Страница 41 из 43
Она помрачнела, поджала губы и решительно посмотрела на меня. Она кивнула, словно разрешила мои действия, обняла меня еще раз на миг и ушла. Я смотрела ей вслед, пока не убедилась, что она выбралась на солнце в безопасность.
Когда я осталась одна, я повернулась к тьме, приготовила пистолет к выстрелам.
В этот раз я пошла прямо, глубже в гору, пытаясь сосредоточиться на том, что было вокруг и впереди. Тревога не отпускала меня, потому что в яме никого не было, кроме бедной Хэтти. Значит, остальных или не принесли туда, или их уже обратили. И от этого было больше оланфуилов, которых мне нужно было убить.
Тишина была зловещей, хотя мы с Корой были тихими, мы все еще издавали мелкие звуки. Ноги шаркали об камень, дыхание с трудом удавалось подавлять. Я была удивлена, что никто нас не услышал, не пришел проверить. И я была удивлена, что у них не было какого-то патруля. Они знали, что я была в курсе, где их логово, могли рассказать остальным. Они должны были выслеживать меня, быть на страже.
Или это была ловушка.
Я прижала палец к курку, ощущая, что пистолет готов к выстрелу.
Проход стал расширяться, и я замедлилась. А потом стены вдруг пропали по бокам, словно их стерли, и я оказалась в открытом пространстве, пол странно мерцал в тусклом свете лампы.
Я попала на дно старого озера. Я склонилась и увидела окаменевшие скелеты рыб, их кости сохранились на дне подземного озера. Камни когда-то были улитками, а теперь затвердели навеки, в камнях остались следы листьев и травы, похожие на перья.
Я шла дальше, страх сменился удивлением. Мой сапог задел что-то, что сдвинулось, и я увидела длинную бледную ракушку в форме конуса, ее обитатель давно умер. Я подняла ее и любовалась перламутровым покровом внутри. Я убрала ее в карман как талисман и продолжила озираться.
А потом увидела ее.
Моя мать стояла передо мной, выжидала, словно готовилась к этому мигу.
У ее ног неподвижно лежал мой отец.
Мой желудок сжался, холодный страх пронзил мое сердце. Потому я не дала ему попрощаться. Это должно было отогнать катастрофу. Это должно было сделать так, чтобы такое не случилось.
Моя мать шагнула ко мне, и я подняла пистолет, не сводя взгляда с отца. Это было нечестно. Я заметила, что моя рука дрожала, хотя раньше так не было. А потом я заметила, что я вся дрожала от страха, усталости и гнева, терзающих меня.
Она словно ощутила это — учуяла — и изогнула губы в улыбке, стало видно острые длинные клыки.
Она подняла палец к губам и махнула мне идти за ней.
Я покачала головой.
Она сделала это еще раз, помахала мне ладонью.
И сквозь горе и гнев я кое-что поняла.
Она не напала на меня. Она могла сделать это, пока я не смотрела, но нет. Она ждала, чтобы я увидела ее, ждала шанса пообщаться со мной. Она не подняла тревогу, не стала мне угрожать. Может, она не хотела мне навредить? Она могла желать поговорить со мной или даже помочь?
Может, он не был мертв?
Был лишь один способ узнать.
Я указала дулом на отца с вопросом во взгляде.
Она улыбнулась, но в этот раз не показала зубы, словно этим намекала, что все хорошо.
Этого хватило.
Я пошла, направляя пистолет на ее грудь, медленно шагая. Она следила, склонив голову, как птица или ящерица, лицо было бесстрастно-любопытным.
Вблизи она была жуткой: под бледной кожей виднелись темные вены, глаза были не полностью темными, как у других, но радужка была с коричневой кровью. Она выглядела хрупкой, высушенной, как дно озера. Ее волосы стали тонкими, и я видела, что местами они выпали. И я знала, что если она проживет еще тысячу лет, уже не будет похожа на мою мать. Она будет выглядеть как они, но меньше, лысая, темноглазая, лишенная человечности.
Может, когда-то они тоже были другими. До того, как мы приняли их за богов. Раса великанов, что жила тут задолго до нас. Или она вырастет на плоти и крови людей, которых раньше любила, разовьется, чтобы пугать и убивать.
