Три этажа сверху

Спустившись вниз, они увидели, что раму окна, служившего входом на три этажа, закрывает крепкий кий, расклиненный по диагонали оконного проёма. Они не стали гадать, надолго ли ушли люди. То, что люди посещают это место и подолгу живут на трёх этажах, было несомненно: всё здесь свидетельствовало о деловитости хозяев, протоптавших дорожки в лес и на болото, занимавшихся копчением дичи, деревообработкой и даже горячей ковкой металла.

Прибывшие с неба оставили записку о своём визите, и решили продолжить путь пешком.

Так они оказались в лесу и шли несколько часов. Их комбинезоны помогали переносить летний зной, как, бывало, спасали от холодных ветров, обдувавших предгорья праконтинентов.

Но вот впереди в просветах ветвей показался ряд свежевыкрашенных прутьев высокой ограды.

Очень молодой парень с едва наметившейся курчавой жидкой бородкой сделал знак своим спутникам. По его команде они уселись прямо на тропинку, с удовольствием вытянув ноги. Комбинезоны с окраской «хамелеон» повторили рисунок листвы под солнцем, серая москитная сетка была опущена и скрыла лица путешественников. Они стали неразличимы уже с десяти шагов.

С той стороны, где сквозила ограда, притопали малыши в одинаковых рубашонках и сандалиях на босу ногу, их тоже было трое. Сначала они шли, держась за алую верёвочку, тянувшуюся за ними по траве и уходившую за кусты, потом один присел, за ним второй. Третий остался стоять над ними. Самый крупный малыш высоко поднял рубашонку, показал голую атласную попку и крепкий хребет вдоль сытой спины и теперь покряхтывал. Одновременно все втроём с интересом разглядывали что-то в траве.

Кучка под малышом с задранной рубашонкой росла.

Девушка, сидевшая на тропинке между своими спутниками, нарочито тонким голосом произнесла:

— Комарик за попу укусит!

— Тебя? — бесхитростно спросил мальчик, распрямляясь после сидения на корточках. Он не понял, кто заговорил с ним, но не беспокоился.

— Тебя укусит! — сказала девушка.

Дети повернулись на голос, посмотрели в сторону тропы, но никого не увидели.

Парни благоразумно молчали. Девушка, видя, что не вспугнула детей, снова заговорила с маленькими:

— Вы почему по лесу гуляете одни?

Гордый хозяин свежей кучи сказал:

— Я сп-лавился!

Девочка в панамке забрала в кулачки рубашонку, оттягивая её за подол, и отчиталась, выговаривая все буквы:

— Денис полез под ворота! Денис сам пошёл в лес!

— Да! Я полез под волота: вот так! — сказал, махнув рукой, Денис, увидел свою кучу, поразился, и отбежал от неё, как будто это была змея.

Девушка спросила нараспев:

— Денис! Твою маму зовут Наста?

— Мою маму зовут Наста! А папу Слава!

— А кто у нас ходит в белой шапочке? Как тебя зовут?

— Нина… — отозвалась толковая малышка и взяла себя за щёки двумя руками.

— Твою маму зовут Света?

Она кивнул.

— А папу зовут Вован?

Она снова кивнула.

— Хорошая девочка! А кто самый маленький, как его зовут?

Денис выступил вперёд:

— Это Иванка!

И потребовал, топнув ногой:

— Выходи! Я тебя клюну спагой!

— Я тебя клюну шпагой… — не так уверенно, но чисто произнесла Нина, дочка Светы и Вована, повторяя за героическим дружком.

— А я наваляю кучу больше твоей! — вступил в разговор парень с курчавой молодой бородкой.

Девушка ткнула его под бок и прошептала: «Сивицкий, ну ты вообще! Кому из вас три года?»

Тем временем парень с яркой внешностью мелко крестил детей и шептал:

— Господи, Нина моя дочь! Самая умная! Она Елисеевна, это точно! От Вована мог получиться только такой Какашкин, как этот, — он кивнул на Дениса.

— Елик, — прошипела девушка, — ты это брось! У девочки на лице написано, чья она дочь, вся в папу: — Светка Вованчика отксерокопировала. А у Дениски ямочка на подбородке и губы точно как у Понятовского. А маленькая Иванка на Лилю похожа — светленькая и молчит. Имя моё дали, значит, не забыли!

На глазах у девушки выступили слёзы.

Она с восхищением разглядывала детей:

— Они такие настоящие! Человечки с характером, новенькие, нежные такие! Вырастут и станут как мы, совсем как мы!

Из-за ограды выбежала тонкая длинноногая девочка-подросток, увидела на траве конец алой верёвки, подхватила, и набросилась на малышей:

— Денис, ты опять всех увёл?! А это что такое? Кто сделал кучу?

— Комалик! — показал бойкий Денис в сторону голосов из чащи. Девочка скользнула взглядом по листве в солнечных пятнах и ничего не заметила.

— Комарик? Он был такой огромный? Вот что, врунишка, быстро уходим домой!

Денис стал пятиться от няньки. Но та хорошо знала его повадки и сказала:

— А кого я буду купать в тазике, на солнышке, в тёплой водичке?

— Меня! Меня! — запрыгали дети и взялись за яркую верёвку, с которой пришли. Но Денис с весёлым визгом метнулся в обратную сторону, на дорожку.

Иванка отбросила москитную сетку с лица и подхватила беглеца на руки.

Парни тоже откинули сетки и сменили режим окраски комбинезонов на обычный графитно-серый цвет.

Девочка-подросток и малыши изумились, разглядев людей на тропе, но в следующий миг девочка узнала пропавших три с лишним года назад Метлушко, Сивицкого и Прокопенко и захлопала ресницами:

— Вы… вы… не умерли?!

— Мы живы! Ксюша, как ты вытянулась! Как у вас относятся к заблудившимся во времени путешественникам? За воротами не оставят? Как же мы скучали!

Ксения заплакала и припала на грудь к Иоанне.

Алая верёвочка выпала из её пальцев.

Под руку Ксюше попалось оружие, висевшее на бедре Иванки, и она, осторожно дотронувшись до кожуха, под которым прятался ствол, спросила путешественников:

— Стреляли?

Они кивнули, скрывая усталость от пережитого и растянувшиеся на долгие три года тоску и боль расставания. Солнце светило им в лица, сделав яркими глаза: синие у Елисея, серые у Дмитрия, шоколадно-коричневые у Иоанны.