Книга алхимика
(Роман)

— Сложно сказать. Для верности надо бы просверлить дыру. Однако, если мои подсчеты верны и мы не ошиблись с высотой пещеры, потолок у нее должен быть тонким.

— Значит, его можно убрать и вместо него на вершине скалы поставить золотисто-голубой купол? Его будет видно с равнины!

— Теоретически да, — вздохнул мой друг. — Ладно, хорошо, это вроде должно получиться. Но ты хоть представляешь, Самуил, каких трудов это будет стоить? Разобрать завал камней у входа, заделать все трещины и расщелины в полу, выровнять стены… А купол? Это вообще отдельный разговор. Ты понимаешь, что предлагаешь взять эту гору и полностью ее видоизменить? И я сейчас не говорю о технических сложностях. Чтобы преобразить одну лишь пещеру, нам понадобятся все каменщики Мишката, и им придется работать много лет. Один лишь Всевышний знает, в какую сумму это обойдется!

— Если то, что мы придумали, понравится эмиру, ни в деньгах, ни в рабочих недостатка не будет. В результате набега на Толедо после разгрома вражеской армии Салим добыл много рабов и золота. Я ничего не путаю, Азиз?

Принц, изнывая от безделья, кидал с обрыва камешки, наблюдая, как они со стуком отскакивают от скальных выступов. Повернувшись ко мне, он пожал плечами.

— Об эмире вам нечего беспокоится. Главное — убедить моего отца.

— Но ведь ты сейчас его и замещаешь. Ты можешь хоть сию минуту отправиться к эмиру. Салим же сказал, чтобы ты решал сам.

— Хочу тебе напомнить, Самуил, что есть и другие члены совета.

— Пустое, — отмахнулся я, — придворные, которые никогда не посмеют возразить эмиру. С тобой они тоже не рискнут спорить. Согласен?

— Согласен, — Азиз явно чувствовал себя не в своей тарелке. Я увидел, как раздраженно сверкнули его глаза под капюшоном джеллабы. — Но что мне сказать Абу? Вы же собираетесь тут все переделать. А речь идет о святыне…

— О святыне, которая напоминает нам о том, как многие годы назад наши края были избавлены от захватчиков. И вот недавно мы одержали новую победу! Где еще построить мечеть, как не здесь? Мечеть во славу победы, дарованной чудом! Добытой, если верить Сиду, провидением Божьим.

— Не ехидничай, Самуил, это тебе не идет. Говори по делу. — Азиз кинул с обрыва еще один камешек.

— Я и не думаю ехидничать, Азиз. Я пытаюсь объяснить тебе, как появляются на свет легенды. Если мы воплотим нашу идею в жизнь, храм станет одним из чудес света. О нем станут рассказывать легенды. Новые легенды. В этом нет никакой ереси. Это будет мусульманская мечеть, возведенная во славу Аллаха, и одновременно она станет памятником всем нашим убеждениям. В ней будут сокрыты тайные символы. В них мы запечатлеем историю сотворения Вселенной Богом-Перводвигателем. Таким образом, эта мечеть станет грандиознее всех мечетей мира. Она будет полна загадок и преисполнена Божественной силы. Если тебя беспокоит, что скажет эмир Абу, позабудь тревоги. Твое предложение ему лишь польстит. Отчасти он считает, что мы добились победы силою его молитв. Наш план приведет его в восторг. Мечеть во чреве святой горы? Кому еще в исламском мире могла прийти в голову столь смелая, столь дерзкая мысль? Все в Андалусии станут завидовать Мишкату, а ваши с Паладоном имена навеки останутся в истории.

— Я даже не знаю…

— Паладон, задача тебе по силам?

— Да, Самуил. Если мы все захотим воплотить ее в жизнь, я смогу построить эту мечеть.

— Азиз, — обратился я к принцу, — вспомни про Братство Талантов. Название придумал ты. Неужели мы сдадимся и отступим сейчас, когда у нас есть и силы, и вдохновение?

— Паладон, ты уверен, что справишься? — спросил Азиз.

— Да, — ответил тот.

Азиз склонил голову. Когда он ее поднял, то мы увидели на его лице знакомое решительное выражение — именно так выглядел принц утром накануне битвы.

— Ну что ж, — промолвил он, — я поговорю с эмиром. Однако, чтобы его убедить, мне потребуется ваша помощь.

