Страница 4 из 11
На улице, стоя у тарантаса и осматриваясь по сторонам, Гюго изучал окружающий мир: столько интересного он почерпнул за дни поездки, столько узнал об этом незнакомом ранее крае.
Мармарош-Сигет. Всё здесь связано с соледобывающим промыслом, хотя основная часть населения занималась на расчищенных от леса участках земли сельским хозяйством – скотоводством и хлебопашеством. Солеразработки принадлежали королевскому двору. Кроме жителей, здесь работали осуждённые на каторгу крестьяне из окрестных сёл. Древнейшим и самым примитивным способом добывания соли было копание ступенчатых ям, глубина которых достигала двадцати метров. Позднее копали конусообразные ямы, или «чёртовы ямы», глубиной до сотен метров. Солекопы опускались в них по верёвочным лестницам, а соль поднимали в больших сетках, сплетённых из верёвок; воду выносили в мешках, изготовленных из кожи буйволов.
Этот способ добычи соли существовал на протяжении всего средневековья и, кажется, не изжил себя и в XIX веке.
Тяжёлый труд солекопов, дополнявшийся жестокостью управляющих и надсмотрщиков, вызывал возмущение и протесты. Здесь постоянно вспыхивали бунты и мятежи. Солекопы вместе с крестьянами Мармарош принимали участие в антиправительственном восстании. Над участниками восстания была учинена жестокая расправа, многих казнили. В Будапеште не любили окраины Венгерского королевства за строптивый характер бунтарей из местных жителей. Положение населения становилось всё тяжелее и бедственнее. За пользование землёй необходимо было платить ренту. Денежные взносы дополнялись натурой: домашней птицей, мёдом, вином, овощами, фруктами. В тяжёлых условиях существовали солекопы, превращённые в настоящих каторжан, которым запрещалось свободно без разрешения покидать шахты и бараки. Это привело к тому, что солекопы втайне от местных властей и управляющего вместе с семьями бежали на заработки, что сказалось на добыче соли. Торможение работы, в свою очередь, привело к резкому сокращению доходов казны. Представители королевской власти были вынуждены пойти на переговоры с солекопами и удовлетворить их экономические требования. Только после этого работы возобновились, но солекопов продолжали держать в повиновении за гроши. Борьба крестьян и солекопов была постоянной, периодически из ремиссии переходила в рецидив, выливаясь в военные восстания.
В последней четверти XVIII века здесь началось строительство подземных шахт. Местные крестьяне и солекопы при строительстве от изнурённой работы погибали на рабочих местах. На их места приходили каторжники и вольнонаёмные, прятавшиеся кто от русского царя, кто от венгерской королевской власти. Соль пользовалась большим спросом в странах центральной Европы. Обычно соль сплавляли по Тисе на плотах. Доставлять груз по стремительной реке было очень опасно. Обычно один транспорт состоял из 80–100 человек и имел до 30 плотов. Завербованные плотогоны считались королевскими служащими, проводили в пути на плотах по нескольку месяцев, и на ведение своего хозяйства у них не оставалось времени. Склады мармарошской соли имелись по течению Тисы в Вилоке, Таркани, Токае, Сольноке. Дальше соль перевозили гужевым транспортом.
Условия труда солекопов и в дальнейшем оставались исключительно тяжёлыми и опасными. Рабочий день продолжался 10–14 часов. Мизерной была заработная плата; квалифицированный солекоп в шахте зарабатывал в день копейки. Люди, не имея за душой лишней монеты, старались принимать жизнь вокруг красивее и добрее. Добыча и торговля солью были единственным доходом для солекопов и их семей. При серости и промозглости окружающего мира их внутренний мир расширялся, наполняясь красками, становился богаче – местность вокруг была так любвеобильна.
Венгерская земля была покрыта лесистыми горами и быстрыми реками, тонущими в садах и виноградниках, и на этом фоне – многочисленные крепости и лачуги. Ментальность горцев, их трудолюбие раскрывали любовь к жизни, что отражалось в их танцах и песнях.
Из корчмы доносился фольклорный распев задушевной песни. Гюго всей грудью впитывал свежесть горного воздуха, оглядывался вокруг, желая запечатлеть и увести с собой частичку родины своей Габи, чтобы глубже проникнуться её любовью к самому ценному для цыганки – родному и близкому, а для себя в очередной раз понять: кто она?
