Страница 4 из 52
Вплоть до XIII века слово «литва» означало дружины воинов-язычников, занимавшихся набегами на соседей. Многочисленность подобных дружин обусловила многочисленность их предводителей (князей), что отмечено в Ипатьевской летописи. Постепенно они расширяли границы своих владений, в связи с чем термин «литва» тоже постепенно утратил свое собирательное значение и начал обозначать всю совокупность земель, подвластных литве, то есть князьям, возглавлявшим воинские дружины. В конце концов князья Миндовг и Войшелк с помощью своей «литвы» попытались создать целое государство, что им удалось. Оно получило название Великого княжества Литовского (ВКЛ).
Его гербом стало изображение воина верхом на коне, а красный цвет на гербовом поле – это традиционный цвет воинской касты. Кстати говоря, по некоторым свидетельствам, этот воин символизирует языческого бога Ярилу. В христианской традиции черты Ярилы приобрел святой Юрий (Гюрга, Егорий), считавшийся, в частности, заступником… волков: «что у волка в зубах – то Егорий дал». Иначе говоря, язычники-славяне считали Ярилу заступником волков (тотема лютичей) и, следовательно, покровителем дружины воинов-волков – лютвы или литвы.
Постепенно, примерно к середине XV столетия, термин «литва» (политоним) распространился на все славянское население ВКЛ и превратился, таким образом, в этноним.
В дополнение к изложенной концепции (ее автор – современный беларуский историк Витовт Чаропка) скажем, что термины «Белая Русь» и «беларусы», «Малая Русь» и «малороссы» являются по своему происхождению чисто русскими. В связи с тремя разделами в конце XVIII века конфедеративного государства Речи Посполитой (эти события российские историки до сих пор продолжают называть разделами Польши, вообще не упоминая Великое Княжество Литовское) встал вопрос о том, как именовать захваченные земли и здешнее население.
Что касается территории, то она вплоть до конца XIX века в различных государственных документах, а также в сочинениях русских авторов носила такие названия, как «Западный край», «Северо-Западный край», «Западные губернии», «Губернии от Польши возвращенные», «Западная Русь», «Литовско-Русское государство» и даже «Западная Россия».[6]
Например, столь одиозный персонаж, как журналист и писатель Фаддей Булгарин (1789–1859) включал в состав «Западной России» губернии Белостокскую, Виленскую, Витебскую, Волынскую, Гродненскую, Минскую, Могилевскую и Подольскую. При этом большинство жителей этих губерний он считал православными, хотя в действительности здесь господствовали униатство и католицизм.[7]
Что касается населения, то жителей бывшего ВКЛ, исповедавших православие либо униатство, российские чиновники именовали «западноруссы», «православные русские», «местные православные русские», «малороссы». Тех, кто исповедал католицизм или кальвинизм, они всегда называли «поляками».
К концу XIX века территорию бывшего Великого княжества Литовского власти в Петербурге официально разделяли на два генерал-губернаторства: Белорусское, включавшее Витебскую, Могилевскую, Минскую и Смоленскую губернии, и Литовское, состоявшее из Виленской, Гродненской и Ковенской губерний. Такое разделение абсолютно не совпадало ни с этническим, ни с конфессиональным составом населения.
Шляхта (дворянство), интеллигенция, купечество, другие образованные слои населения на территории бывшего ВКЛ мало-помалу стали употреблять термин «беларусы» лишь после подавления восстания 1863 года. «Простому народу» он оставался чуждым еще очень долго.
Одним из свидетельств тому может служить опрос, проведенный немецкими оккупационными властями в июне 1942 года, то есть через полтора века после упомянутых трех разделов. Опрос проходил на территориях Виленской и Минской областей. Выяснилось, что сельские жители, исповедавшие православие, называли себя «литвины» либо «тутэйшыя» («здешние»), а исповедавшие католицизм – «поляки»! При этом те и другие говорили на беларуском языке![8]
Только после 1945 года, благодаря оголтелой русификаторской политике партийного руководства СССР и БССР, термин «беларусы» постепенно распространился и в сельской местности, где в 1946 году проживало около 80 % жителей Беларуси.
На каком языке говорили литвины?
