Лилии на воде

– Да ты монстр.

– Отнюдь. Всего лишь ментор.

Что-то в едва уловимо изменившемся голосе да и во всем облике Лиона насторожило Натаниэля, уже протянувшего опухшую кисть к вазочке с фруктами. Всего секунду они смотрели друг на друга, а затем стажер резко отдернул руку – и вовремя: вазочка, лихо щелкнув стальными зубами, захлопнулась, скрыв в капкане нетронутые фрукты.

– Да ты… да вы… Вы с ней… – возмущению вмиг побледневшего Натаниэля не было предела. – Вас, нефилимов, что, в дикой природе среди крокодилов и змей выращивают? Вы всех так ненавидите или только ангелов?

– А-а-а, – понятливо протянул Лион, с удовольствием поглядывая на реакцию блондина, – так тебе сегодня и от твоей скорпионши досталось?

– Тогда тебе будет интересно узнать, что моя скорпионша – и есть тот самый нефилим, над которым тебе поручили шефство.

– Да? Она мне уже нравится, – довольно хмыкнул Лион, облачившись в длинный серый плащ, все это время терпеливо дожидавшийся своего хозяина на диване. – Статус Хранителя ей, конечно, не светит, но, думаю, мы с ней поладим.

– Думаю, ты должен знать о ней еще кое-что.

– По ходу дела разберусь. Вряд ли есть что-то еще, что способно меня удивить.

И Лион поспешил к выходу, даже не удосужившись заглянуть в алую папку, которую пренебрежительно оставил на столе сиротливо шелестеть страницами. Натаниэль бросил задумчивый взгляд на треснувшее зеркало, затем подошел к столешнице и бережно уложил папку в свою сумку.

– Поверь мне, Лион, тебе все же придется удивиться.

Меня несло по невообразимо длинному и переполненному белым светом коридору и распирало от… злости? Довольно непривычное ощущение, если я смогла его правильно идентифицировать. Чувства, что позволяла доселе испытывать моя нефилимская сущность, как правило, не выходили за рамки досады или легких уколов раздражения. Но сейчас я отчетливо ощущала, как в моей бесплотной груди клокочет пламя, которое способен заглушить лишь изуверский способ расправы с надменным Хранителем. Разумеется, я понимала, что на лайнере, способном вмещать до двух тысяч пассажиров, столкновения с Хранителями мне не избежать, но искренне надеялась, что мое с ними общение ограничится лишь кивком. Ну и, что греха таить, справедливо удивленным взглядом с их стороны: не каждый день увидишь нефилима, которому одобрили самостоятельное сопровождение.

И ведь я почти что смирилась с откровенно наплевательским обеспечением моего задания, которое повлекло за собой ошибки в исполнении. Но этот Хранитель, будь он неладен, стал последней каплей, расплескавшей мою чашу терпения!

Так, успокоиться и забыть. Самочувствие и состояние моей подопечной для меня гораздо важнее. Кстати, о ней.

Я внимательно осмотрела каюту, куда незаметно для меня самой привела наша с ней связь. Довольно уютно и даже просторно, не чета той каюте, что мне была уготована щедрым руководством. Телевизор, двуспальная кровать и даже балкон, настолько по моим неприхотливым меркам огромный, что там вполне можно было бы устроить небольшое суаре.

Единственной вещью, которая не вписывалась в общую картинку, были книги, разбросанные по кровати в изящном хаосе. Я с любопытством склонилась над кроватью: «Криминалистическая психология», «Записки судмедэксперта», «Основы криминалистической тактики судебного допроса».

Я озадачено почесала затылок: к своему стыду вынуждена была признать, что, несмотря на тщательное изучение привычек и стандартов поведения смертных, не так я себе представляла человеческий отпуск. И переполненные праздно шатающимися гостями прогулочные палубы, несмотря на довольно поздний час, живое тому доказательство.

Пока я лихорадочно выискивала в памяти необходимый параграф о психологии человеческого поведения, из ванной комнаты вышла представитель этой непонятной мне психологии и, погремев в минибаре, расположился на кровати среди книжных сокровищ. Я задумчиво смотрела, как Лорейн в махровой пижаме с удовольствием потянулась на белоснежных простынях, затем поднесла к губам запотевший стакан с янтарной жидкостью, в которой позвякивали ледяные кубики, и погрузилась в чтение; смотрела и думала, что, очевидно, даже отличные оценки не дают необходимого уровня знаний, достаточного для того, чтобы на практике не приходилось удивляться на каждом шагу.