Багаж уже лежал в тарантасе. Гюго, в очередной раз поблагодарив пинцера и корчмаря, стоящих рядом в ожидании, сказал:
– Кё-о-сё-о-нё-ом! Вислат! 9
Тарантас тронулся, оставив после себя клубы пыли. Предстояла длинная дорога, перевалы Мункач – Унгвар 10, Кросно – Краков – Варшава. Видимо, это его, Гюго, испытание – проделать долгий путь, чтобы попасть в далёкую Францию. И там найти свою Габи.
V
Франция. Дом терпимости
Вечер. Гюго ищет вдохновения, но строка не ложится. В доме всё покрылось пылью. В конце концов тоска выгнала его к мадам Розетт, в дом под красным фонарём – в самый отдалённый глухой квартал Парижа. Дом толерантности «la maison de tolerance» был привязан к слову «терпимость». Хотя предполагалось, что в этом доме не угнетали молоденьких девушек, а пользовались за деньги их расположением и услугами, что отвлекают мужчину от одиночества; но это лишь одна из сторон медали – та, что видна, скажем, на первый взгляд и поверхностна.
Внутренний устав и уклад жизни публичного дома, или, в обиходе, дома терпимости, был жесток и суров для многих девушек. Хотя на первый взгляд здесь всё выглядело культурно, чисто и толерантно.
В домах толерантности были столовая, гостиная, где присутствующие беседовали раскованно и непринуждённо. Милые девушки для коротких сеансов с мужчинами уединялись в многочисленных комнатах. Естественно, подобные дома отличались особым домашним бытом, уютом, зачастую даже и роскошью. Это объяснялось многим, в первую очередь тем, что здесь не только работали, но и жили. Радушие девушек, их опрятность и лоск были тем стимулом, который манил сюда мужчин. Они слетались на красный фонарь, словно мухи на мёд. Их количество отражалось на содержимом кошелька хозяйки.
Хороший тон в домах считался излюбленным коньком. Мадам – в лице хозяйки дома – с профессиональной хваткой предложила частому гостю новенькую девушку, неустанно нахваливая её, буквально как товар на распродаже:
– Молоденькая! Красотка!
Раскрывая все козыри подопечной, поспешила добавить, что девушка такая, каких ещё недавно, помнится, он, Гюго, любил и жаловал, одаривал мужским вниманием, смущая их своим обхождением. Они были не искушены взрослыми играми, по скудности общения не владели всеми тонкостями.
В доме была текучка. Девушки периодически исчезали. Мадам Розетт от вспышки сентиментальности вдруг замолкла, ушла в себя, погрузившись в мысли о чрезмерной заботе и внимании к бедняжкам, к «милым и пушистым козочкам», как она их называла.
На неё нахлынула волна воспоминаний – о том, как она принимала их слёзы стыда, вкрадчиво, по-матерински нашёптывая:
– Умоляю! Будьте милы с этим месье! Он очень известный человек во Франции, не опозорьте мой дом в его глазах! А я уж вам подскажу маленький приём из женских штучек. Не принимайте позу падшей, даже если он того пожелает. Лицом! Только лицом к нему поворачивайтесь. Он не насильник! Сразу поймёт, что перед ним не та, что его измучила и терзает его душу, а совсем другая! – прося снисхождения к Виктору, она поверяла им его тайну: – Мученик! Он хочет призреть всех женщин за одну, непутёвую. Безнадёжно влюбился, мается по ней… Как кобель по суке. – Затем принималась заверять: – Поверьте! Он не желает вам зла! Да и… В общем-то, вам и мне отлично платит за все ваши выкрутасы. Не рыдайте, а наслаждайтесь! По возможности – избегайте общения. – Если девушки продолжали рыдать, она, вмиг очерствев, сухо бросала: – Смойте сопли под краном и будьте ласковыми с месье! Тогда он одарит золотым. Не забывайте, у нас дом толерантности, а значит – надо проявлять внимание и уважение к клиенту. За деньги – любой каприз! За терпение и воздастся! Ваша жизнь не будет казаться страшной, если вы перестанете капризничать.
9
Спасибо! Пока! (Kцszцnцm! Viszlat! – венг.)
10
Мукачево – Ужгород (Munkбcs – Ungvбr – венг.).