Тот язык, на котором говорили и писали жители Великого княжества Литовского в XIII–XVII веках, на котором составлялись официальные документы, в равной мере можно назвать и старославянским, и западным русским наречием, и древним беларуским.
Если судить по дошедшим до нас текстам того времени (документы, личная переписка), а также по свидетельствам тогдашних авторов, можно сделать вывод, что долгое время жители Полоцка, Минска или Вильно могли без переводчиков общаться с жителями Киева, Новгорода, Смоленска или Твери. Но постепенно возникли существенные различия между речью московитов и литвинов.
В данной связи следует отметить, что на формирование беларуского языка весьма существенно повлиял немецкий язык (в том числе через «идиш» – язык проживавших здесь евреев, выходцев из Германии и Чехии). Так, современные исследователи установили, что в словаре базовой лексики (это около 4500 слов) беларуского языка середины XVII века, когда еще существовало Великое княжество Литовское, более 1400 слов являются прямым заимствованием из немецкого языка (разумеется, с искаженным произношением).[9] А это свыше 30 % словарного состава! Для примера приведем первые попавшиеся слова:
«Абрыс» (контур, план, чертеж) – это немецкое «abriss»; «бира» (пиво) – «bier»; «габель» (рубанок) – «hobel»; «гандля» (торговля) – «handel»; «гетман» (предводитель) – «hauptman»; «дах» (крыша) – «dach»; «крама» (мелочная лавка) – от слова «kram» (барахло); «руйнаваць» (разорять, разрушать) – от «ruinieren»; «лихтар» (фонарь) – от слова «licht» (свет); «палац» (дворец) – «palaste»; «фарба» (краска) – «farbe»; «цукар» (сахар) – «zucker»; «швагер» (брат мужа или жены) – «schwager»; «штых» (дистанция нанесения удара холодным оружием) – «stich»; «шыльда» (щит, герб, вывеска) – «schild» и т. д. и т. п.
По мнению академика Е.Ф. Карского, высказанному еще в начале ХХ века, беларуский этнос составлял около 80 % населения ВКЛ. Соответственно, представители данного этноса говорили на своем собственном языке, существенно отличавшемся от русского языка.
В качестве примера процитируем указ великого князя литовского Жигмонта I (он же польский король Сигизмунд I «Старый»), изданный в 1553 году, о даровании титула шляхтича некоему литвину Мартыну Чижу:
«Иж мы маючи ласковы взгляд на цноты и верности и теж на верныи послуги Мартина Чижа Константиновича з Нетечи, добрага и потребнага служебника нашого, которы напротивку нам з великой працою и пильносцью взычил, и сам себе, нам и некоторим паном и двореном нашим, на дворе нашом от давных часов почцивеся радечи, велми вдячного и приемного оказал, его самого з сынми и з девками и зо всим его потомством ошляхчаем, и в местцы шляхетства его приворочаем, и даем ему герб…
Еще того Мартина Константиновича Нетецкого и его потомки, пока его власное поколене буде тривати, годным быти привильем и волностьям и чти так духовных, яко и светских, которыми иншими рыцери и шляхта в королевстве, и у Великим князьстве нашом Литовском, и теж во всякой везде Речи Посполитой хрестиянской уживаци и веселицися звыкли.
Всим, которым ест потреба тых речей ведати объявляем и оповедаем, приказуючи всим посполитосць у шляхецком написе и в поступе на знамененых, абы того Мартина Чижа Нетецкого з его всими потомки ображати и пренагабаць не смели и овшем з дозволеня нашого кролевского в том на которых кольвек местцах быць допустили и допущали. Итож мы вам з ласкою нашою кролевскою призволяем…» Метрика Великого княжества Литовского. Книга 28, с. 96–97
6
См.: Бобровский П. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Гродненская губерния. СПб, 1863, с. 150–153.
7
См.: Булгарин Ф.В. Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях. Часть 1. СПб, 1837, с. 47–48.
8
См.: Малецкий Я. Под знаком «Погони». Торонто, 1976, с. 66–72.
9
См.: Выхота В.А. Предупреждение ошибок при понимании немецких слов, сходных со словами родного языка, в условиях близкородственного двуязычия (IX–X классы белорусской школы). Автореферат кандидатской диссертации. Москва, 1986.