Меня начал тихонько, но с хищным упоением подтачивать червь сомнения. И пока этот душегрыз не разросся до неприличных размеров, я поспешила к выходу с твердым намерением найти свою каюту, куда служащие, по идее, должны были доставить мой рюкзак, в котором покоилось дожидавшееся более тщательного изучения дело моей подопечной. Правда, буквально через несколько секунд я сообразила, что до сих пор не знаю не то что номера своей каюта, а вообще того, выделен ли был для меня таковой.

Нет, я вполне могла обосноваться в номере своей подопечной, учитывая тот факт, что развоплощенным не нужны ни еда, ни сон. Но я-то собиралась выполнить задание по всем правилам, дисциплинарным канонам и с полным воплощением, если таковое потребуется. А воплощаться в коридорах и туалетах было не только неудобно, но и, как минимум, небезопасно.

Я горестно вздохнула, не без труда нашла в настройках ингибитора отметку «Выполнение базовой миссии» и, выдохнув, прикоснулась к роскошному зеркалу в коридоре.

Знакомый вихрь, головокружение и жесткое приземление вызвали острое ощущение дежавю. Тем сильнее оно оказалось, когда я, осторожно поднявшись на ноги, узрела до боли знакомую сумку в узком пространстве мрачной каюты.

– Серьезно? Опять?! – спросила я пустоту.

И на сей раз пустота мне ответила.

– Кто здесь? – раздался мужской голос из душевой.

– Твою!

Я бросилась к зеркалу и, разумеется, снова уперлась похолодевшими пальцами в стекло, покрытое сероватым налетом, после чего испуганно заметалась по каюте, изящно спотыкаясь и путаясь в собственных ногах.

Дверь!

Я лихо перемахнула через сумку и даже смогла приблизиться к выходу на расстояние вытянутой руки, но тут дверь в санузел распахнулась, отрезав столь вожделенный путь и одновременно явив моему взору голый мускулистый торс незнакомого мужчины. Ну, или почти незнакомого.

Я подняла взгляд и тихонько застонала, узнав, что хозяином вымытого тела является не кто иной, как тот самый надменный Хранитель, о существовании которого последние полтора часа я тщательно старалась забыть.

Судя по его взгляду и убийственному молчанию, радость от встречи была взаимной.

– Милое… полотенце, – жалобно отозвалась я. И захлопнула дверь перед самым его носом.

А затем, для пущей надежности, еще и плечом подперла.

– Пучок? Ты что здесь делаешь? – донеслось по ту сторону ада.

– Я не знаю, – заскулила я и уперлась правой ногой в противоположную стену, благо размеры каюты это позволяли.

– Открой дверь.

– Не-е-ет! – взревела я так отчаянно, словно от этого зависела, по меньшей мере, моя жизнь.

– Ты не сможешь жить вечно под дверью, – на удивление спокойно отозвался пленник санузла, даже не пытаясь обрести свободу. Несмотря на мои отчаянные попытки этому воспрепятствовать. – Особенно в воплощенном виде. Рано или поздно тебе придется меня выпустить.

– Сначала оденься, – запротестовала я, упершись в противоположную стену уже двумя ногами.

– Как, по-твоему, я это сделаю? – иронично спросила дверь. – Предлагаешь душевой шторкой обмотаться?

Я живо представила сие действие и едва удержала трансформацию просто истерики в истерический смех. Отличное, просто замечательное завершение первоблиннокомового дня!

– Пучок, ты еще здесь?

– Не зови меня так!

– А как тебя звать?

– Эль.

– Как пиво? По-моему, пучок лучше звучит, не находишь?

– Ты хочешь там умереть? – неожиданно я разозлилась. На Хранителя, воплотившего в себе все пренебрежение, с которым мне довелось столкнуться за свое недолгое нефилимово существование; на Совет, чья законотворческая деятельность существенно осложняла жизнь тем, кто не был рожден ангелом; на себя, кто, несмотря на свои несомненные успехи в учебе, за один день успела натворить дел больше, чем Натаниэль за все годы обучения.