Страница 10 из 15
Все, бегу на дежурство, целую, жду развернутого ответа!
Мама
P.S. Видела вчера Верочку, дочку тети Вали, ты знаешь – вернулась из института, такая невеста выросла, такая красавица и не замужем! Про тебя спрашивала. Или ты правда там женился, не сказав матери? Хочешь, я тебе ее фотографию пришлю? Ты когда в отпуск?
P.P.S. Деньги вышлю послезавтра – не забывай про правильное питание, витамины и береги свое здоровье, не застужайся, не сиди на холодном и не кури! Ты бросил? Ты мне обещал!
Все, что забыла, напишу в следующем, это хочу бросить по дороге.
Целую моего любимого морячка!
Мама».
– Ну что там мама пишет? – Костя трясся в кунге сзади.
– Пишет, что невесту тебе нашла и привет передает!
– А, ну и ей от меня! Фотка-то невестина есть?
– Не, следующий раз вышлет, я даже не сомневаюсь. Если что – штурману ее передадим. Надо же и ему когда-то, правильно? Знаешь что, а шинель-то тебе пошить сколько стоит?
– А что?
– Да рука правая чешется – видать, к деньгам. Не пропивать же их опять, правильно, когда друг твой, как чучело, ходит в трофейной химической шинели?
– Да что ты такое говоришь, будто мы алкаши какие, когда это мы пропивали?
– Мы-то никогда, да… Но рассказывают всякое, знаешь. Штурман! Штурман! Штурмана толкните там кто-нибудь! Слушай, а в колодцы плевать можно? Да в обычные, при чем тут конденсатные – совсем крыша на службе этой поехала? Сам такой!
С тещиного языка вниз кунг катился намного веселее, вернее так весело, что в конце его (это если смотреть сверху), перед крутым поворотом вправо к Нерпичьей, иногда и на два колеса вставал, вписываясь в вираж. «Ура! – дружно кричали тогда офицеры и мичманы. – Мы все умрем, и не надо будет идти на службу!»
Зима приблизилась еще на шаг, и уже темно было почти всегда, только ночью, когда сверкали звезды или полоскало по небу сияние, становилось веселее, а сейчас, утром, когда звезды уже потухли, а черноту неба никто разгонять и не собирался, Шура смотрел в окно на черное небо, у которого будто не было начала и конца, и вспоминал, как с мамой ездили они на дачу к тете Вале в августе; и сам-то он тогда еще был маленький, только в школу собирался, а Верка и вовсе едва-едва научилась более-менее внятно говорить, и они с ней висели на краю деревенского колодца и смотрели вниз, а там было так же черно, как сейчас тут, в небе, и они гадали, есть ли у того колодца дно и как оно далеко, а если в него упасть, то сколько лететь, пока расшибешься о воду, но расшибешься уж точно, так что и косточек потом не соберут, потому что видишь, Верка, как долго эхо от нашего разговора возвращается, и какое оно гулкое, и холод оттуда дышит – вот то-то и оно, а плевать в колодец нельзя – там черти живут, и когда в них плюют, они злятся и мстят тебе потом: так делают, что ты никогда не вырастаешь и на всю жизнь остаешься маленьким; а вокруг было так тепло, гомонили где-то куры, и жужжали уже сонные мухи, и мама кричала с порога: «Дети! Где вы? Быстро марш обедать!»
Тоже мне месть, думал теперь Шура, и чего я тогда в колодец не плюнул?
Дело было не в бобине
– Скучно мы что-то плывем, – побарабанил пальцами по столу командир дивизии, и я прямо почувствовал, как прошелся по моему затылку его взгляд. – Да, ребята?
«Ну, хуй его знает, товарищ командир дивизии! Так-то да: медведи на велосипедах с балалайками по отсекам не пляшут, но вот чтоб прямо скучно, то вряд ли!» – можно было бы так ответить ему, если бы он не был контр-адмиралом, на флоте не существовало бы субординации или, например, до этого мы не знали, чем все это обычно заканчивается.
