Страница 117 из 127
Вот и мыкались по улицам, стараясь никому глаза не мозолить. Глодия активировала «Мимогляд», чтобы на них не обращали внимания. Она уже не надеялась, что им повезет до захода солнца, когда приметила над крышами блистающий золоченый шпиль. Повернули в ту сторону – за оградой несколько зданий с белыми лестницами и клумбами, возле караулки точат лясы двое парней в знакомой форме. Хвала богам-милостивцам, не придется ночевать в подворотне.
– Идем, – усыпив свой арсенал, она устремилась к караулке, таща за собой Мейлат.
Почуяла готовые к атаке боевые артефакты, и еще не добежав, крикнула:
– Я Глодия Орвехт! Отведите нас к начальству!
– Кто такие? – в наглую, с прохладцей, спросил тот, что постарше.
– Глодия Орвехт! – повторила она, уставясь ему в заплывшие гляделки. – О достопочтенном Орвехте, главном доверенном соратнике Верховного Мага, в первый раз что ли слышите? Я его племянница, мои связи – это тебе не кобель под углом нассал! Чем зенки пялить, начальству докладывай.
На потной физиономии дежурного появилось сосредоточенное выражение: докладывает.
– Пошли, – буркнул он, закончив общаться с невидимым собеседником. – Обе шагайте вперед. Ну и несет от вас…
– Сам вонючка!
– Помалкивай да шагай! Сюда, налево.
– Я тебя запомню!
– Чего?.. Запоминай, если память не отшибет. Которая красивая, помалкивает, бери пример с подружки.
– Сам-то красавец – и рожей вышел, и пивным брюхом! Рожу-то как из говна слепили, если какая девка с тобой поцелуется, сразу блевать побежит…
– Да я тебя!..
Глодия напряглась и подалась вперед, но этот боров не посмел ее ударить, только выругался. Она тоже в долгу не осталась. Костеря друг друга, по дорожке меж двух розариев дошли до бокового крылечка – и тут из-за обвитой вьюном шпалеры выступил важный с виду маг в фиолетовой мантии.
– Это еще что за речи? – произнес он изумленно. – Сиврет, это что-то неслыханное!
– Ну так она… – попытался оправдаться Сиврет, сразу растерявший все свое красноречие.
– Добрый вечер, почтенный! – перехватила инициативу гостья. – Я Глодия Орвехт, и прошу немедля послать мыслевесть достопочтенному Суно Орвехту. Передайте, что его племянница вернулась из Исшоды и готова обо всем ему доложить. А эта девица со мной, звать ее Мейлат, а по-настоящему – Мейленанк Паченту, она была невольницей у вурванов в городе Эгедре, со мной оттуда сбежала. Сюда мы добирались вместе с государственным преступником, которого по всей Крибе ловят, но я не с ним, и я к Светлейшей Ложе лояльна, уже считаю себя амулетчицей на службе. Главное, дядюшке Суно про меня поскорей доложите!
– Глодия, это хорошо, что вы лояльны, – невозмутимо ответил маг, когда она умолкла. – Настоятельно рекомендую вам воздержаться от сквернословия, которое не красит юную даму и не пристало амулетчице Ложи.
– Да этот первый на меня гавкнул, я только отлаивалась! Дядюшке-то моему сообщите, что я здесь?
– Я послал мыслевесть дежурному в Аленде. Идемте, барышни. Сиврет, свободен.
Она украдкой ухмыльнулась: в последних словах мага ей почудилась угроза, адресованная грубияну-амулетчику – мол, еще с тобой потолкуем. Ее до сих пор распирало от злости.
Провожатый, которого звали господин Чабрелдон, позвал прислугу, распорядился насчет купальни и чистой одежды, и тут пришел ответ из столицы: достопочтенный Орвехт ожидает разговора с Глодией.
– «Ментальным почтальоном» умеете пользоваться?
– Умею, меня мой бывший засра… кое-кто научил, да у меня амулет не настроенный, я уж пыталась сама до дядюшки дозваться…
– Вот вам настроенный артефакт. Прежде всего установите контроль – знаете, как это делается? Достопочтенный Орвехт ждет. А вы, Мейленанк, ступайте пока в купальню.
Мейлат послушно вышла вслед за темнокожей служанкой. Глодия и Чабрелдон остались в небольшом зале с обитой малиновым бархатом мебелью, мраморными статуями богов в нишах и замысловатыми бронзовыми часами на столике под стеклянным колпаком.