На той же неделе в гареме эмира вспыхнула эпидемия африканской болотной лихорадки. Поскольку женщины жили вместе, то заразились все. Смолкло щебетание канареек в золотой клетке. На протяжении двух напряженных дней в гареме слышались лишь стоны и плач, на смену которым пришло жуткое молчание. По мере того как болезнь отнимала у красавиц последние силы, страх постепенно сменился апатией. Как я уже упоминал, девушки в гареме были со всех концов света, и потому цвет кожи у них был разный. Теперь же он у всех приобрел желтушный оттенок. Чаровницы, которые всего несколько дней назад радовали глаз эмира, теперь умоляюще взирали на меня всякий раз, когда я приходил отворить им кровь или поставить банки на мокрые от пота спины.

Главная купальня, где в лучшие времена эти хитрые, красивые, полные сил и здоровья создания пытались соблазнить меня своей наготой, превратилась в мою лабораторию, в которой я готовил мази и снадобья. Окна в просторных покоях задернули занавесками. Повсюду я приказал расставить жаровни, на которых жгли благовония, дабы избавиться от вредоносного вечернего тумана, с которым, как я полагал, болезнь проникла во дворец.

По моей просьбе Иса пришел мне на помощь. У него было куда больше опыта борьбы с эпидемиями. Естественно, всякий раз, когда он приходил осматривать моих пациенток, ему приходилось завязывать глаза, ибо таковы были правила посещения гарема, которые требовалось соблюдать даже в чрезвычайных обстоятельствах. Несмотря на то что Иса ничего не видел, он помогал мне советами. Помощь нам оказывала и Джанифа, полагавшая, что она не вправе доверять жизни своих подопечных простым служанкам.

Мы вели войну — тяжелую, кровавую. В каком-то смысле борьба с эпидемией напоминала мне бой, в котором я совсем недавно участвовал. Увы, не обошлось без потерь. Те, кто покрепче, находили в себе силы бороться, слабые погибали. К моему величайшему сожалению, болезнь унесла печальную деву из страны Чин. Умерло еще несколько наложниц постарше, однако, к счастью, хворь пощадила любимиц эмира. Однажды Джанифа, стиравшая полотенца на ступенях бассейна, потеряла сознание. Я подумал, что она тоже заразилась, отчего пришел в совершенное отчаяние. В силу возраста надежды на ее выздоровление не было, и я решил, что она обречена. У нее оказался сильный жар, однако после осмотра, выяснилось, что у нее, к счастью, не болотная лихорадка, а обыкновенная инфлюэнца, вызванная усталостью. Мы держали ее отдельно от остальных больных, и уже через три дня она встала с постели и снова принялась нам помогать.

Умирали и другие — скончались молоденькие близняшки из Германии. Их доставили во дворец совсем недавно, и они были столь юны, что еще не успели побывать в спальне эмира. Погибла рыжеволосая крестьянская девушка с Майорки и, к моему огромному огорчению, красотка иудейка. Она была местной, из Мишката. Я водил знакомство с ее родственниками. Девушка была очень умна и весьма остра на язык, а потому не могла стать любимицей эмира, однако он все равно ценил ее — за другие достоинства. Я с большим удовольствием разговаривал с ней после работы и считал ее одним из немногих своих друзей. Как-то утром Джанифа отвела меня в сторону и велела отдохнуть, иначе, как она мне сказала, я свалюсь без сил. В тот единственный день в качестве исключения она позволила лекарю Исе снять повязку с глаз.

После двух изнурительных недель мы начали опасаться, что потеряем всех своих пациентов. Мы действовали по методике ар-Рази, но, увы, результаты нас не вдохновляли. В свободное время я пытался разработать рецепт нового снадобья, однако дело двигалось чрезвычайно медленно. Наконец одним солнечным утром, явившись на осмотр, мы обнаружили, что произошло чудо — такое иногда происходит во время эпидемий. За ночь у нескольких женщин спала температура. Они сидели на постелях и тихонько переговаривались друг с другом. На следующий день еще несколько наложниц пошли на поправку. Через полмесяца все окончательно выздоровели, а к некоторым даже полностью вернулась былая красота. Другие, опасавшиеся, что сыпь на их коже, вызванная разливом желчи, навсегда их обезобразит, слезно умоляли меня сделать им присыпки и мази. Так я научился возвращать не только здоровье, но вместе с ним и красоту.