Запомните нас такими

Не отвечая на обвинение, Фрэд аккуратно затушил сигарету:

– Мне им передать, что ты отказываешься?

Глядя приятелю в глаза, Коробов процедил:

– Передай, что я подумаю.

– К тебе заехать, или сам перезвонишь?

Коробов усмехнулся:

– Сам.

Дальше говорить было не о чём. Коробов проводил взглядом плотную фигуру Фрэда и приложился к бутылке. Пожалуй, впервые за последнее время он не чувствовал к себе ни любви, ни жалости – ничего. Фрэд был прав: к тому, к чему он пришёл, он дотопал сам. Он услышал, как хлопнула за бывшим другом входная дверь, и зябко поёжился. Оказывается, вся жизненная мудрость заключается не в том, чтобы с собой не разминуться, а в том, чтобы этого не замечать. Всю жизнь он целовал себя в разные точки, и каждый раз этой точкой оказывалась задница. С задницы начал – и задницей закончил. Как показала практика, ни одна человеческая часть не сгубила столько душ, сколько эта.

С минуту он сидел не шевелясь, потом взял со стола бутылку и нетвёрдой походкой направился к ванной. Поставив бутылку на раковину, нашёл в шкафчике опасную бритву, включил воду и стал медленно раздеваться.

Веди себя правильно

Глава первая

Телефон зазвонил в три часа ночи. Подняв трубку, я с трудом подавил зевок:

– Слушаю, Екимов.

– Это я, Витюша.

Придерживая рукой подушку, я оперся затылком на спинку кровати.

– Рад тебя слышать, – сказал я. – Что-то случилось?

– Они его убили, – всхлипнула Элла.

Я нащупал выключатель и зажёг бра.

– Ты это про кого? – осторожно осведомился я. Из телефонной трубки не доносилось ни звука. – Ты меня слышишь?!

– Толю.

– Когда?!

– Вчера. Вечером.

– В офисе?

– Дома, после работы.

– Милиция в курсе?

– Да. Я их сама вызвала.

– Кого-нибудь задержали?

– Пока нет.

– И что говорят?

– Предполагают, ограбление.

– А на самом деле?

– Сейф вскрыт, поэтому не исключено, что так оно и было.

Не отнимая от уха трубки, я сел на кровати:

– Круг подозреваемых уже озвучили?

– Предполагают, что кто-то из местных.

Откинув одеяло, я встал и подошёл к окну. Город по-прежнему заливало дождём.

– Слушай внимательно, – сказал я, – больше мне не звони. Встретимся у Леонида. Соберись. Выясни об этом деле всё, что сможешь. Дочку постарайся отправить к родителям. О том, что приеду, пока никому ни слова. Одна не оставайся. О похоронах я позабочусь. Ты меня хорошо поняла? Когда пойдёшь к Лёне, будь повнимательнее. У меня всё. До встречи.

Я положил трубку. Вот оно как, значит. Ну-ну. Я застелил кровать, принял душ и побрился. Голова была ясная. Ничего не скажешь, хорошие ребятки. С каждым глотком кофе они набирали у меня очки. Сознание автоматически прикидывало варианты. Я допил кофе и минут пять посидел за столом. Собственно, думать особенно было не о чем. Одни предположения. Главное было пока не суетиться.

Я уложил в дорожную сумку всё, что могло понадобиться для жизни в автономном режиме, а паспорт, кредитки и восемьдесят тысяч наличными рассовал по карманам. Достал из сейфа пистолет, две запасных обоймы и, прежде чем сунуть в кобуру, протёр бумажными салфетками.

С сумкой на плече я постоял в прихожей. Я не знал, когда удастся вернуться. Стоило бы черкнуть записку Марии, но я так и не смог заставить себя взяться за ручку. Последнее время мы редко с ней виделись. По-видимому, всё кончилось, так и не успев начаться. В тридцать девять лет на подобные отношения можно смотреть уже философски.