«Дядюшка Суно?»
«Рад, что ты нашлась, Глодия».
– А уж я-то как рада! Передавайте от меня поклоны и поздравления с минувшим днем рождения достопочтеннейшему дядюшке Шеро, доброго ему здравия на долгие годы!
«Глодия, при мысленной связи нежелательно говорить вслух, из-за этого твои мыслевести становятся невнятными».
«Ох, я и забыла…»
На самом-то деле про господина Шеро она сказала вслух нарочно, чтобы ее услышал и Чабрелдон, и остальные, кто в дверь заглядывает.
«Глодия, сейчас я буду задавать вопросы, а ты – отвечать на них. «Ментальный почтальон» не позволяет читать мысли или показывать мысленные картинки, поэтому думай словами, как будто ты мне об этом рассказываешь, только молча. Амулетчикам, которые не привыкли думать словами, приходится этому учиться. Надеюсь, у тебя с этим затруднений не будет».
И дальше он форменный допрос учинил, разговор затянулся надолго. Зато ей придвинули стул, застелив тряпкой, чтоб не изгваздала бархатное сиденье своими обносками.
Дядюшка не очень-то давал высказаться, то и дело осаживал: «Только факты, Глодия». Хотя порой его и мелочи интересовали – например, заставил во всех подробностях описать ту тетку, которая сплавила ее забесплатно эгедрийским покупателям: и как выглядела, и что говорила, и во что была одета, и как на нее реагировали окружающие… Не позволил ругаться в адрес этой дурынды, мол-де хуже себе сделаешь, но объяснять ничего не стал. Про Мейлат сказал, чтобы привезла ее с собой, да обмолвился, что до сих пор никому еще не удавалось выкрасть человека из Эгедры. Глодия взяла это на заметку – стало быть, она первая, славное начало послужного списка!
Потом начал расспрашивать о Дирвене, и она без утайки все выложила. Засранец не делился с ней своими планами, а куда он теперь подался, одни крухутаки знают.
Напоследок дядюшка велел ей составить список амулетов, которые есть у Дирвена, и отдать Чабрелдону. Сказал, что их с Мейлат первым же поездом отправят в Аленду, и по прибытии она должна будет написать подробный отчет о своих приключениях.
«В дороге изучи Устав амулетчиков Светлейшей Ложи – ты теперь на службе, тебе полагается знать его и соблюдать».
«Дядюшка Суно, а с которого дня я на службе?»
«Гм… Либо с сегодняшнего, либо с того дня, когда ты прибыла в Эгедру – это будет зависеть от информативной ценности твоего отчета».
«Да уж я постараюсь, дядюшка, не отчет будет, а чистое золото!»
«Надеюсь, Глодия».
После купальни, в простеньком чистом платье, она вместе с Мейлат в сопровождении служанки отправилась в трапезную, и навстречу снова попался Сиврет.
– Ты в следующий раз думай, прежде чем гавкнуть, – негромко бросила Глодия. – А то, может, на свое будущее начальство хавальник разеваешь.
Тот угрюмо промолчал. Все-таки последнее слово осталось за ней.
Если бы Эдмар у себя над воротами приколотил вывеску «ЗДЕСЬ ЖИВЁТ ЗЛОЖИТЕЛЬ», он и то не добился бы большего эффекта.
Возле ворот маялось трое… нет, даже четверо несчастных. Еще один читал книжку в коляске с откинутым верхом – этот, в отличие от остальных, выглядел вполне довольным, но тоже чего-то дожидался.
Когда подъехал экипаж Зинты, все они встрепенулись, как попрошайки, завидевшие прохожего.
– Я сойду и узнаю, в чем дело, – решительно заявила лекарка своему охраннику.
– А я доложу, – отозвался амулетчик, озадаченно глядя на эту картину.
Зинта с помощью возницы выбралась на тротуар. Тот, что был богаче всех одет и стоял на коленях в уличной пыли, так и пополз к ней, потеряв по дороге лакированную туфлю:
– Госпожа, прошу вас, выслушайте меня! Умоляю о крупице милосердия, замолвите за меня словечко перед господином Тейзургом!
Двое других тоже подтянулись поближе. У одного глаза покраснели и припухли, на щеках блестели дорожки слез. У другого, который был бледнее, чем увядающая роза в петлице его жилета, сердце билось неритмично, с паузами. А третий, наоборот, попятился, глядя на Зинту, как на воплощенный кошмар, вжался спиной в ограду.