Страница 17 из 23
Мисс Тень скрылась в тени высокого и узкого крыльца; там, в глубине, должно быть, открылась дверь, впустив ее и снова закрывшись за ней. Автомобиль давно уехал, и с ним – мой последний шанс убраться отсюда, в смятении подумалось мне. Но куда мне идти и что делать? Я чувствовала кости своих пальцев, сдавленных ручкой чемодана. От здания школы исходил шепот или тихий гул, нараставший и стихавший с ветром.
Меня же пригласили, храбрясь, подумала я. Я имею право здесь находиться. И зашагала по дорожке к крыльцу. Казалось, что до парадной двери еще очень далеко. Мой чемодан был довольно большим – при желании я сама могла бы в него уместиться – и при каждом шаге больно бил меня по щиколоткам. Мои кожаные туфли были покрыты узором из дырочек. При каждом шаге свет падал на них под разным углом, и отверстия отбрасывали тени в форме полумесяцев, то растущих, то убывающих. Иногда эти маленькие тени проглатывала большая тень, отбрасываемая моей собственной фигурой, или тень от спустившихся черных чулок, покрытых катышками. Мои щиколотки то сгибались, то разгибались, каждая по отдельности. И все эти явления существовали обособленно и воспринимались мной обособленно, и сама я была оторвана от них и даже от себя, девочки, шагавшей по белому гравию к нижней ступени крыльца. Так вот значит, как выглядит дом с привидениями, подумала я. Я не так себе их представляла. Привидений. А теперь выходит, что привидение – это я.
Тут дверь отворилась, и на крыльцо вышла белокожая девочка в школьной форме.
– П-п-привет, – громко и облегченно выговорила я, – меня зовут…
Но тут я увидела, что глаза ее заклеены липкой лентой, а рот открыт, но не в приветствии, а с какой-то иной целью. На ощупь она дошла до верхней ступеньки крыльца и начала спускаться вниз, аккуратно нащупывая ногой края ступеней. Тень крыльца сползла с ее лица, как вуаль, зацепившаяся за сук, и раскрытый рот осветило солнце, полыхнув на языке ярким серповидным бликом. Нога наконец нащупала каменную плиту у подножия лестницы, девочка уверенно ступила на дорожку, ведущую от дома, и всем телом налетела на меня.
Мне почему-то в голову не пришло шелохнуться. Мне казалось, что меня нет и потому до меня никак нельзя дотронуться.
Пошатнувшись, я попятилась назад, уронила чемодан и ухватилась за жесткие и тонкие цыплячьи локти девчонки. Было не совсем ясно, пытались ли мы удержать равновесие или преследовали какую-то совсем иную цель. Девочка оказалась ниже меня ростом, и сквозь ее тонкие прямые волосы, разделенные пробором, просвечивала кожа головы, словно из мутных темных вод поднималось нечто белесое, чему бы лучше оставаться на дне. Лоб ее покрывал тонкий белый пушок, и брови были не намного гуще; этим пушком были припорошены даже ее острые скулы, на одной из которых виднелась большая бурая родинка. Через глазную повязку я видела, как вращаются в орбитах ее глаза, словно следя за движущейся мишенью у нее в голове.
Она выпрямилась, несколько раз резко выдохнула через ноздри, а рот ее, словно управляемый множеством голосов в ее голове, каждый из которых давал ему разные приказы, сперва растянулся в натужной полуулыбке, затем сжался в трубочку и раскрылся, обнажив пульсирующий язык. Снова закрыв рот, она выдавила долгое «ввввв», и тут до меня наконец дошло, что она пытается заговорить. Волна изумления разлилась по моему телу, как талая вода.
Дом перестал казаться угрюмым. Чувство оторванности и отдельности уступило заинтересованности и ощущению родства. Она тоже заикается, как я, а то и хуже! Меня снова охватила надежда, что здесь я найду свое место, а может, даже сумею отличиться.
И тут девочка открыла рот и произнесла мужским голосом, властным и ошеломленным, без намека на заикание:
– Кто ты? Ты не моя дочь.
Я отшатнулась. Девочка отвернулась, направилась в сторону и, спугнув стайку воробьев, начала пробираться сквозь кустарник.
Потрясенно схватив чемодан, я поднялась по лестнице к входной двери, которая, к моему облегчению, по-прежнему была открыта; постучать я бы в жизни не осмелилась. Мне удалось протиснуться внутрь и затащить чемодан в щелочку, не коснувшись обитого железом края и холодного язычка щеколды, высунувшегося и смотревшего прямо на меня.
