Лютый

Я слишком поздно вспомнила, что он может почувствовать то, что творилось во мне, когда Лютый приглушенно рыкнул, чуть оскалившись и резко склонил свою голову ко мне, впиваясь в губы жарким, жадным и даже грубым поцелуем, словно собирался скушать меня прямо здесь и сейчас, притягивая горячими большими ладонными за ягодицы к собственным бедрам, где пульсировало его огромное могучее возбуждение, заставляя меня прогнуться в спине едва ли не пополам, задыхаясь и пытаясь хватать воздух, наполненный его морозным колким ароматом.

Он был просто безумный! Этот мужчина, объединяющий в себе остроумие и колкость истинного аристократа, и жуткую необузданную силу истинного зверя! Он был невероятный! Он сумел заставить меня позабыть о собственном воспитании, рамках приличия и манерах, отрывая от реального земного мира.

….Но не смог заставить позабыть меня о моей злости, которая извивалась внутри, подогретая этим колючим возбуждением, когда, с трудом взяв себя в руки, я вырвалась, с огромным злорадным удовольствием залепив ему звонкую пощечину, и сладко промурлыкала в его влажные губы:

— Ах, да. Я, кажется, забыла, что просила меня не трогать.

Лютый даже не дернулся от удара, прикрыв свои ярко полыхнувшие глаза, и провожая меня тяжелым, горячим взглядом, когда я плавно и гордо выплыла из кухни, слыша за спиной, его хриплый смех, переходящий в рычание.

Глава 4

Я лежала на кровати, вытянувшись во весь рост, вытянув ноги и сложив руки на груди.

Просто как Ленин ей-богу…не хватало только охраны у этого постамента в виде Лютого…облаченного в белую шкуру на бедрах, с ледяной глыбой в руках вместо дубинки и обязательно с ожерельем! А как без него? Элегантное такое! Из вырванных зубов и клыков поверженных им противников'…

Представив эту фееричную картинку, я хихикнула себе под нос, потому что мое неугомонное воображение было просто сражено наповал варварским видом Лютого, хотя, трудно было не согласиться, что в этой роли он был хорош! Вот уж воистину подлецу все к лицу!

А вообще было даже немного странно, как быстро и просто я приняла эту странную действительность, которая пока не слишком укладывалась в моей прагматичной голове, но уже не пугала совершенно, с каждым днем вызывая все большее любопытство.

Я даже себе завела отдельный блокнотик, где пыталась записать все, что узнавала про Берсерков! Прям как прилежная ученица готовилась, строча все подряд, чтобы потом читать ночами, пытаясь разобраться.

Смейтесь — смейтесь! Но пока моя голова не могла все это как-то систематизировать и разложить по полочкам…ибо полочек в моей многострадальной голове катастрофически не хватало!..

За последнее время очень многое изменилось. И не только потому, что я пыталась разобраться в том, кто же такие Беры и что за странные правила в их странной жизни. Изменился уклад моей жизни. Даже облик…

Теперь я понимала, почему Мия всегда рассекала в угги даже дома и одевалась словно мелкий мальчишка в свитера и мешковатые брюки — с этими огромными мужчинами так было проще. И гораздо удобнее, потому что они вечно таскали ее, словно игрушку за собой, отчего девушка только всплескивала руками, недовольно бурча, что скоро ходить разучится.

На уроки я по-прежнему одевалась строго и элегантно, однако начиная понимать, что делаю это исключительно ради собственного спокойствия, так как моих учеников мой внешний вид совершенно не задевал, и с таким же успехом я могла прийти в спортивном костюме.

Думаю, что последнее было бы для них гораздо роднее и понятнее, ибо сами они всегда разгуливали в одних свободных штанах, облаченных явно на голое тело, приличия ради одевая на занятия футболки. А часто вообще носились голышом в поисках своей одежды, когда приходили с ежедневных тренировок.

