Страница 1 из 4

Антимонопольная религия

Рокфеллер Эдвин

Эдвин Рокфеллер

Книга издана при поддержке Фонда Фридриха Науманна за свободу (Германия)

Перевод с англ. под ред. Вадима Новикова

Оформление Катерины Кожуховой

В оформлении обложки использована карикатура «Неподвижный крестоносец», опубликованная в декабре 1907 г. сатирическим журналом «Punch» в связи с Президентским посланием к конгрессу США «борца с трестами» Теодора Рузвельта. Подпись под карикатурой: «„Следуйте за мной“ (или 35 000 слов в таком духе)».

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

Наверное, нет вопросов, которые настолько могли бы поляризовать дискуссию на любом экономическом семинаре, как антимонопольное регулирование. Я сам лет 15 назад находился в плену антимонопольных идей и считал их одним из главных дел любого правительства. Мне казалось, что экономика без должного надзора и помощи окажется в плену у злобных монополистов и неэффективных конгломератов. Слава Богу, мир не без добрых (и умных) людей, и беседы с некоторыми из них прочистили мой мозг. А они вроде-то сказали всего ничего. Один спросил: чего я беспокоюсь об эффективности конгломератов – если они слабые, сами вымрут, если сильные – чего волноваться. А другой предложил представить, что я монополист, и подумать, как я смогу сохранить свое положение.

Очищающий эффект этих простых слов был поразительный. Если у читателя есть сомнения, то он сможет проделать ту же мысленную работу, что и я. В принципе, эти мысли, наряду с другими, дали мне возможность сформировать свое мировоззрение, которое я впоследствии попытался применить уже в качестве политика. Став в июне 2004 г. членом правительства Грузии – министром экономического развития (со всеми теми оговорками и ограничениями, которыми богата реальная политическая жизнь), одной из целей реформ наметил ликвидировать Антимонопольную службу. В течение нескольких месяцев был подготовлен новый закон о свободной торговле и конкуренции. Основное содержание нового закона – надо препятствовать решениям органов государственной власти, которые ограничивают конкуренцию.

Если, анализируя факты, обнаружите, что существующая монополия/олигополия вам несимпатична, то чаще всего в ходе исследования вы наткнетесь на госрегулирование, которое создает барьеры для входа на рынок, а иногда вместе с регулированием и коррумпированного чиновника, который вручную создает эти препятствия. Бороться надо не с монополиями, а с барьерами.

В качестве примера могу привести реформу фармацевтического рынка в Грузии – в конце 2009 г. Правительство смогло преодолеть сопротивление отраслевых лоббистов и открыло рынок Грузии для всех лекарств, которые зарегистрированы и разрешены в развитых странах. Дополнительно были сняты ограничения для параллельного импорта. Результат – в течение года разнообразие лекарственных препаратов увеличилось вдвое, а цены снизились примерно на 20 %.

Юлий Тай

Предисловие

По мнению бывшего главы антимонопольной секции Американской ассоциации юристов Эдвина Рокфеллера, «быть некомпетентным антимонопольным юристом непросто». Эта область права столь мало предсказуема, что трудно винить адвоката в проигранном деле. В антимонопольном процессе «все имеет значение, но ничто не является решающим».

Это наблюдение, как и многие другие в книге Рокфеллера, в полной мере распространяется и на российское антимонопольное регулирование. Российское антимонопольное законодательство – особенно учитывая полную неопределенность его применения – приводит к поразительному уровню непредсказуемости как решений антимонопольного органа, так и судебных актов.

Невозможность точных прогнозов судьбы компаний, попавших в сферу интересов антимонопольного органа, и в России, и в США одна и та же – отсутствие внятной и объективированной доктрины.

Юридическая наука в силу своей гуманитарной и политико-правовой природы является весьма неточной. В справедливости этого тезиса легко убедиться, открыв учебник практически по любой юридической дисциплине советского периода и сравнив его положения с тем, что думает по тому же вопросу современная правовая наука. Тем не менее вряд ли возможно утверждать, что базовые принципы отраслей права (конституционное, гражданское, уголовное, административное и т. д.) будут отличаться как черное и белое.

В основе любой правовой дисциплины все-таки присутствует некая сущностная доктрина, которая практически при любом государственном устройстве и режиме не претерпевает изменений. Доктрина задает границы для дискреции законодателя и всех участвующих в правоприменении лиц, опираясь на апробированные столетиями, а порой и тысячелетиями принципы. Святость этих границ держится вовсе не на сакральных заклинаниях «так жили наши отцы и деды, так будем жить и мы», а на вполне рациональном понимании тысячекратных подтверждений на практике логичности и справедливости установленных правил и норм.

Постоянная верификация, в том числе и судебная, позволяет не отходить от установленных правовых традиций до тех пор, пока новые факты не создают необходимости вносить в них поправки в существующую. Таким образом, можно говорить о наличии двух ареалов права: первый – жесткий круг (доктрина, базовые принципы и правила) и второй – динамичный (воля законодателя). Пределы второго круга очевидно подвижны, но при нормальном положении вещей не могут преодолеть границ первого.

Известно, что государственная власть, обладающая в соответствии с основными принципами кратологии широкими возможностями влияния на законодательный процесс, предпочитает догматичность, неопровержимость, априорность при восприятии нормативного материала. В то же время представители власти понимают, что чем более гибки и неконкретны основания какой-либо отрасли права, тем проще без достаточных оснований, в угоду сиюминутным желаниям государства, изменить ее принципы, и уж тем более нормативное регулирование и судебное толкование.

Для действующих правителей простота перемен – безусловное благо, но для частных лиц любые изменения в их правах и обязанностях должны быть справедливы, понятны и объяснимы. Чем более рациональны, логичны и последовательны базовые принципы отрасли права, тем легче заметить нарушение пускай нематериальных, но вполне отчетливых границ; чем больше неопределенности заложено в доктрине, тем проще государству выдавать произвол за дискрецию.

Антимонопольное регулирование за более чем сто лет существования так и не приобрело сколько-нибудь стройной доктрины. Несмотря на достаточно активное применение антимонопольных норм, их адепты не стремились эмпирически подтвердить полезность существования этих законов. Даже руководители ФАС России И. Ю. Артемьев и А. Г. Сушкевич признают, что «по пальцам одной руки можно пересчитать прикладные исследования, которые содержали бы оценку эффективности антимонопольного вмешательства в функционирование рынков, выявляли бы его реальных бенефициариев, побочные эффекты такого вмешательства»[1]. Результаты даже этих немногочисленных исследований, видимо, можно обобщить выводом из работы Кейт Хилтон и Феи Дэн: «Охват антимонопольных законов не имеет статистически значимого влияния на паритет покупательной способности»[2]. Проще говоря, строгость антимонопольных законов не влияет на цены.

Артемьев И., Сушкевич А. Основания антимонопольной политики государства // Экономическая политика. 2007. № 4.

Hylton K. Deng F. Antitrust Around the World: An Empirical Analysis of the Scope of Competition Laws and Their Effects // Antitrust Law Journal. 2007. Vol. 74. № 2.