Страница 141 из 147
– Девять, десять… желтенькие мои… ой, тут коробка! – девушка, вынимавшая наполеондоры, неожиданно наткнулась в недрах чемодана на инородный предмет и пытается его извлечь оттуда.
– Осторожней Марго, не рассыпь смотри… дай сюда! – все четверо сразу же собрались вокруг стола посмотреть на новую находку.
Жаверу уже все равно, что они там откопали, коробка, так коробка… договаривались они с Фигнером только на французское золото, никаких ювелирных изделий быть не должно по идее. Разве, что им не хватило франков, а иностранные гинеи, гульдены, дублоны или устаревшие ефимки банкир уложил в отдельную тару, не желая смешивать с монетами иного веса, достоинства и чеканки?
Ба-бах… оглушительный грохот близкого взрыва заполнил до отказа, "затопил" небольшое помещение подвала или погреба, как нахлынувшим потоком воды.
Он, Жавер ничего не успел понять: яркая вспышка света в полутьме – полыхнуло огнем прямо за фигурами Видока и его компании, невероятный шум, словно пушечный выстрел в упор. Затем, через неуловимый промежуток времени, последовал мягкий, но сильный удар воздушной волны, словно горячей подушкой с песком, в лицо и в грудь одновременно. Звенящая в ушах тишина, лишь собственный пульс стучит в висках метрономом… Комиссар снова на полу вместе со стулом, на сей раз лежит на спине, лицом вверх. В себя он пришел быстро, хотя и успел затылком изрядно приложился к доскам пола, однако сознание все же его не покинуло.
Свечи погасли все до единой, из освещение остался только дневной свет, слабо пробивающийся в щели люка, светящийся прямоугольник на абсолютно черном фоне потолка, приставной лестницы не видно под ним, отброшена ударной волной в сторону.
Подарок свыше? Да нет, скорее благодарить надо не бога, а как бы не "того черта" Фигнера… Размышлял ошеломленный комиссар недолго, действовать начал почти сразу после взрыва. Справа в спинке стула глубоко засел осколок, железка острая и на вид зловещая, немного левее в сторону и не пришлось бы радоваться Жаверу. Однако посланец смерти, прежде чем вонзиться в дерево рассек одну из тугих пеньковых петель, от веревки в месте разреза осталась лишь нитка. Дело техники – напрячь мышцы рук и груди, первая же попытка удалась, теперь он отчасти свободен. Руки ему связали неумело, стянули только запястья, оставив свободными пальцы… теперь бы только добраться до какого-нибудь режущего предмета, что там мерцает в полутьме на полу, не нож ли часом?
Прошел час и Жавер свободен от пут, первым делом он на ощупь отыскал лестницу, люк распахнут… кусочек голубого неба и солнечный свет в качестве бонуса. Он осторожно высунул голову и осмотрелся, вокруг никого, какие-то старые руины, видны лишь закопченные каменные стены, потолок отсутствует. Совсем рядом заржала, подала голос лошадь… комиссар вздрогнул, но быстро успокоился, поняв – людей рядом нет. Если бы Видок и оставил кого на "стреме", тот его сообщник не мог не услышать шума взрыва и обязательно бы проверил, что случилось. А так "часовой" или испугался и сбежал, или никого наверху и не было изначально.
Он спустился обратно вниз, в темноту подвала. Нож за поясом, под ногу попался один из пистолетов, подберем и его, хоть и не английский, на безрыбье и рак рыба. Рядом со столом застыли на полу четыре трупа в разных позах, смерть тот еще скульптор, причудливо разложила свои жертвы, студент словно обнимает свою девку. Пошарив в карманах у "кучера" Жавер отыскал пакет с огнивом, подобрал с пола подсвечник и зажег свечи, сначала одну, чудом уцелевшую, а затем нашел в дальнем углу еще три. Добротный дорожный чемодан уцелел, лишь в двух местах видны на коричневых боках небольшие дырки, придется их заткнуть чем-нибудь, да хоть носовым платком. Сложенные на столе наполеондоры и бумажные купюры раскидало веером по всему подвалу, комиссар не гордый, он соберет все до последней монеты и до последней ассигнации, золоту не грех и поклонится.