Широкая лестница вела на темную площадку второго этажа, а выше растворялась в темноте. Ступени протерлись почти добела и лишь у стен остались лакированно-черными; на темной поверхности, как кометы в ночном небе, блестели редкие золотистые царапины. Мисс Тени и след простыл, однако на лестнице сидел тощий и бледный рыжеволосый мальчишка лет четырнадцати и тыкал себя в рот длинной заостренной палочкой. Губы его были все в порезах и кровоточили, а палочка – красной от крови.
Увидев меня, он прекратил свое занятие и нетерпеливо склонил голову набок.
– Ммммм… у-хммммм… – Меня прошиб мелкий пот. Рукава прилипли к коже. – Ммммм… У-хммммм-ммм…
Я зажмурилась. А когда открыла глаза, увидела, что мальчишка потерял ко мне интерес и со скучающим видом снова начал тыкать себя палочкой. Я перевела дух и попробовала снова.
– Ммм-может, вы знаете, куда здесь положено идти новеньким? Кому мне показаться? – спросила я.
– Я… – Он похлопал ресницами и снова прекратил свое занятие. Затем вздернул подбородок и произнес: – Я бы не стал этого делать. – И снова принялся истязать себя.
– Чего делать? – Я, с одной стороны, была возмущена полным отсутствием у него манер, а с другой – заинтригована. Я знала, что мне предстоит учиться вместе с такими же заиками, как я, но никогда еще мне не приходилось сталкиваться с полным отсутствием любопытства, жалости и насмешек. Здесь я была обычной. Подумать только!
– Идти. И п-п-п-показываться. На т-т-твоем месте я бы не стал никуда ходить и показываться. Ясно же, что она не хочет тебя видеть. Если бы хотела, уже бы встретила. И вызвала в свой кабинет. И в-в-в-выдала форму, а может, и другие привилегии, – последнее слово он произнес подчеркнуто саркастичным тоном, – привилегии, о которых остальные могут только м-м-м-мечтать, ведь одному богу известно, какими почестями она бы наделила тебя, если бы действительно хотела тебя видеть. П-п-п-поверь, будь это так, тебе бы не пришлось меня спрашивать, – с этими словами он замолчал, поднял подбородок, закрыл глаза и снова ткнул себя палочкой в рот. – Нет, любезная, если ты с ней до сих пор не повидалась, убирайся лучше восвояси.
– Но я только приехала!
– Вот и хорошо, значит, еще не успела ничем ей насолить. Убирайся, пока можешь. – С этими словами он сунул в рот кончик своего пыточного орудия и попробовал его на вкус.
Я ошеломленно замолкла, надеясь, что сдержусь и не расплачусь. Представила, как стучусь в дверь тетки Маргарет с чемоданом в руке, говорю, что это все было глупой ошибкой, недоразумением, вижу выражение ужаса на ее лице… и поняла, что скорее брошусь под поезд, чем вернусь домой. Мысль об этом успокоила меня, и тут я вспомнила письмо, подтверждающее, что меня приняли в школу: конверт с напечатанным адресом, длинный волос, наполовину темный, наполовину белый, прилипший к клеевому краю, короткая записка на бумаге тонкой, почти как папиросная, вложенный в письмо билет на поезд. Мисс Тень, встретившую меня на платформе с табличкой, где вместо моего имени зияла дыра; имя она выкрикивала вслух. Нет, не может быть, что я ошиблась.
Значит, дело в другом. Что ж, не впервые меня встречают недоброжелательно из-за цвета моей кожи. Резкий ответ готов был сорваться с уст, когда парнишка вдруг вскочил и скрылся в узком проходе за лестницей, ведущем в недра здания. Где-то тихо затворилась дверь.
Через мгновение на лестнице показались ноги в массивных черных ортопедических ботинках. Звук их шагов был слишком тяжелым – дум, дум, дум, – будто обладатель ботинок нес что-то очень громоздкое, что в любой момент могло упасть, если вовремя не поставить это на пол. Я попятилась. Вскоре та, кому принадлежали ботинки, вышла на площадку и постепенно, частями, явилась моему взору целиком. Мне показалось, будто у ног вдруг случайно выросли туловище и голова, что выглядело довольно страшно. Неприятное ощущение усиливалось оттого, что дама была в длинном платье из накрахмаленной плотной ткани и ноги ее словно вырастали из плеч. Даже ее лицо, красное, с глубокой сухой трещиной на пятке-подбородке, напоминало подошву.