Страница 56 из 62
Чем ниже он спускался, тем темнее становилось, и когда он оказался на нижней площадке, его окружала абсолютная темнота, нарушаемая лишь слабым мерцанием - должно быть, это светили факелы, расположенные за несколькими поворотами коридора, а может, это были просто яркие пятна на его сетчатке.
Он медленно брел по неровному полу в том направлении, откуда доносились рычание и стоны, но когда ему оставалось до клеток всего несколько шагов, он застыл от громкого крика - столько в нем было боли и безнадежности. А это что, удивился он, мои амбиции, стреноженные и загубленные моей же леностью? Нет, вряд ли, куда вероятнее, это воплощение моего долга - в первую очередь моего таланта, - оставленного мною без внимания и заключенного в самые дальние, почти недосягаемые уголки моего сознания.
Он шагнул вперед и очень скоро уткнулся в холодные прутья ближайшей клетки. Что-то тяжело шлепнулось иа пол, потом послышался звук, будто по камням волокут что-то сырое, и Кольридж сообразил, что порывы ветра, холодившие ему руки, - это чье-то прерывистое дыханий.
- Здорово, приятель, - услышал он неестественно низкий голос.
- Здравствуйте, - немного нервно откликнулся Кольридж. - Вы что, заперты здесь?
- Мы... мы здесь все взаперти, - согласилось невидимое существо, и из соседних клеток послышались одобрительные уханье и чириканье.
- Может, вы тогда, - пробормотал Кольридж, обращаясь скорее к себе самому, - мои пороки, которые я сумел обуздать? Вот уж не думал, что у меня их столько...
- Освободи нас, - произнесло существо. - Ключ в замке крайней клетки.
- А может быть, - продолжал Кольридж, - вы - мои способности, которые я так и не развил в себе из-за лени? Может, мое невнимание и небрежение извратили вас так?
- Не знаю... не могу сказать точно, приятель. Освободи нас.
- Но разве не страшнее извращенные силы и способности обузданного порока? Нет, друг мой, мне кажется, лучше уж оставить вас как есть. Ведь не случайно же так крепки прутья этих клеток. - Он повернулся и собрался уходить.
- Но не можешь же ты просто игнорировать нас! Кольридж задержался.
- Не могу? - задумчиво переспросил он. - Что ж, может, ты и прав. Ибо не может быть успешным решение, если исключен хотя бы один из факторов проблемы на этом уже обжигались пуритане. Хотя клетки эти - я убежден - суть обозначение моей воли, моего контроля над вами. Я не могу не принимать вас в расчет.
- Освободи нас и увидишь.
С минуту Кольридж нерешительно стоял в темноте.
- Собственно, а почему бы и нет? - пробормотал он наконец и заковылял к последней клетке, в замке которой все еще висел оставленный Керрингтоном ключ.
***
Едкие аммиачные пары снова выдернули Эшблеса из забытья, вернув его в эту жуткую, освещенную факелами комнатку с полом, залитым жидкой грязью.
В прошлое свое пробуждение он обнаружил, что способен отделяться от своего истерзанного, привязанного к столу тела - точнее, способен погружаться в недра своего горячечного сознания настолько, что все хирургические манипуляции Романелли воспринимались им как слабые щипки и толчки; так плывущий в глубине почти не ощущает возмущения воды на поверхности.
Эта перемена была приятна, однако, вернувшись в сознание на этот раз, он отчетливо понял, что умирает. При том, что каждое из причиненных Романелли увечий по отдельности не представляло смертельной опасности, для того, чтоб хотя бы остаться живым, Эшблесу необходимо было попасть в реанимацию 1983 года.
Единственным оставшимся у него глазом он уставился в стену напротив и без всякого удивления увидел на полке над водяной колонкой шеренгу игрушечных человечков ростом в четыре дюйма, потом с трудом повернул голову и уставился в искаженное неверным светом факелов лицо Романелли. Должно быть, это все-таки альтернативный мир, отстраненно подумал он. Здесь Эшблес погиб в 1811 году. Ну что ж, он тоже умрет молча. Не думаю, чтобы ты, Романелли, смог вычислить расположение будущих окон во времени по известным мне прошлым окнам - но и этого шанса я тебе не дам. Можешь сдохнуть здесь вместе со мной.
- Вы перестарались, - послышался писклявый голос Хорребина откуда-то сзади. - Это вам не ящик вскрыть - не так просто и не так быстро. Вы его просто убиваете.
- Возможно, он тоже так думает, - прохрипел Романелли, стоявший в явно причинявшей ему немалые страдания паутине крошечных молний. - Но слушай меня, Эшблес: ты не умрешь, пока я тебе не позволю. Я мог бы отрезать тебе голову правда, могу - и все же поддерживать жизнь в твоем теле с помощью магии. Ты, должно быть, надеешься, что умрешь до рассвета? Позволь мне огорчить тебя: я могу растянуть твою смерть на десятилетия.
Дверь располагалась как раз за спиной двоих чародеев, и когда Эшблес увидел, как в ней возникают и неслышно крадутся в комнату чудовищные фигуры, он отчаянным усилием воли заставил себя не выдать этого даже слабым движением глаза. Кто бы это ни был, подумал он, будем надеяться, они настоящие и убьют нас всех.
Однако он старался зря: на полке над колонкой послышался оживленный шорох, и одна из кукол вскинула крошечную руку и завизжала: "Ошибки вырвались на волю!"
Хорребин, как стрелка компаса, повернулся на своих ходулях, вытянул язык так, чтобы тот касался кончика его носа, и испустил пронзительный свист, отдавшийся болезненной вибрацией в оставшихся у Эшблеса зубах. Одновременно Романелли сделал глубокий вдох - звук был, словно от раскрытого зонтика, который протаскивают вниз по дымоходу, - и, вытянув перед собой покрытые кровью руки ладонями вперед, выпалил три заклинания.
Одна из Ошибок - длинная мохнатая тварь с большими ушами и ноздрями, но без глаз - по-кошачьи метнулась на Хорребина, но наткнулась на невидимый барьер и с плеском упала в грязь.
- Избавься... от... них... - всхлипнул Романелли. Из его носа и ушей струилась кровь. - Я... второй попытки... не могу...
С полдюжины Ошибок, включая огромную рептилию с сильно выступающей нижней челюстью и несколькими рядами клиновидных зубов, с шумом бросались на барьер и грызли его.
- Открой щели в полу, - беспокойно сказал Хорребин. - Мои мальчики-с-пальчик живо загонят их обратно в клетки.