Танненберг

– Правильно. Думаю лучшего и не придумать в нашей ситуации. – На слове «нашей», Самсонов осознанно сделал ударение, чтобы люди по возможности прониклись идеей общего дела. – Господа, у вас есть возражения по этому предложению? – Обратился он к собравшимся.

Возражений не было. Очевидно, что всё было сказано по делу.

– Тогда, Владимир Алоизиевич, отдайте необходимые распоряжения командирам корпусов. А вы господа, можете быть свободны. И помните, что я обязательно проверю, как идут дела.

Оставшись вдвоём, Самсонов и Орановский помолчали, каждый думая о своём, после чего командующий встрепенулся, и произнёс, размышляя:

– Так, кто у нас ещё остался. Давайте-ка побеседуем с нашим начальником почт и телеграфов. Может и у него какие несчастья есть.

И вызвали его к себе. Это был полковник Севастьянов. На удивление, он был всем доволен. В последнее время полевые телеграфы и телефоны посыпались на него, как из рога изобилия. Ещё и рации подкинули, правда, мало. Всем своим видом Севастьянов напоминал сытого кота, что несколько настораживало Самсонова. Попросил перечислить на всякий случай количество технических средств.

– Они закреплены за корпусами. – Начал Севастьянов. – Но я отслеживаю их состояние и факт наличия. Про Шестой и Пятнадцатый корпуса, которые уже вошли в состав нашей армии, могу с уверенностью сказать, что там всё соответствует штатам. А именно, каждый располагает двадцатью телеграфными и ста девяноста телефонными аппаратами. И порядка двухсот вёрст провода к ним.

– Стоп. – Вклинился Самсонов. – С аппаратами действительно всё хорошо. А вот, с проводом… – и он помолчал, размышляя, – грубо говоря, получается, что на один аппарат у нас десять вёрст провода. Для налаживания связи внутри корпуса и со штабом армии действительно достаточно. А с соседями?

– Утверждено по штатам. Что выдали, то и имеем.

– А я вас и не виню, господин полковник. Но, на мой взгляд, этого мало. Поэтому, ставлю вам задачу – найти в ближайшее время ещё не менее пятисот вёрст провода для всей армии. И не пытайтесь сыскать их где-то все сразу. У вас всё равно ничего не получится. Тащите любыми партиями. Но не медлите. О результатах поисков докладывать мне ежедневно. Ясно?

– Так точно. – Подобрался Севастьянов.

– Дальше, что у вас ещё есть.

– Кавалерийские дивизии. Каждая имеет в штате два облегчённых телеграфных аппарата, и девять телефонных. Тридцать километров провода к ним.

– Ясно. А что с радиостанциями?

– По одной в штабах кавалерийских дивизий, и корпусов. Одна у нас, в штабе армии.

– Не густо, но хоть что-то. – Задумчиво проговорил Самсонов, вспоминая о массовых нареканиях на нашу связь в начале войны. В чём же была засада? Ах, да, в шифрах, которые германцы читали, как с листа. На девять станций? Хотя, если по ним шли как раз стратегические сведения, доклады о расположении войск и намерениях, то этого достаточно, чтобы противник был в курсе основных событий. – А шифрование передач вы применяете?

– Безусловно, ваше высокопревосходительство. – Заверил Севастьянов.

А в чём же дело? Разгадали шифр? Или украли? Если последнее, то тогда всё бесполезно, потому что кто шпион – неизвестно. И куда контрразведка смотрит? И вообще, где она? Да, над всей этой секретностью надо будет подумать потом. А этого полковника надо будет проверить как следует. Что-то всё у него слишком гладко.

– Спасибо, господин полковник. – Закончил беседу Самсонов. – Можете идти.

Так, основные вроде все, с мелочью пускай сам Орановский разбирается. Хотелось ещё вызвать главного контролёра, но решил побеседовать с ним с глазу на глаз, а значит завтра, когда появится свой кабинет. Со связью по радиостанциям надо что-то решать, но не сегодня. А вот…

– Владимир Алоизиевич, а что у нас с авиацией?

