Страница 46 из 52
13 января 1510 года горожане сняли вечевой колокол у церкви Святой Троицы и, смотря на него, долго плакали по своей утраченной свободе. Долматов вечером того же дня поехал в Новгород с этим колоколом и с донесением, что псковитяне покорились. Обрадованный Василий немедленно отправил в Псков бояр с воинской дружиной. Они должны были привести к присяге ему горожан и сельских жителей; подготовить для него двор наместников, а для размещения вельмож, дьяков и многочисленных телохранителей выгнать жителей из так называемого Среднего города (надлежало перевести его жителей в Большой город).
20 января он выехал из Новгорода в Псков в сопровождении всей свиты и большей части войска. Многочисленная депутация псковитян встретила его в двух верстах от города. Увидев великого князя, они упали на колени. Василий лицемерно осведомился об их самочувствии. Старейшины ответили: «лишь бы ты, государь, здравствовал!» Народ безмолвствовал.
Въехав в город 24 января, Василий отправился в церковь Св. Троицы, где епископ Коломенский, отпев молебен, возгласил ему многолетие и громко произнес:
«Слава Всевышнему, который дал тебе Псков без войны!»
Тут все горожане, бывшие в церкви, горько заплакали.
В воскресенье, 27 января, он приказал собраться всем знатным псковитянам на своем дворе. К ним вышел окольничий, князь Петр Шуйский: держа в руке список, он перечислил всех чиновников, бояр, старост, купцов, людей житьих и велел им идти в большую судебную избу. Там вельможи объявили им «царскую волю»:
«Знатные Псковитяне! Великий князь, Божиею милостию царь и государь всея Руси, объявляет вам свое жалованье; не хочет вступаться в вашу собственность: пользуйтесь ею, ныне и всегда. Но здесь не можете остаться: ибо вы утесняли народ и многие, обиженные вами, требовали государева правосудия. Возьмите жен и детей, идите в землю Московскую и там благоденствуйте милостию великого князя».
Их всех, пораженных этим указом до глубины души, немедленно взяли под стражу. Той же ночью в Москву увезли на санях и в возках 300 семейств, в том числе жен и детей тех псковитян, которые все еще оставались под арестом в Новгороде. Им разрешили взять с собой только то, что было на теле. Люди одели по две – три шубы, спрятали в белье золотые монеты. Но все это было лишь ничтожной частью их богатства. Все остальное присвоили себе пришлые московиты.
Прочих горожан («средних и младших») отпустили по домам, уверяя, что ссылка им не грозит. Тем не менее ужас господствовал в Пскове и плач не умолкал. Многие, не веря больше обещаниям и опасаясь ссылки, постриглись в монахи, чтобы умереть на родине.
Василий назначил наместниками в Пскове боярина Григория Федоровича Давыдова и конюшего Челяднина, а дьяку Мисюре передал дела приказные, Андрею Волосатому дела ямские. Он также определил воевод, тиунов и старост в пригороды.
Были также введены новые чеканы для монет и торговая пошлина, ранее не существовавшая в Псковской земле, где купцы всегда торговали свободно и не платили ничего. Деревни сосланных псковитян раздал московским боярам. Всем жителям Застенья (Среднего города), где находилось около 1500 дворов, приказал перебраться в иные места, а в их домах поселились его чиновники, тысяча «детей боярских» и 500 пищальников. На эти преобразования ушел месяц.
Наконец, усталый, но чрезвычайно довольный собой и полным успехом своего гнусного плана, Василий уехал в Москву, куда вслед за ним отправили из Новгорода и вечевой колокол. Взамен высланных горожан в Псков были переселены 300 купеческих семейств из десяти низовых городов.
Великий князь сделал лишь одну подачку псковитянам. Велел выбрать из их числа 12 старост, чтобы они вместе с московскими наместниками и тиунами судили в бывших двенадцати пригородах по изданной им тогда же Уставной грамоте. Из этой затеи ничего хорошего не вышло. Карамзин писал:
«Но сии старосты не могли обуздывать хищности сановников великокняжеских, которые именем новых законов отягчали налогами горожан и земледельцев, не внимали справедливым жалобам и казнили за оные, так что несчастные жители толпами бежали в чужие земли, оставляя жен и детей. Пригороды опустели. Иностранцы, купцы, ремесленники, имевшие дома в Пскове, не хотели быть ни жертвою, ни свидетелями насилия, и все выехали оттуда».
