Страница 48 из 52
Воинская служба Константина Острожского началась в конце правления великого князя Казимира IV, с участия в походах против татар. Впервые о нем заговорили в 1491 году, когда он отличился в битве под Изяславлем, где конница князя Симона Гольшанского догнала и разгромила уходившую с добычей и пленными орду крымских татар.
В 1497 году князь Острожский разбил татар трижды: под Мозырем, на реке Уша и возле Очакова, где взял в плен одного из крымских ханов. После этих успехов наивысший гетман Петр Белый, предчувствуя близость своей кончины, посоветовал великому князю Александру Казимировичу (правил в Литве в 1492–1506 гг.) назначить его преемником именно Констатина Ивановича: «Князь Острожский, Константин, обладает редкими достоинствами и может заменить меня для Отчизны». Александр прислушался к мнению старого воина, и в сентябре 1497 года издал указ о таком назначении. Никто еще не становился наивысшим гетманом в 37 лет!
Гетман К.И. Острожский
Достойно описания любое из сражений, выигранное князем Острожским. Но в рамках данной книги нас интересует битва под Оршей.
Как уже сказано, Смоленск открыл ворота московитам 31 июля 1514 года. Теперь путь в земли Литвы был свободен. Вскоре пали Мстиславль, Кричев, Дубровно.
Великий князь литовский Жигмонт, он же польский король Сигизмунд I, собрал все силы обоих государств, какие нашлись: ополчение литовской шляхты (16 тысяч конников), ополчение польской шляхты (14 тысяч конников), наемную пехоту (3 тысячи), отряды польских добровольцев (2,5 тысячи) – всего до 36 тысяч воинов. Он привел эту армию в Борисов, где и остался с четырьмя тысячами, а всех остальных и всю полевую артиллерию отправил дальше под предводительством гетмана К.И. Острожского. Под началом гетмана было до 28 тысяч конников (поровну литвинов и поляков), а также 3 тысячи пехотинцев.
27 и 28 августа на переправах через Березину и Бобр литвины уничтожили передовые заставы московитов и направились к Орше. Московский воевода Иван Челяднин решил не распылять свои силы, а дать генеральное сражение, чтобы уничтожить армию ВКЛ одним ударом. Он отходил на восток в поисках подходящего места для битвы, пока не нашел таковое в четырех верстах от Орши, возле небольшой реки Крапивны, одного из притоков Днепра. Тут и стали лагерем его войска, поджидая литвинов. Традиционно называют цифру 80 тысяч человек, но эта цифра наверняка преувеличена в полтора-два раза.
Театр военных действий московских и литовских войск в 1514 году
Гетман пришел к Днепру в ночь с 7 на 8 сентября и с ходу начал переправу. Конница преодолела реку вплавь и прикрыла наводку мостов. Пехота и артиллерия перешли по двум понтонным мостам (в качестве понтонов литвины использовали хорошо законопаченные и просмоленные бочки, соединив их цепями и привязав к ним веревками бревна).
Когда на левом берегу была уже половина литовского войска, о переправе доложили воеводе. Его помощники настаивали на том, чтобы немедленно ударить по противнику. Но Челяднин ответил им так:
«Если мы разобьем сейчас тех, кто переправился, останется еще половина литовского войска. Потом с ней соединятся другие дружины, и неприятель по-прежнему будет нам досаждать. Пусть переправятся все. Наши силы столь велики, что мы без большого труда либо положим литвинов на месте, либо погоним их, как скот, до самой Вильни. Вот тогда нам и станет занять всю Литву».
Воевода решил атаковать литовцев после переправы, чтобы отрезать их от мостов и лишить пути к отступлению (примерно так, как это было в битве на Ведроше в 1500 г.). Но осуществить свой замысел ему не удалось, хотя он обладал значительным численным преимуществом и занимал удобную позицию.
