Страница 4 из 5
Все эти непонятки классно разнообразили осточертевшую скукотищу повседневности.
Вообще денек выдался что надо! Сначала Юран со своей лодкой. Теперь Ганка.
Оба такие… загадочные. Ежики в тумане!
И вдруг Валерку осенило. Вообще это давно на ум должно было прийти… Судя по тому, как уверенно Юран причалил, судя по твердости его удаляющихся от берега шагов, он тоже видел сквозь туман!
Может быть, они родственники? У родственников часто бывают общие наследственные паранормальные способности. Но почему тогда Ганка моет посуду в придорожном кафе, в этой прокуренной, грязной забегаловке? Почему живет там? Почему подчиняется толстой, как подушка, краснолицей Фане с сильно подведенными глазами?
«Подушка» Фаня, встретившая Валерку и Ганку на пороге кафе, была облачена в «наволочку» с каким-то восточным узором. На ногах у нее оказались такие же стоптанные кроссовки, как у Ганки, только размеров на пять больше, и Валерка испугался, что и они родственницы. Не кроссовки, конечно (хотя почему бы нет?!), а Фаня и Ганка. У родственников сплошь и рядом одинаковые привычки! К примеру, Сан Саныч и Валерка жаворонки: у них привычка вскакивать в шесть утра. А у Фани и Ганки – стаптывать задники кроссовок…
Но Фаня обратилась к Ганке следующим образом:
– Явилась, приблуда? Кого это ты привела? Еще одного утопленника беспамятного?
Приблуда – значит чужая, сделала вывод Валеркина логика. Не родня!
Валерка успокоился.
– Да почему беспамятного? – спросил он. – Я отлично помню, что я Валерий Черкизов, племянник Сан Саныча Черкизова. Начальника полиции. А мокрый потому, что с пристани сорвался. Ганка меня привела обсохнуть, в ее комнате посидеть. Но если вы против…
Дядьку он упомянул очень кстати! Фанино красное лицо вмиг стало белым, как туман.
– Чтой-та, чтой-та? – залопотала она. – Никто не против, никто! Но у нее в комнате тесно и… и не прибрано! Ты, Ганка, проводи Валеру домой, а те, на джипе, которые тебя ждут, еще подождут. До самого дома проводи, слышишь, поган… – Окончание Фаня проглотила, но легко было догадаться, что она хотела сказать «поганка».
Да, не надо быть великим русским поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным, чтобы срифмовать «Ганка» и «поганка»! Надо быть злыдней, мымрой и мегерой.
Надо быть Фаней, короче говоря.
Валерка взял Ганку за руку и, не простившись с хозяйкой кафе, отошел от двери.
Можно представить, в каких условиях эта девчонка живет, если даже мегера Фаня признала, что нее в комнате «тесно и… не прибрано»! Небось тут и чулан под лестницей, в котором провел детство Гарри Поттер, показался бы хоромами!
Интересно, куда смотрят Ганкины родители? Хотя да, она беспамятная приблуда… Наверное, ее спасли из реки. Может быть, упала с какого-нибудь прогулочного корабля? И что, никто не хватился?! Странно… А может, какая-нибудь слишком быстрая моторка, где была Ганка, наскочила на корягу и все свалились в воду, а Ганку выбросило на берег, где ее подобрала «милосердная» Фаня? Но тогда почему полиция не ищет ее родных?! Или ищет, но не может найти, потому что никого не осталось? Все погибли в той лодке?
Надо Сан Саныча спросить.
Сначала Ганка и Валерка шли в тумане по узкой обочине шоссе. Обычно здесь не слишком-то находишься – федеральная трасса днем и ночью гудом гудит от машин, – однако туман напрочь закупорил дорогу. Можно представить, какие очереди собрались с обеих концов Городишка!
Потом Валерка почувствовал, что под ногами уже не щебенка обочины, а комковатый, потрескавшийся асфальт. Значит, вошли в город. А он ни о чем еще не поговорил с Ганкой!
– Слушай, как ты терпишь, что Фаня так на тебя орет? – спросил сердито. – И одежда у тебя… ты уж извини…
– Просто я слишком быстро расту, – беспечно ответила Ганка. – Оттого на мне все горит. Ужас просто. А Фаня еще ничего. Ей охота меня куда-нибудь девать, а я никому не нужна, вот она и орет.
– Все равно мегера! – проворчал Валерка.
– Да разве это мегера? – усмехнулась Ганка. – Не видел ты мегер.
– А ты видела?
– Видела.
– Где?
