Страница 8 из 30
— Ты думаешь, мы нужны им живьём? — задался вопросом Эн, не зная, утешил бы его этот факт или расстроил.
— Я не знаю, — пожал плечами Хонбин. — Вообще не имею представления, что в конечном итоге они могут хотеть? Обучаться тигриному искусству нашей школы или забирать уже готовых воинов? В любом случае, нам нужно как можно быстрее и как можно незаметнее пока вернуться на родину. Тут становится небезопасно даже нам троим.
— А с ней что? — не поворачиваясь, спросил Хоакин о Заринэ.
— А что, много вариантов? — откинулся на вкопанный столб Бродяга, вытянув ноги. — Повезём к учителям. Мне больше предложить нечего. Не к Серину же? — Эн согласно хмыкнул, а Лео обернулся к девушке. Она каким-то образом угадала, что речь зашла о ней. Почувствовав, наконец, жажду, она взяла кружку и судорожно запила воду. — Ты ведь не против уехать отсюда, а? — бросил ей вопрос Хонбин. Подумав несколько мгновений, она осторожно выговорила:
— А кто из вас теперь тот, кому я принадлежу? — поперхнувшись, Эн переглянулся с друзьями. — Чья я женщина?
Любил ли ты когда-либо женщину?
Объяснить человеку, взращенному на совсем другой культурной почве, что он не найдёт больше никаких привычных для себя условностей достаточно сложно. Первым попытался Эн, затем, резче, сформулировал идею свободы и равенства под плащом временного опекунства Хонбин. Но Заринэ в итоге не подала знака, поняла или приняла ли она сведения, лишь замолчав и отвернувшись. Нужно было собираться в путь, чем все и занялись. Дошив, Лео оделся и быстро уложил всё, что требовалось в дорогу, прикрепив к седлу сумки и походный рюкзак. Друзья управились почти одновременно с ним. Сутки им предстояло двигаться по пустынному бездорожью, останавливаясь для передышек, прежде чем они выйдут на твердую землю, где появятся признаки цивилизации, где можно будет отдать лошадей, сменяв их на попутку — какой-нибудь старый фургон со стариком за рулем, чтобы побольше болтал сам и ни о чем не спрашивал. Они бы проделали это всё быстро, если бы не новое приложение в виде спасенной девушки. Впрочем, Заринэ не создала пока никаких проблем, и когда Лео укладывался, даже несмело подала ему котомку, которую он нашёл глазами и собирался взять. Девушка предугадала его движение и успела вперед. Воин коротко кивнул, поблагодарив её. Персиянка интуитивно потянулась к нему, избегая Хонбина, потому что тот ещё источал озлобленность, и Эна, потому что в его лице и взгляде было слишком много мужского, то, что назвалось бы похотливостью или легкой прихотливостью плоти, знай Заринэ такие словечки.
На одного из сменных коней она была посажена. Упорство и желание сбежать покинули её. Куда деваться? Разве есть какой-то выход? Они не трогали её и заверили, что она отныне принадлежит сама себе. «Все мы принадлежим только Аллаху» — хотелось сказать ей, но она не стала размыкать уст. А если она принадлежит только ему, то главное не совершать добровольных неугодных поступков, если же её неволят эти мужчины и везут куда-то — это не по её вине. Заринэ успокаивала себя, как могла, что пока ничего страшного не случилось, хотя до конца не была в этом уверена. Ей всё ещё минутами казалось, что казнь была бы лучшим выходом. Однако стоило ей бросить тайный взгляд на Лео (напрямую глазеть становилось всё неудобнее, слишком часто он перехватывал эти взоры), как поворачивать к дому и желать смерти себе уже не получалось и в мыслях. У них в селе не было таких молодых людей. Каких «таких» — девушка ещё не распознала. Но он был «не такой». Заринэ очень любила коней, хотя никогда прежде не ездила на них. Это были восхитительные животные, к которым нельзя подходить сзади — могут зашибить копытом, которые лоснятся блестящей шкурой на солнце, так что тянется погладить, которые могут покатать, если найдешь с ними общий язык, а могут и скинуть, если не понравишься, их можно кормить с руки, с ними можно говорить, они, всегда думалось Заринэ, всё понимают, но ничего не могут ответить. Именно такого рода существом ею воспринялся Лео. Сильным, понимающим, молчаливым и добрым жеребцом, которого рука чешется погладить, но нельзя — ведь это живое создание, а не вещь, и нужно держаться с уважением и почтением, а не лезть без спроса. Уверенность в том, что он-то к ней не полезет точно, зародилась неизвестно в какой момент и укрепилась до дна сознания. Впрочем, «полезет» воспринималось Заринэ как попытка убить или избить. Ей не могло прийти и в голову, что кто-то кроме мужа может попытаться овладеть ей, как женщиной. И сам муж-то делал это не часто, так что какие-то межполовые отношения не шли на ум юной персиянки.
