Silence

На то, что мне необходимо завести “мальчика”, указал мне именно отец. Мы стояли посреди магазина детской одежды и выбирали новую шляпку для Ками, взамен той, что погрыз Лелап, когда он вдруг заметил, как смотрит на меня мальчишка продавец. В ответ на эти слова я только фыркнула, но с этого момент стала замечать мужское внимание, умышленно направленное в мой адрес. Претендентов, как ни странно, на меня, как на мать-одиночку с пятилетним ребенком на руках, оказалось немало: пять с половиной парней (половиной я называю того козла, который не стеснялся за мной таскаться не смотря на наличие у него подружки с его годовалым сыном). В итоге уже спустя два месяца после этого отцовского замечания я занималась сексом с самым привлекательным из пяти с половиной ухажеров на заднем сиденье его минивэна. Джошуа Сафиан был единственным сыном местного шерифа Бенджамина Сафиана, на пять лет старше меня, учитель истории в местной школе, преданный бывшей подружкой, отдавшей предпочтение более финансово обеспеченному представителю мужского пола, делающему скромную карьеру юриста в Дэф Плэйс. Что тут скажешь, видимо слабость у меня на учителей. Спустя три месяца беспрерывного секса в минивэне и квартире Сафиана я забеременела из-за порвавшегося презерватива. Иными словами: наступила на эти грабли снова. Вот только на сей раз я не стала скрывать от мужчины жестокую правду: Джошуа узнал о моей беременность спустя пять минут после того, как тест на беременность выдал мне две полоски, получив этот самый тест в свои руки. Странно, но не смотря на то, что эта беременность не входила в его планы, он был счастлив этой неожиданности в его жизни. Больше него были счастливы только наши родители. Благо у родителей Джошуа не было других детей и сам он был из позднорожденных, так что Бенджамин и Пальмира Сафиан души не чаяли в моём растущем животе.

Я не хотела жить в маленькой квартирке Джошуа, да и Камелии бы не нашлось места в этой каморке, но долго уговаривать своего мужчину переехать в дом моего отца мне не пришлось: всего три страстные ночи и пара романтических ужинов, и мы уже спим в моей когда-то бывшей детской спальне на втором этаже, а отец с Ками разделяют между собой весь первый этаж, пожертвовав пространство второго этажа для нас и новорожденной малышки. Белинда родилась, когда Ками было шесть, но не смотря на разницу в возрасте сестры отлично поладили друг с другом.

Джошуа никогда не предлагал мне оформить наши отношения официально, а я сама не “рвалась”, как большинство женщин, сделаться официальной женой, так как мне было вполне достаточно того, что меня любят, и совершенно неважно, делают это официально или нет. С Джошуа я была счастлива тем типом счастья, которое можно назвать повседневным: он возил меня за покупками в Дэф Плэйс, я пришивала пуговицы к его рубашкам, он забирал Ками из детского сада, я жарила ему на завтрак яичницу с беконом, у нас был неплохой секс, если нам этого хотелось, если же не хотелось, мы могли спокойно пить пиво перед телевизором, пока отец укладывал девочек спать. Повседневность меня не нагнетала и я даже радовалась тому, что у меня всё так стандартно складывается: я помогаю отцу вести дела в кафетерии и у меня это отлично получается, мой парень живет со мной и нашей общей дочерью, и отлично ладит с моей старшей дочкой, мы пьём вино и пиво, смотрим дурацкие телешоу и периодически испытываем сексуальное влечение друг к другу. Ничего особенного или хотя бы чуть-чуть необычного, но для меня этого было более чем достаточно. А потом Джошуа пошел на эту треклятую охоту, на которой сорвался со склона и сломал себе шею. Ему было всего лишь тридцать три, Белинде только три – он не мог просто так взять и уйти из этой жизни! Тем не менее, он именно это и сделал. И я снова стала матерью-одиночкой. Только на сей раз у меня уже было два ребенка, девяти и трех лет, а мне всего лишь двадцать восемь… В тот период своей странной жизни я рисковала впасть в серьезную депрессию, если бы не мой отец и не родители Джошуа. Они буквально оторвали меня от бутылки, на дне которой в первый месяц после ухода Джошуа я пыталась найти ответ на вопрос о том, почему он посмел меня так жестоко кинуть.