Внезапно словно кто-то или что-то ухватило его за ногу, захват слабый и Жавер моментально освободился, мертвецы оживают?
– Помоги, я ранен… – хрипит снизу старый знакомый, Видок все же в переделке уцелел, живуч однако, этого у него не отнимешь.
– Я тебе что говорил с-с-сынок…, помнишь Этьен, а? Не стой на пути у папы Жавера? – вслед за словам удар ногой и стон на полу перерастает в хрип.
– Говорил же я тебе мудаку? – и снова серия ударов, комиссар был охвачен яростью, и никак не мог успокоиться, так он и пинал Видока, пока хрипы не перешли в "бульканье", а затем и не наступила тишина.
Жестокость вообще-то Жаверу не свойственна и по натуре, и по профессии, но тут он сорвался и дал волю эмоциям… совместил приятное с полезным, в любом случае оставлять после себя следы и свидетелей не стоит.
Сборы закончены, в конце он побрезговал и посмотреть, что там завалялось в карманах у Видока и его подручных. Не из жадности, а просто ему может пригодиться серебро и медь на мелкие расходы по дороге… наполеондоры – вещь хорошая, но расплачиваться ими за услуги на постоялых дворах несколько затруднительно, слишком крупная монета. Двадцать франков, шесть с половиной граммов золота 900-ой пробы, не везде такой разменяешь. Чемодан Жаверу пришлось поднимать из подвала с помощью веревки, той самой, которой ранее его связали. Хорошая веревочка из манильской пеньки, она еще пригодится ему, будет чем привязать тяжелый багаж к экипажу. Транспорт искать долго не пришлось, за полуразвалившейся стеной его ждал экипаж, тот самый фиакр, поездка на котором чуть было не стала последней. Лошади спокойно стоят и жуют овес из навешенных им торб, жестяные номера с экипажа сняты и теперь это просто частное ландо с откидным верхом. Придирчивый осмотр не выявил никаких дефектов, лошади "в теле" и выглядят сильными, колеса, оси и рессоры еще крепкие, в любом случае по побережья доехать можно, а дальше Жаверу и не надо. Еще одна удача – среди вещей собранных Видоком в дорогу он обнаружил и свой собственный архив, отпала необходимость возвращаться в город за вещами. А куда его вообще затащили? На востоке виден Париж, иголкой выделяется на общем фоне шпиль собора Нотр-Да́м-де-Пари́, но как он ни старался, так и не смог сориентироваться на местности. Рядом проходит дорога, раньше был тракт, видны неглубокие канавы за обочинами, а в настоящее время скорее проселок, заброшенная сгоревшая таверна или постоялый двор, ее никто восстанавливать не стал и более ничего приметного поблизости нет, какая-то сельская местность за предместьем города.
Судя по богатому набору предметов, собранных в багаже, и Видок не собирался возвращаться обратно в Париж, а намеревался сразу отправиться к проливу. В первую очередь Жавера заинтересовали "вражеские" документы… постой, а это что за бумага сверху отдельно положена, что бы всегда под руками была? "Подателю сего оказывать всемерно содействие…", давненько, еще со времен Конвента не видел комиссар таких грозных мандатов, только тогда грозили "расстрелом на месте", а теперь нет. Подпись и печать самого министра полиции, такая весомая "бумажка" заткнет рот любому ретивому жандарму или полицейскому, да что там и генералу можно в лицо сунуть, утрется служивый. Только надо будет обязательно ее уничтожить позднее, иначе на противоположном берегу Ла-Манша могут принять его за шпиона ненароком. Под мандатом лежит лист с длинным списком, своего рода прейскурант на услуги контрабандистов. Имена, клички, где искать или спрашивать, и сколько берут за перевоз пассажира – все расписано досконально. Против одной фамилии жирная галочка проставлена карандашом. Надо же, и он собирался воспользоваться услугами того же самого коммерческого "прорывателя блокады", до чего мир тесен. Нашлись и рекомендательные письма – целых восемь штук, похоже, что Видок собирался подделываться под опального банкира, сбежавшего от произвола императора… у Жавера нужды в такой изощренной маскировке нет.