался:
– Женщины, которых ты упоминала, здесь есть?
Дама уверенно ткнула кроваво-красным маникюром в две фотографии.
– Тёлок с такой фактурой трудно не запомнить.
Тут она была права: женщин с правом на главные роли на улицах, действительно, встретишь нечасто.
Бросив взгляд на бутылку, девица пересилила искушение и поднялась. То, что она рассказала, теперь позволяло трактовать убийство Смирнова совсем в другом свете. Но верить в такую трактовку не хотелось. Я встал и пригласил девицу к выходу. Та не шелохнулась:
– А вторую половину?
– Я ещё не видел твоего укреп-гнезда, – сказал я. – Может, ты мне здесь просто уши трёшь.
– У меня муж ревнивый, – заупрямилась она.
– Если твой рассказ не будет подтверждён другими свидетельскими показаниями, – пригрозил я, – то твои сто баксов так сотней и останутся.
Такой поворот дел её не устраивал:
– Ладно, чёрт с тобой. В конце концов, с меня не убудет.
Не знаю, что она имела в виду под этими словами, но через десять минут мы уже подъезжали к её кирпичной пятиэтажке.
И дом, и подъезд требовали ремонта. В воздухе витал тот особый неистребимый запах, который по прошествии определённого количества лет неизменно пропитывает подъезды многоэтажных домов.
Женщина открыла квартиру и, прежде чем войти, подбородком указала на дверь слева:
– Вот там они и упражнялись.
Коричневую металлическую дверь соседей без болгарки было не взять. Впрочем, снимая квартиру, Смирнов вряд ли задумывался о таких деталях.
Впустив меня в прихожую, девица глянула на себя в зеркало и поинтересовалась:
– Ну что, достаточно для принятия решения, или будешь отпечатки снимать?
– Путем телать праферка фаш такумент, – старательно коверкая слова, произнёс я.
Она повернула ко мне ошарашенное лицо:
– Ты это что, серьёзно?
– Любовь приходит и уходит, – сказал я, – а паспортный режим всегда даёт возможность воскресить необходимые для следствия детали.
– Может, мне ещё и анкету заполнить? – ехидно предложила она.
– Если ксива окажется фальшивой, то придётся поработать и над анкетой, – не исключил я.
Едва сдерживаясь, чтобы не послать меня куда подальше, (господи, сколько же нас там уже перебывало?!) женщина нырнула в комнату и через минуту появилась с паспортом, держа его перед собой, словно икону.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Ташлыкова Анна Фёдоровна.
Я внимательно ознакомился с документом. Меня интересовали только данные. Всё совпадало.
– У следствия больше нет вопросов, – сказал я.
Женщина забрала паспорт и, скрестив на груди руки, торжествующе улыбнулась. Я бы здорово удивился, если узнал, что она считает свой поступок верхом добродетели. Я достал бумажник и дал женщине ещё сто долларов. То, что она рассказала, стоило таких денег.
– Надеюсь, что в суде твоя версия не будет здорово отличаться от первоначальной! – сказал я.
– За триста зелёных, – ухмыльнулась она, – я бы могла придумать для суда и более убедительную историю.
– Постарайся не забыть за двести хотя бы эту, – сказал я.
То, что рассказала Ташлыкова, требовало проверки. Когда за женщиной захлопнулась дверь, я подошёл к квартире напротив и нажал на звонок. Через какое-то время в дверном проёме возник крупный черноволосый мужчина со спокойным взглядом и плотно сжатыми губами.
Чтобы избавить его от ненужных вопросов, я сразу представился:
– Министерство внутренних дел, капитан Павлов.
Мужчина молча кивнул. Я ткнул пальцем себе за спину и сказал:
– Ваша соседка Ташлыкова жалуется, что в последнее время на лестничной клетке стало слишком шумно.
Мужчина удивлённо приподнял брови:
– А я-то тут при чём?
– Она имеет в виду своего соседа слева, – уточнил я.
– Трубников уже полгода живёт в другом районе.