Я выключил свет, закрыл квартиру и спустился в вестибюль. В почтовом ящике белела корреспонденция. Два стандартных конверта. На одном адрес отсутствовал. Я засунул конверты поглубже в карман куртки и вышел под дождь. Судя по небесам, ненастье обещало продлиться не день и не два. Я поднял капюшон и, огибая лужи, двинулся к ярко освещённым гаражам. У боксов не было ни души. Заедавший раньше замок открылся на удивление легко. Я бросил сумку на заднее сиденье и, запустив двигатель, вскрыл конверт с обратным адресом. Никитин сообщал, что филиалу фирмы колхоз выделил отличный земельный участок. Условия самые выгодные. Запросы председателя, не считая коттеджа, просто смехотворны. Договор на строительство посёлка подписан. Все затраты и обеспечение материалами берёт на себя металлургический завод. Наша задача – организовать строительство коттеджей в сжатые сроки. При тех возможностях, которыми мы теперь располагали, такой вопрос большой трудности не представлял. После того что нам пришлось пережить с восемьдесят восьмого года, подобный заказ уже не являлся чем-то удивительным. Назвать удачным его можно было в восемьдесят девятом. Теперь же, когда у нас имелся и опыт, и деньги, мы могли действовать независимо от того, что говорил закон. С самого начала мы действовали незаконно. Мы покупали работу – и это было незаконным. «Законным» считалось нам её не давать. «Законно» могли действовать только представители государства. Они и делали что хотели. Достаточно было только иметь бумажку с нужной печатью, а часто даже и её не требовалось. Когда годами живёшь вне закона, жизнь начинает зависеть только от тебя. Ты что-то себе разрешаешь, а что-то – нет. Ты живёшь по нормам для дерзких и упёртых. И те, кто в своё время не сумел или не захотел через это пройти, потом всю оставшуюся жизнь занимаются только одним: умирают от страха – утром, днём и вечером – пока однажды действительно не оказываются на погосте.

Глядя в ветровое стекло, я открыл минералку и промочил горло. Читать послание от Марии не хотелось. Я сунул письма в бардачок и, протерев очки для ночного вождения, выехал из бокса.

Отлакированный дождём проспект был пуст, словно витрины прифронтового города. Удерживая стрелку спидометра у отметки девяносто, я через пять минут упёрся в объездную дорогу. Справа, залитая светом газовых фонарей, проплыла бензозаправочная станция, а впереди возникли и стали быстро приближаться огни встречных машин. Я переключил работу стеклоочистителей на средний режим и прибавил звук магнитолы. Немного погодя в облаке брызг, мимо, качнув воздушной волной, с яростным свистом пронеслись фуры.

Все мои инструкции оказались напрасными. Когда подбираешь людей, главным образом смотришь на их деловые качества. Управляющий филиалом вовсе не обязан быть спецназовцем, и если, не дай бог, ему не повезло, то ты обязан найти виновных, чего бы это ни стоило. Потому что люди – это часть дела, а дело надо либо доводить до конца, либо не браться за него вовсе. А это возможно только при одном условии: если всё, что ему мешает, ты устраняешь самым безжалостным образом. И неважно, кто оказался на пути: ты сам, твои родственники, или тот, кого ты и в глаза не видел.

«Опель» легко одолел подъём и выскочил на участок, за которым границы города заканчивались. Прямо по курсу ярко светились огни ГАИ. Я сбавил скорость и, нащупав на пассажирском кресле пистолет, переложил в бардачок. Под дождём белый «скворечник» гаишников с застывшим на стоянке милицейским уазиком и мотоциклом с коляской казался необитаемым. Мысленно пожелав служивым приятных сновидений, я вернул оружие на сиденье и прибавил хода.

Завалить управляющего филиалом из-за разовых бабок могли лишь «гастролёры» или местные малолетние дуралеи. Для тех, кто его не знал, Толик вполне мог показаться сговорчивым: очки, мальчишеская фигура, тихий голос – типичные черты интеллигента в последнем колене, пока дело не доходило до принципов. А вот за них-то он держался с настойчивостью средневекового фанатика, и взнуздать его становилось практически невозможно.

На полпути я остановился, чтобы оправиться. Луна по-прежнему пряталась в облаках. Нигде не было ни огонька. Чтобы укрыться от ветра, я встал за багажником. Со стороны леса доносился приглушённый шум поезда. Мне вдруг почудилось, что когда-то, давным-давно, всё это уже было: и ненастная ночь, и колёсный перестук, и пропитанный поздней осенью воздух. Может, будущее просто ненавязчиво пыталось меня о чём-то предупредить?