– Прибывает. Она распределена по корпусам, по шесть аэропланов. Те корпуса, что расквартированы в нашем округе, соответственно её имеют. Для остальных везут. Могу уточнить график прибытия.

– Не надо, мы его всё равно не изменим. Может быть, потом поинтересуюсь, когда можно будет уже предметно о чём-то рассуждать. Насколько я понимаю, авиаотряд Пятнадцатого корпуса квартирует где-то поблизости от Варшавы?

– Совершенно верно. Сейчас у них база на Мокотовском аэродроме.

– Больше поблизости ничего нет?

– Есть авиаотряд Двадцать Третьего корпуса, который нам обещали передать позднее, но сейчас они пока вне нашего подчинения.

– А связь с командиром нашего авиаотряда есть?

– Конечно. В их распоряжении есть телефон.

– Тогда свяжитесь с ними, и уточните, готовы ли они принять сегодня командующего армии. А то вдруг командира нет на месте. А я туда хочу не просто так съездить, на аэропланы посмотреть, а плодотворно побеседовать.

– Будет сделано. – Сказал Орановский и вышел к адъютанту.

Через пять минут он вернулся, доложив, что командир штабс-капитан Вальницкий на месте и ждёт.

– Вот и славно. – Сказал Самсонов, поднимаясь. – Выделите мне что-нибудь добраться туда.

– Да. У нас есть Руссобалт, предназначенный как раз для командующего.

– Тогда распорядитесь подать к подъезду. Прокачусь.

Дальше они прошлись по остальным управлениям штаба, вызывая начальников к себе и беседуя о состоянии дел. Генерал-квартирмейстер жаловался, что Варшава переполнена, и прибывающих офицеров негде селить. Интенданты стонали, что склады выгребают подчистую, а замена имуществу будет нескоро. Инспектор артиллерии был в полной растерянности, потому что уже было ясно, что такими темпами они точно не успевают перевезти в срок все снаряды для орудий, используя для этого исключительно гужевой транспорт. Ведь железная дорога была забита эшелонами, перевозившими имущество и войска из тыловых округов, а дороги были ужасны. Вызванные тут же начальники полевого дорожного управления, и управления транспортов армии, сетовали, что инженерные части заняты обустройством лагерей и временных складов в районах предварительного развёртывания, и ровным счётом ничего не делают для улучшения путей подвоза к этим районам. Доходило до того, что на бродах через мелкие ручьи скапливались огромные пробки из подвод, а каждую там приходится разгружать и проводить пустую, и груз переносить на руках. А вызванный следом инспектор инженеров, уверял, что люди у него итак пашут от зари до зари, и работа не кончается. После этого все присутствующие офицеры вошли в раж, и начали спорить, пытаясь перекричать друг друга. Самсонов слушал их некоторое время, а потом раздалось его громогласное «хватит». Все притихли.

– Владимир Алоизиевич, а когда корпуса начали движение к предписанным местам дислокации? – Обратился Самсонов к начальнику штаба.

– Второго августа. – Ответил тот.

– А на основании чего?

– Приказа командующего фронтом.

– А кто должен был проследить за ходом выполнения этого приказа? Это понятно, что каждый начальник отдела выполняет свою работу, но, по-моему, очевидно, что возникают спорные вопросы, находящиеся на стыке сфер их деятельности. И кто в таком случае должен был проверить общий ход выполнения приказа, и принимать меры к устранению задержек?

Орановский побледнел и сжал зубы. Понять его можно было. До сегодняшнего совещания он был, скорее всего, не в курсе планирующегося наступления в «ближайшее время», и рассчитывал, что до окончания хотя бы частичной мобилизации войска в любом случае успеют туда прибыть. А теперь по всему выходило, что в задержке, и возможном срыве наступления виноват он. С другой стороны, никто не мог дать гарантий, что немцы не попытаются устроить пробное наступление, исключительно с целью пошуметь. И как бы тогда выглядела армия, пехота которой собралась в одном месте, а обозы и артиллерия большей частью застряли где-то на дорогах?

– Виноват, ваше высокопревосходительство. – Перешёл он на официальный тон и встал, вытягивая руки по швам. – Приму меры к исправлению ситуации.