Страница 18 из 43
Я посмотрела на часы. Два часа до отбытия Дункана. С ним пропадет мой последний шанс. Я так долго ждала, столько трудилась для этого.
— Тебе нужно идти, — сказала я, встав. — До того, как придет Жиль. И мне нужно убрать. Забить окно.
— Я его заколочу.
— Нет, лучше это сделаю я, — я взглянула на часы.
Рен проследил за моим взглядом.
— Что такое? Почему ты все смотришь на часы?
— Не смотрю, — рявкнула я. — Просто тебе нужно идти.
Повисло молчание. А потом понимание озарило лицо Рена.
— В час уезжает почта, да? Я слышал, как ты вчера спрашивала у Дункана.
— О, что ж такое, — я зашагала, но Рен поймал мое запястье пальцами.
Он разглядывал мое лицо, щурясь.
— Дункан предложил подвезти тебя? Нет… ты же не хочешь уехать скрытно?
Я заставила себя звучать спокойно:
— Маррен Росс, я скажу вот что: у тебя сильное воображение. И это говорит тебе девушка, видевшая прошлой ночью монстра.
— Ты зовешь меня полным именем, только когда врешь, — радостно сказал он.
Он вдруг отпустил меня и побежал к моей спальне.
Я последовала за ним, увидела, как он неловко опустился на колени и заглянул под мою кровать. Он хитро улыбнулся мне и стал вытаскивать сумку.
— Если ты не планировала уехать, то что же…
Мы оба застыли, услышав топот сапог за моим окном. Наши взгляды пересеклись, он был в ужасе, как и я. А потом ключ повернулся в замке.
ТРИНАДЦАТЬ
Я прошипела Рену лезть под кровать, не ждала, чтобы проверить, послушался ли он, а выбежала в коридор, сердце билось в горле. Папа. Он увидит, что я сделала. Его спальня и кухня были разгромлены, дерево и стекло усеивали пол в ванной. И в его кабинете был испорчен диван, лежали запрещенные дневники наомфуила, один из них был на его столе, открытый всему миру.
Мой отец вошел в дом, ружья были в его руке, одежда была в грязи.
Он вздрогнул, увидев меня в коридоре. А потом посмотрел на свою спальню за мной, где были выдвинуты ящики, его вещи валялись на полу. Когда он повернулся ко мне, его глаза пылали яростью.
Он повернулся и пошел к своему кабинету.
— Альва, — рявкнул он поверх плеча. Иди сюда.
Все тело бежало мне кричать, но я заставила себя идти. Я замерла на пороге, смотрела, как отец разглядывал дневник.
Он опустил ружья на стол по бокам от книги, рядом с ними — мешок со снарядами. А потом он вздохнул, закрыл на миг глаза, зажал переносицу.
— Зачем ты это сделала? — тихо сказал он. — Зачем ты посмотрела?
Я не могла двигаться. Не могла говорить. Я не могла сделать ничего, только смотреть, как он вытащил кремнёвые пистолеты из кобуры на поясе. Он опустил один на стол, а другой…
Другой он держал в ладони.
И я поняла, что умру как моя мать.
Все происходило медленно, пальцы отца сжали рукоять пистолета, он поднял голову, посмотрел мне в глаза, и его глаза были холодные. Я подумала на миг о Рене, спрятанном под моей кроватью. Я надеялась, что ему хватит ума остаться там, пока не появится шанс сбежать.
«Вот все и закончится».
Я почти радовалась.
Но потом проступила паника — я не хочу умирать, не как она, без оружия и надежды.
Я услышала шелест, будто крылья, будто смерть приближалась, и я склонилась, делая себя меньше, закрывая голову, повторяя снова и снова: «Я хочу жить. Я хочу жить».
Меня вдруг подняли, отец сжимал мои плечи, и мы оказались лицом к лицу. Пистолет уже лежал на столе.
— Что такое, Альва? — его голос был хриплым, потрясенным. — Что, по-твоему, я собирался сделать?
— Ты пристрелил ее… — слова вырвались из моего рта.
Он застыл.
— Что?
— Ты застрелил ее, — громче сказала я.
Отец отпустил меня и отшатнулся к столу.
— Я слышала, — семь лет страха, горя, гнева и ошеломления бушевали во мне, как лавина. — Я слышала, как вы ссорились, как она закричала, а потом ты выстрелил в нее. Четыре раза. Бам. Бам. Бам. Бам, — выдавила я свои слова-пули.