Ганка пожала плечами:
– Не помню.
– А мегеру помнишь?
– Нет. Да…
Пальцы Ганки, сжимавшие Валеркину руку, задрожали, и она, обернувшись к нему, с ужасом прошептала:
– Помню! Ее помню! Веру-мегеру!
И вдруг крикнула:
– Светлое, всесветлое солнце! Дети Вселенной, дети звезд, ветров, дождей, дети леса и травы приветствуют тебя! Помню! Мегера!
Глаза Ганки были зажмурены, слезы текли из-под кукольных ресниц. И она ужасно дрожала, ну просто вся ходуном ходила!
Валерка даже струхнул малость и ничего не мог сказать. Только таращился на нее. И вдруг юношеский голос, почему-то показавшийся Валерке знакомым, воскликнул над их головами:
– Маша! Машенька! Это ты? Нашлась? Подожди, я сейчас!
Раздался треск. Похоже было, что кто-то спускается с дерева и ветки трещат под его тяжестью.
Ганка распахнула огромные черные глазищи, взглянула на Валерку умоляюще, приложила палец к губам, потом нагнулась, сорвала с ног свои бахилы – и, босая, бесшумно канула в туман. А через миг перед Валеркой очутился, спрыгнув откуда-то сверху, парень лет восемнадцати в черном комбинезоне с эмблемой «Горзеленхоз» на груди. За пояс у него были заткнуты ножницы-резак, которыми подстригают ветки.
Ну надо же! Вот, значит, кто тут деревья в таком порядке содержит!
Валерка уставился на парня. Неужели это именно от него со сверхзвуковой скоростью удрала Ганка? Все девчонки, которых Валерка знал, с той же скоростью бежали не от этого парня, а к нему. Он был просто красавчик: зеленоглазый, с белыми волосами, тонкий и высокий. Но Ганка бежала именно от. И умоляла Валерку молчать…
– Кто тут кричал? – спросил парень.
И тут Валерка узнал его голос. Это был голос Юрана.
Того самого, который приплыл на лодке с нарисованными глазами. Один глаз синий, другой зеленый. Синий – закрытый, зеленый – открытый.
Что ж он такое сделал, что Ганка его так боится? Или она все же Маша?..
– Кто кричал, спрашиваю? – повторил Юран.
– А ты не видел, что ли? – буркнул Валерка.
– Не видел: ветки мешали, – парень поднял руку к раскидистой кроне дерева, с которого спустился. – Где она?
– Кто? – спросил Валерка на голубом глазу.
– Ну, она… Маша.
– Не знаю я никакой Маши! – заявил Валерка. – Я в тумане заблудился, даже нечаянно в реку забрел, чудом до дороги добрался, иду ищу свой дом – и вдруг рядом кто-то ка-ак заорет жутким голосом про солнце… ну и про каких-то детей, которые его приветствуют. А кто орал – я не разглядел.
Юран пристально поглядел на Валерку:
– А ты вообще кто? Я тебя раньше не видел.
– Я тебя тоже, – сообщил Валерка, ничуть не кривя душой.
– Ну, меня многие не видят, – усмехнулся Юран. – Я на вершине! Люди идут по земле и редко поднимают голову.
«Ну и хвастун ты! На вершине, подумаешь!» – чуть не ляпнул Валерка, но вовремя сообразил, что Юран вовсе не хвастает: он, так сказать, по долгу службы смотрит на всех свысока. В самом деле, кто из прохожих задирает голову и разглядывает вершины деревьев, ну кто?
– Я племянник Сан Саныча Черкизова, – отрекомендовался Валерка. – В гости к нему приехал. Из Нижнего. Меня Валеркой зовут. А ты кто?
– Уран Белов, – ответил тот.
– Уран?! – изумился Валерка.
– Ну да, такое имя, – усмехнулся парень. – Но меня обычно Юраном называют. Так привычней, да? Ну, Валерка, пойдем, я тебя провожу. Тут, правда, два шага до дома Сан Саныча, но в тумане заблудиться легче легкого.
– А ты сам не заблудишься? – сыграл дурачка Валерка.
– Я – нет, – спокойно сказал Юран. – Я и в тумане отлично вижу. Давай руку, чтобы не потерялся.
Валерка протянул ему руку. Ладонь у Юрана оказалась узкой, с длинными «музыкальными» пальцами, но очень жесткой, мозолистой. Конечно, держать резак непросто, крепкие руки нужны. Но почему-то от прикосновения этой крепкой руки Валерке сделалось очень не по себе…