Её неумение ездить верхом заметилось моментально. Не сумев перейти на рысцу, девушка сразу же затормозила передвижение. Эн готов был подумать над ситуацией, Лео приготовился показывать, как обращаться с поводьями, Хонбин же хотел немедленно, как можно скорее покинуть эти места, мчать отсюда, пока они не нашли бы заказчиков, тех, кто нанял людей, искавших троих путников и убивших Малику. Ему было не до уроков всадничества.
— Тогда ты поедешь с одним из нас в одном седле, — бросил он ей, кивнув на лошадей. Спешившиеся, они стояли полукругом вокруг Заринэ, задрожавшей под покровом паранджи. Её испугала необходимость приблизиться к одному из них. Как это возможно? Нельзя! Нельзя. — Тебе помочь? — нетерпеливо протянул руку Хонбин. Он уже согласен был усадить её перед собой, лишь бы продолжать движение. Девушка отступила, невольно подавшись в сторону Лео, обороняясь им от его товарищей.
— Кажется, она хочет ехать с тобой, брат, — засмеялся Эн, заметив это, и, сунув ногу в стремя, ловко вернулся на круп коня. — Что ж, пожалуй, это лучшее решение. Мы с Бродягой плохо находим общий язык с недозрелыми девочками. — Лео хмуро посмотрел на Заринэ, невольно сделавшую выбор. Его совсем не прельщало ехать с девчонкой бок о бок. Он вопрошающе посмотрел на Хоакина. Тот коварно затряс головой, отчего глаза заискрились фейерверком закатных отблесков, оранжевых на карих очах. — Нет-нет, я её точно с собой не возьму. Разве что могу перекинуть лицом вниз позади, привязав с провизией.
Лео ничего не имел против детей, даже любил их, но шестнадцать лет — это возраст переходный, и любопытствующий останавливающийся на нём взгляд был не тем, которым маленькие девочки рассматривают вокруг себя одинаково всё, от букашек до грузовиков. Чем больше было этих взглядов, тем сильнее замечал он в них то, чего видеть не желал бы — привязанность. Черт возьми, да в связи с чем бы это? Почему она не сторонится именно его? Лео забрался на лошадь и подал сверху руку Заринэ, нехотя, но не проявляя внешнего отторжения. Он хотел бы ей улыбнуться, чтобы показать, что не враг ей, но улыбка — давно забытое для него явление. Каждый раз она давалась ему с огромными усилиями и выходила нелепо, как нервное смущение смешанное с разочарованием. Изредка, когда у них с друзьями выдавался отдых и кто-нибудь рассказывал что-то забавное, он мог засмеяться, беззвучно и недолго, но улыбка требовала чего-то другого, чего в себе он давно не находил.
Заринэ не подала ему руку, теперь отступив и от него. Не имеющий возможности уговаривать, Лео посмотрел на пустившихся потихоньку в путь товарищей. Окинув взором персиянку ещё раз, он чуть надавил на бока животного под собой, и оно тронулось, приподнимая остывающий песок копытами. Впереди замаячили барханы, раскрасневшиеся под последними лучами, прежде чем погаснуть, упав в сон ночной пустыни и став черными, обманно выглядящими так же прочно, как скалы. Девушка оглянулась назад. От временной палатки остались только столбы, задняя стенка из ветхого войлока, да десятигаллонная бочка. А в округе сухой зной, километры песка, никаких ориентиров, никаких людей. Ужас пустыни, что манит безумцев и заставляет держаться в стороне здравомыслящих. Заринэ представления не имела, куда ей идти, домой она не сможет вернуться, а если каким-то чудом и найдёт дорогу, то там ждёт казнь. Она посмотрела в спину удаляющимся молодым людям, выхватила глазами Лео. Не говоря ни слова, она приподняла длинный подол паранджи и быстро побежала, нагоняя его, не успевшего далеко отъехать. Поравнявшись с лошадью, девушка посмотрела на наездника, ожидая, что он заметил её приближение и обернется. Но Лео смотрел прямо. Поджав губы, Заринэ зашагала рядом. Песок проваливался и рассыпался под тонкими подошвами мягкой обувки. Даже копытным было не всегда легко перемещаться по нему, что уж говорить о человеке? Как долго она сможет идти вот так? А если они прибавят скорости? Нужно обратиться как-то к этому мужчине, попросить его взять её к себе. Нет, негодно так делать. Аллах отправляет ей столько трудностей не для того ли, чтобы она всё-таки погибла? Может, того он и желает для неё? Лео натянул поводья и остановился. Посмотрев сверху вниз на упорно топающую Заринэ, он ещё раз протянул ей натруженную ладонь, большую, с длинными покоричневевшими от жары и палящего здешними днями солнца пальцами. Скорее ухватившись за поданную руку, персиянка позволила подтянуть себя, но когда Лео поднял её наверх, она не смогла перекинуть ногу через коня. Когда её посадили до этого в седло в одиночестве, то она свесила ноги в одну сторону. А теперь так сидеть было нельзя — вдвоём можно уместиться лишь сидя друг за другом ровно, либо же убрав седло, но тогда мужчине придётся держать её весь путь, чтобы не соскользнула. Зарине не могла задрать юбку, обнажив ноги до самых бедер, а только так и можно было бы очутиться в позе наездницы перед Лео.