Он смотрел на меня, лицо посерело.
— Альва, я…
— Я знал, — мы оба повернулись на голос на пороге. — Все это время. Я был прав.
Жиль Стюарт стоял в коридоре, Джим Баллантин и Диззи Кэмпбелл, пекарь, были за ним. Лицо Жиля было маниакальным, почти злорадным, его улыбка искривилась, словно он застыл между смехом и криком.
Я повернулась к отцу. Его глаза были большими и полными паники. Мы оба посмотрели на пистолеты на столе, он потянулся, а я бросилась туда и подвинула их.
— Нет, папа. Хватит!
А потом Диззи Кэмпбелл оттащил меня, а Джим Баллантин, мускулистый от лет работы с конями, тягающими грузы, завел руки отца ему за спину и опустил его на колени.
Диззи крепко держал меня, но мягко прижимал мои руки к бокам. Но я не боролась. Мой отец тоже не боролся. Он был послушным, как ягненок.
Было неприятно смотреть на такого отца, тихого и послушного, опустившего голову, как при молитве. Годами он был моим врагом, ходячим кошмаром, который закалил мои сердце и разум. Весь мой мир строился на том, что его нужно сохранять счастливым, чтобы я была в безопасности. И я должна была радоваться в этот миг.
Но нет. Это ощущалось неправильно. Не такой конец я представляла. Я не думала, что придется видеть это.
Жиль подошел ко мне. Он сжал мой подбородок и покрутил мою голову.
— Ты мне соврала, девочка моя, — мягко сказал он. — Я спрашивал после того, как твоя мать пропала, ранил ли он ее. Ты сказала, что нет, что она ушла.
— Она была ребенком, — зарычал мой отец.
— Она теперь не ребенок, — сказал Жиль, и что-то в его тоне вызывает зуд на моей коже.
Мой отец тоже это услышал, похоже, потому что его взгляд потемнел.
— Отпусти ее. Тебе нужен я.
Жиль повернулся к нему с кривой улыбкой.
— Веди его в тюрьму, — приказал он Джиму Баллантину, который не мешкал.
Мой отец встал и посмотрел мне в глаза.
— Прости, — сказал он.
Я отвернулась, кривясь, когда услышала, что он споткнулся, когда Джим выталкивал его.
Жиль повернул голову к Диззи.
— Иди с ним. Я разберусь с мисс Дуглас. И забери оружие — это улики.
Диззи послушался, забрал пистолеты и ружья отца и унес их из дома, оставив меня с Жилем.
Он окинул меня взглядом, словно на рынке, взгляд задержался на моих ногах, груди, лице. Я отчасти ожидала, что он откроет мне рот и проверит зубы. Я была в опасности, и я знала об этом.
— Тебя тоже можно повесить, — сказал он. — Вы хорошо висели бы вместе. Ты — безделушка, Альва. Ты соврала мне. И шерифу.
Во рту пересохло.
— Выбора не было, — сказала я. — Я боялась, что он убьет и меня. Я боялась семь лет.
Жиль рассмеялся.
— О, да. Играй. Делай большие глаза, заставляй голос дрожать. Судье это понравится.
— Это правда.
Он кивнул после паузы.
— Тебе повезло. Я тебе верю. Потому не арестую тебя, — он улыбнулся. — Я возьму тебя с собой домой. Хватит бегать среди глуши. Так будет безопаснее.
Я скрипнула зубами.
— При всем уважении, я так не думаю.
— Ладно тебе, ты не хочешь оставаться одна на горе, — он шагнул ко мне, его голос стал ниже. — Я богатый, Альва, и ты знаешь это. Ты видела мой дом — роскошь, которая нужна любой девушке. Ты не будешь ни в чем нуждаться.
Я пыталась придумать повод остаться.
— Как насчет озера? Кто-то должен приглядывать за ним.
Лицо Жиля стало уродливым, и я поняла, что ошиблась.
— О, точно. Еще одно. Почему мне не сообщили, что уровень озера так упал? Земля вокруг камышей почти высохла. Как мне быть с мельницей, если воды мало?
— Это ваша мельница тратит воду, — рявкнула я, не сдержавшись.
— Осторожнее, девочка, — он оскалился, скривив губы от гнева. — Ты зависишь от моей щедрости.
— И я благодарна, — сказала я, пытаясь так и звучать. — Но вы видите, что за озером нужно следить, особенно теперь. Без моего отца только я знаю, как.