В итоге я смогла прийти в себя раньше, чем это удалось сделать родителям Джошуа. Хотя иногда мне кажется, что им прийти в себя до конца так и не удалось.

Благодаря отцу я могла себе позволить продолжать чувствовать себя защищенной как в материальном, так и в моральном плане: он поддерживал меня во всём, даже в моём нежелании заводить новые отношения. Но и эта моя сказка оборвалась в самый неподходящий момент. Спустя два года после Джошуа, мой отец, тот, кто неотрывно был рядом со мной с момента моего рождения, в возрасте пятидесяти четырех лет ушел от меня в более спокойный мир. Как сейчас помню тот летний вечер: мы сидели на деревянных садовых стульях на заднем дворе, пили чай и любовались закатом, запутавшимся в ветвях деревьев. Белинда выбежала на террасу с книгой Камелии в руках, той самой, которую отец подарил Ками на её первый день рождения, и попросила меня почитать ей сказку перед сном. Я ушла к девочкам и была уверена, что отец слышит, как из окна второго этажа доносится мой голос – я читала своим дочерям коротенькие сказки. Когда я вышла на террасу спустя два часа и увидела отца всё еще сидящим на своём месте, я сразу поняла, что его здесь больше нет. Последнее, что мы обсуждали: первое свидание моих родителей и желание отца сделать в “Гарцующем олене” ремонт. Ремонт, в итоге, я сделала сама, спустя три года после потери отца.

От каждого из мужчин, когда-то бывших в моей жизни, у меня осталось так много: Камелия, Белинда, бизнес и дом. От единственной женщины, бывшей со мной в самом начале моей жизни, мне тоже кое-что осталось – красивая внешность: стройная фигура, высокий рост, широкие бёдра. В свои тридцать пять я абсолютно самостоятельна и неплохо обеспечена, несомненно красива, а еще у меня есть две замечательные дочери шестнадцати и десяти лет… Две… Одна из них сейчас лежит передо мной на больничной койке и дышит при помощи аппарата. Я так и не смогла дать своим девочкам самого главного – любовь отца.

С момента потери Джошуа я хотела попробовать начать новые отношения, но только я уже хотела на них решиться, как потеряла отца. Впоследствии я семь лет ни с кем не сходилась, была сама по себе, только я и мои девочки, не смотря на то, что мужчины на меня заглядывались и продолжают заглядываться порой даже больше, чем на моих более молодых официанток. Все, конечно же, женатики, у всех есть и жены, и дети, и собаки с кошками, в общем, полноценные семьи. Это мерзко. Роль любовницы не для меня. Одна моя бывшая официантка была любовницей женатого мужчины и весь город знал об этом. Я её не осуждала, но однажды увидев, как жена этого недоумка играет в песочнице с их пятилетней дочерью, ровесницей Белинды, просто взяла и уволила эту женщину из своего заведения без лишних объяснений. Уверена, что она всё поняла, как поняли и другие. Больше среди работниц моего заведения нет чьих-либо любовниц, а если и есть, от меня эту информацию тщательно скрывают.

Я принципиальная, думаю поэтому меня в городе и уважают, многие даже завидуют мне и называют меня слишком “вольной”. Те самые женщины, мужья которых были бы не прочь расстелиться у моих ног. Как странно: я завидую их семейной жизни, они завидуют моей вольной. Вот бы взять, да поменяться местами, да только под лежачий камень вода не течет.

На Гордона Шеридана я обратила внимание давно, но действовать начала только год назад, когда старик Сафиан, придя в мой бар пропустить бокал черного нефильтрованного, заговорческим полушепотом, так, чтобы никто кроме меня не услышал его слов, произнес, слегка склонившись вперед на барную стойку:

– Ты ведь знаешь, как мы с Пальмирой любим Белинду. Она наша единственная внучка и других внуков у нас уже не будет. Послушай, Афина, ты нам как дочь, поэтому я сейчас скажу тебе, как сказал бы тебе только отец… – старик многозначительно выдохнул. – Девочкам отца ты уже не найдешь, они уже слишком взрослые для того, чтобы свыкнуться с мыслью о новом родителе, но ты не должна ставить на себе крест из-за этого. Попробуй найти своё счастье с новым мужчиной.