К утру переправа завершилась, сразу же войска начали боевое построение. Выяснилось, что у князя Константина есть только 25 тысяч человек, остальных успели потерять ранеными, больными и сбежавшими, пока шли из Борисова. Главная надежда гетмана в предстоящем сражении была на пушки, под убийственный огонь которых он хотел заманить противника. Накануне князь страстно молил Бога о помощи и поклялся, что «если милостивый и всемогущий Боже дарует победу над нечестивым врагом, столь жестоким, столь многочисленным», то он построит в Вильно две каменные церкви.
Московские пешие войска заняли позицию тремя растянутыми линиями, упираясь левым флангом в болото у Крапивны. Такое построение предназначалось для фронтальной атаки и позволяло постепенно наращивать силу удара. Впереди пехоты находилась конница.
Когда солнце встало, все литовское войско уже стояло перед московитами. Его боевой порядок имел две основные линии: в первой стояла конница (в два эшелона), во второй находились пехота и артиллерия. Левый фланг первой линии составила тяжелая польская конница под командованием Яна Сверчковского; правый – литвинская легкая кавалерия во главе с Юрием Радзивиллом.[87] Пехотинцы расположились в несколько шеренг друг за другом, несколько сотен их были вооружены пищалями (рушницами). Половину своих пушек гетман поставил в центре пехоты, другую – на правом фланге за литвинской конницей.
Константин Иванович в панцире, но без шлема, скакал на длинноногом дрыганте (порода жеребца, выведенная в Литве специально для тяжелой кавалерии) перед войсками и между ними, отдавая приказы.
И вот загремели бубны, завыли трубы, московская конница князя Михаила Булгакова-Голицы пошла в атаку на центр боевых порядков литвинов. Этот натиск был отражен огнем из пищалей и частоколом нескольких рядов пик. Затем конники Булгакова атаковали левый фланг, пытаясь обойти его и ударить в спину. Стоявшие там поляки остановили московитов в сабельном бою, а потом сами перешли в наступление. Однако их атака вслед за отступавшими московскими всадниками разбилась о стену стрельцов.
После этого Булгаков перестроил своих всадников, восполнил потери из резерва и снова ударил в центр, опять без успеха. Два его натиска и контратака поляков заняли время до полудня, когда наступил апогей сражения. Вскинув вверх булаву, гетман бросил в решительное наступление всю свою конницу, и слева, и справа. Через несколько минут она врезалась в плотные ряды московских ратников. Началась лютая сеча, в самой гуще которой находился князь Константин.
Литвины прорвали первую линию московского пешего войска и врезались во вторую. Но вдруг в их рядах произошло какое-то замешательство. Натиск литвинов ослабел, а затем гетман сам повернул своих конников назад. Раздался радостный рев московитов: «Литва бежит!» Однако, приблизившись к своей пехоте, гетман опять поднял вверх булаву. За ним то же самое сделали полковники и ротмистры, вытянувшие вверх руки с буздыганами (шестоперами). По этой команде «беглецы» круто повернули коней к левому флангу, в результате чего московиты оказались прямо перед жерлами нескольких десятков пушек и двух сотен ручных пищалей в центре и на правом фланге. Несколько залпов по атакующим чуть ли не в упор создали гору из упавших коней и людей, остальные в панике бросились назад.
Немедленно литвинская конница, вместе с тяжелой польской кавалерией по команде князя Константина «села им на спину». Беспорядочно отступавшие всадники Булгакова смяли собственную пехоту, а две конные лавы, польская и литвинская, опрокинули центр и левое крыло московского войска. Левому крылу русских некуда было отступать, и оно было большей частью истреблено.
Челяднин мог бы спасти положение, если бы решительно послал в атаку третью линию пехоты, но он бездействовал, а когда решился ввести ее в бой, эту линию атаковали конные латники Сверчевского и легкая конница Радзивилла. Челяднин струсил и бросился наутек, за ним побежали все. Началось избиение бегущих до реки Крапивны и за ней. Гетман стоял на берегу реки, воодушевляя своих воинов, переправлявшихся через нее кто вплавь, кто вброд.
87
Юрий Радзивилл (1480–1541), виленский каштелян.