Приятно было осознавать, что теперь они не скрывали кем они были, отчего и на уроках становились гораздо более разговорчивыми, потому, как больше не приходилось прятать своих клыков. Да и сами уроки отныне больше походили на беседы, когда я рассказывала о мире людей, с большим удивлением понимая, что многие из них никогда не были в городах, и людей близко увидели впервые только здесь. А Беры рассказывали о своей жизни, укладе и быте, каждый день удивляя новыми историями и откровениями, которые часто я до конца не понимала вовсе, ожидая каждый день Мию, что все объясняла очень легко и просто.

Только она одна была рядом со мной, когда тетушка Зои уехала со своими сыновьями и парой десятков Гризли, чтобы проверить что стадо с их землями.

Вот и сегодня я улыбнулась, услышав приглушенный стук в приоткрытую дверь, где показалась ее темная головка и распахнутые ясные глаза:

— Можно?..

— Нужно! — улыбнулась я той, кто стала не просто моей подругой, а буквально ярким маленьким маячком в этом пошатнувшемся мире, за который я крепко держалась, чтобы меня не смыло бурным течением этой медвежьей жизни.

Широко улыбнувшись, Мия заплыла в комнату, и я притянула ее к себе на кровать, крепко обвивая своими руками и блаженно вздыхая, когда ее ручки оказались на моей спине.

— Как ты, Злата?…

Я шумно выдохнула, вдруг улыбнувшись.

Еще пару дней назад, я нацепила бы улыбку и сообщила, что со мной все хорошо, обязательно добавив «спасибо». Но теперь училась говорить только правду, с интересом понимая, что это не так просто, как может показаться на первый взгляд…даже если Мия не обладала феноменальным нюхом Беров и не могла учуять мои эмоции, будь они все неладны!

— Сложно сказать…как-то странно.

— Так и должно быть, — закивала головкой Мия, — со временем ты привыкнешь и освоишься.

Словно у меня был выбор!

Потому что, судя по услышанному — если Лютый выбрал меня, то пути назад уже не было ни у меня…ни у него самого. Хотя Беры твердили, что в этом нет никакой мистики. Нет никакого «выбора зверя», против которого мог бы противиться Лютый, оставшись недовольным тем, что его зверь выбрал именно меня…Беры говорили, что они едины и нет отдельной души человека и медведя…вот только все-равно Лютый вел себя так, словно был зол оттого, что его глаза светились.

Он был воистину самый странный из Беров!

Самый странный, загадочный и далекий, который не позволял приближаться к себе никому, не считая тех, кого называл своими братьями и Мии. У них была какая-то своя семья, словно маленькая нерушимая часть этого непонятного медвежьего мира, войти в которую было очень сложно…

Лютый был словно тот самый ледяной хребет, за которым начинались владения Полярных Беров — нерушимый, холодный, смертельно опасный…но иногда было ощущение, что его лед обжигает меня. Когда тело начинало гореть и покрываться мелкими бусинками пота, находясь в полном смятении оттого, что даже не понимает, как можно обжечься об этот сверкающий холод.

Он был словно ледяное голубое пламя, от которого можно было сгореть….или замерзнуть в сосульку.

— Я все-равно не понимаю, — облокотившись о голову Мии подбородком, проговорила приглушенно я, в очередной раз складывая мозаику из услышанного, но еще не понятного моей бедной головой, — в Берах сидят звери и управляют иМи?…

— Нет, в них никто не сидит, — судя по голосу, Мия улыбалась, в очередной раз за последние дни пытаясь втолковать мне их странную природу, не поддающуюся описанию и уж тем более какому-либо научному обоснованию в целом, — как говорил мне Север — они едины. Т.е в них одна душа, одно сердце, один мозг и тело тоже одно, просто оно может быть человеческим, а может быть медвежьим…

— Ага… — протянула я, пытаясь осмыслить и понять теперь еще и это, что получилось пока с трудом, — получается, что все одно и даже тело, только в этом теле изнанка меховая?…

Мия легко засмеялась, закивав своей темной головкой:

— Да, наверное, что-то в этом духе.

— И нет разделения на зверя и человека?

— В идеале не должно быть. Т.е обращаясь в тело медведя это все те же Беры, просто в такие секунды над ними больше обычного берут верх животные инстинкты.