Я медленно склонилась, следя за ней, прижала пальцы к шее отца в поисках пульса. Пальцы намокли, а пульса не было. И я поняла, что она сделала.
Я встала, палец прижался к курку.
Она настороженно отпрянула, помахала мне идти за ней. Она указала на меня, на свое ухо, сжала ладони.
«Выслушай. Прошу».
Я должна была развернуться и убежать, ждать на солнце, пока Рен завалит выход.
Я должна была выстрелить в нее, а потом в отца, чтобы он не обратился, и чтобы я не видела их такими, не проводила жизнь, зная, что они заперты тут. Не переживая, что однажды я выйду наружу и увижу их бок о бок, ждущих меня.
Но маленькая глупая частичка меня хотела выслушать ее. Семь лет я желала ее возвращения, а теперь она была тут, молила о минуте моего времени.
И хоть отец лежал у ее ног, я посмотрела в глаза мамы и кивнула.
Она посмотрела на пистолет. Я поняла, отодвинула барабан и убрала палец с курка. От тихого щелчка моя мать повторила жуткий наклон головы и слабо улыбнулась, словно гордилась тем, что я была послушной. Мне не нравилось, что я была рада, угодив ей.
Пистолет был разоружен. Я убрала его в карман, зацепила ручкой край. На всякий случай.
Она повела меня по дну озера направо, двигаясь тихо и грациозно, чего раньше я у нее не замечала. Появился проход, темное пятно на стене пещеры, и волна паники охватила меня, когда я оглянулась и не увидела путь, по которому пришла, туннель скрылся во тьме. Я знала, что проходов тут были десятки, они тянулись от подземного озера глубже под гору. Конечно, тут были и другие туннели, иначе где прятались остальные? Я ругала себя за то, что не отметила проход палкой или камнем.
Сердце трепетало, я шла за ней по проходу, пока мы не оказались в маленькой пещере. Стены блестели кварцем, отбрасывая на нас радугу. Ее кожа впитывала это, а по мне радуга плясала. В углу валялась груда тряпок, стены были в метках.
Я присела и посмотрела на них, желудок сжался, когда я увидела силуэты, нарисованные чем-то темным и коричневым. Женщина, мужчина и ребенок. Наша семья. В крови.
Я поняла, что это было ее место. Потому остальных не было в гроте. У них были свои пещерки, как эта, и они прятались там. Она привела меня в свое гнездо.
Я посмотрела на нее, она закрыла собой выход, и я поежилась от страха. Я совершила ужасную ошибку. Я позволила ей поймать меня.
Мы были теперь одного роста. Я поняла это, когда она шагнула ко мне. Она была раньше выше меня, но теперь мы были наравне. За семь лет я выросла, стала почти женщиной. А она стала монстром.
— Зачем я тут? — спросила я, хотя знала. — Чего ты хочешь?
Она открывала и закрывала рот, словно пыталась вспомнить, как его использовать. Я подозревала, что она не говорила за семь лет до этого ночи. Ей не нужно было. И когда она заговорила, голос был грохотом могил и земли. Голос был бездной.
— Дочь, — ответ и ласка.
Против моей воли меня наполнила тоска.
— Было больно? — спросила я.
Я в ужасе смотрела, как ком волос отвалился на ее руку с куском скальпа. Она стряхнула его, как насекомое, не переживая. А я вдруг вспомнила ее у трюмо, как она расчесывала волосы и говорила мне, что ей нужно было провести гребнем сто раз утром и сто раз на ночь.
— О, да, — она улыбнулась, ее зубы сияли.
Я полезла в карман, нашла пистолет, сжала рукоять. Палец отыскал спусковой крючок, а большой палец — курок. Даже если я успею выстрелить и попаду по ней, мне еще нужно было выбраться отсюда. Отыскать путь мимо остальных, которые точно выбегут из своих нор, чтобы поймать меня.
Было поздно. Я понимала, что умру. Временно.
— Закрой глаза, — сказала она. От ее дыхания воняло мясом и гнилью.
Я видела только ее зубы.
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
— Элис?
Она пропала. Я моргнула и увидела Жиля Стюарта, прижатого к стене пещеры, его ноги бесполезно болтались, белые пальцы моей матери сжимали его горло.