Псковитяне еще очень долго вспоминали свою былую вольность, но жаловаться перестали. Как и всем другим подданным Москвы, отныне им пришлось собирать войско по приказам московских государей.
Война Василия III с Литвой (1512–1522 гг.)
«Вечный мир» между Москвой и Литвой продержался всего четыре года. Как написано в русской летописи, в мае 1512 года «двое сыновей Мангли-Гиреевых с многими толпами напали на украйну, на Белев, Одоев, Воротынск, Алексин, повоевали, взяли пленных». Василий III выслал против них войско, но татары отступили с большой добычей, а московские воеводы их не догнали.[83]
Осенью 1512 года в Москву пришло сообщение от крымских «доброхотов», что, дескать, поход крымских царевичей стал следствием договора, заключенного между Менгли-Гиреем и Сигизмундом. Василий немедленно послал Сигизмунду грамоту, упрекая его в подстрекательстве Менгли-Гирея против Москвы и в оскорблении своей сестры Елены (вдовы Александра).
Елена вскоре умерла. Хитрый интриган Глинский тут же подал князю Василию записку, в которой уверял, будто бы его сестру уморили по приказу виленского каштеляна Юрия Радзивилла. Якобы он подкупил служанок, чтобы те ее отравили.
Затем Михаил Глинский, хорошо разбиравшийся в европейской политике, убедил Василия III вступить в союз с германским императором Максимилианом. В феврале 1514 года в Москву прибыл императорский посол Синцен Памер и заключил договор, предусматривавший переход земель Тевтонского ордена из вассального подчинения Польше в подчинение Священной Римской империи, а Киева и Смоленска – в состав великого княжества Московского.
Еще до заключения этого договора, в ноябре 1512 года, Василий III отправил в поход к Смоленску войско под командованием князя Ивана Михайловича Репни-Оболенского и конюшего И. Челяднина. Оно должно было сжечь посады Смоленска, а затем двигаться в район Орши – Друцка. Туда же для соединения с ним из Великих Лук шло войско князя В.С. Одоевского.
Сам Василий выступил к Смоленску 19 декабря 1512 года вместе с братьями Юрием и Дмитрием; своим зятем (мужем сестры Евдокии), крещеным татарским царевичем Петром; с Михаилом Глинским и князем Д.В. Щеней.
Как сказано в летописи, шесть недель простояв под городом, великий князь назначил приступ. Псковские пищальники, получив от Василия III три бочки меда и три бочки пива, хорошо выпили для храбрости и в полночь атаковали крепость вместе с пищаль-никами других городов. Всю ночь и весь следующий день «бились они из-за Днепра и со всех сторон, много легло их от городского наряда (пушек)». Однако все приступы московской рати были отбиты, и после шести недель безуспешной осады Василий III в марте 1513 года вернулся в Москву ни с чем.
Той же поздней осенью 1512 года князь Михаил Кислица «с новгородскою силою и со всеми псковскими детми боярскими были под Полотском». Но взять Полоцк ему не удалось и тогда «от Полотска поидоша Литовскою землею под Смоленск».
14 июня 1513 года Василий опять выступил в поход. Сам он остановился в Боровске, а к Смоленску послал воевод боярина князя Репню-Оболенского и окольничего Андрея Сабурова. Смоленский наместник Юрий Сологуб встретил их войско за городскими валами и дал бой, но потерпел поражение и затворился в крепости – «сел в осаду».
Тем временем рать В. Шуйского (до 20 тысяч человек) действовала в землях вокруг Полоцка; еще 8 тысяч – под Витебском; 14-тысячная группировка осадила Оршу. Все – безуспешно.
Вскоре под Смоленск прибыл сам Василий III. К городу были доставлены несколько десятков осадных орудий и около двух тысяч пищалей. Но литвины храбро защищались. Все, что пушки разрушали днем, они исправляли ночью. В ноябре Василий ушел, предварительно опустошив окрестности.
83
Как в летописи, так и у С.М. Соловьева слово «украйна» написано с маленькой буквы. Это не то, что позже стали понимать под Украиной, а окраина тогдашних московских земель, если считать район между Владимиром Великим и Москвой за их центральную часть. Название «Украина» в современном значении стало использоваться лишь во времена казацких войн середины XVII века.