После прошлых раз, когда ему становилось скучно, мы:
– фактически отрабатывали заклинку кормовых горизонтальных рулей на погружение;
– чуть не утонули от того, что как бы откачивая из уравнительной цистерны, на самом деле принимали в нее;
– всплывали раком, потому что часть клапанов продувания оказалась на ручном управлении;
– почти подняли бунт из-за лепки пельменей вместо сна;
– чудом не остались до сих пор висеть на якоре где-то в Баренцевом море.
И это так, без всяких мелочей, которые досаждали, но крови не портили. К концу второго месяца плавания – оно да, не так весело, как в самом его начале. Все слабые места уже себя проявили и были вылечены, механизмы и системы работали как часики, с выпученными глазами в рваном РБ по кораблю действительно никто уже не носился, ключей друг у друга не просил и мозговыми штурмами не занимался. Даже к трех-четырехчасовому режима сна организм уже привык. Хотя нет, не привык, а скорее смирился и терпел, раз надо. В сауне стали появляться механики, и даже пару случаев было: «О, Вася, так и ты с нами в море пошел, надо же!» Но чтоб прямо кто-то страдал от того, что его не веселят… Ну не знаю, не знаю.
– Меня штурман в штурманскую вызывает! – объявил старпом и скрылся в штурманской.
И когда это они со штурманом успели изучить телепатическую связь?
– Так, – опять побарабанил пальцами комдив, и я внутренне приготовился: барабанил он пальцами прямо у меня за спиной, а кроме нас с ним в центральном остались Антоныч, которого комдив никогда не трогал вообще из чувства глубокого к нему уважения, секретчик на вахтенном журнале, которого не трогал вообще никто, и двое рулевых, которые, проснувшись, немедленно схватились за рукоятки управления рулями, хотя те стояли в автомате и на рукоятки не реагировали.
Ну, думаю, раз у рулевых прокатывает, попробую и я! И как давай активно на кнопки нажимать…
– Думаю я, Антоныч, что надо расширять техническую грамотность наших офицеров, как ты считаешь?
– Абсолютно правильно, тащ комдив! И углублять тоже! А то с шириной у нас более-менее, а глубины часто не хватает!
– А вот правильно! И начнем мы, пожалуй….
…Нажимаю проверку ламп, проверку закрытого положения арматуры, собираю схему откачки с одного борта через другой – лампочки то красные, то зеленые, то желтые, то горят ровным светом, то мигают. Ну красота же, ну что он – не видит?
– …а вот с Эдуарда и начнем.
Нет, выходит, что не видит.
– Тэ-э-э-эк. По трюмному дивизиону спрашивать его смысла нет, тут он все знает…
– Хуй там, – шепчет Антоныч, – он киповец и в трюмных делах, как свин в апельсинах!
Делаю Антонычу обиженные глаза – ну в одном окопе же сидим, ну что за подставы-то?
– …С электричества, что ли, начать?
А вот это вот зря он так – в электричестве корабельном не всякий электрик без описания обойдется, а уж я-то…
– А он электрик же по специальности, – выручает Антоныч, – тоже, думаю, не завалите!
– Я-то и не завалю?
– Нет, вы-то завалите. Но, в общем, я бы на вашем месте, если позволите, начал бы со средств движения корабля!
О, вот это я понимаю взаимовыручка! Там-то простота, когда разберешься, а я в этом как раз недавно разобрался. Да и одно дело, если бы меня механик по образованию пытать собирался. А тут – люкс. Если что, навру ему легко и красиво.
– Ну как скажешь, Антоныч! Эдуард! А доложи-ка мне, будь так любезен, устройство ГТЗА, если тебя это, конечно, не затруднит!
– Есть, – отвечаю, – доложить устройство ГТЗА!
Достаю листок и, с трудом сдерживая себя, чтоб не насвистывать от облегчения, начинаю чертить принципиальную схему. Черчу секунд пять – как раз первый квадратик успел нарисовать.
– Ну? Чего молчишь?
– Схему рисую!
– Какую схему?
– Какую задано, ту и рисую – ГТЗА!