Страница 64 из 78
Не поднимая головы на его приближение, Аиша лишь посмотрела наверх. Побледнев, она еще ниже склонила голову. Ее темные шелковистые волосы без малого закрывали ее лицо, и когда он подошел к ней на расстояние вытянутой руки, он был вынужден смотреть в макушку ее головы.
— Аиша, — мягко произнес он, а затем, чтобы никто поблизости не услышал, поправился. — Леди Аиша… для меня было бы честью, если бы вы поужинали со мной.
Неужели она дрожит? Живот стянуло тугим узлом от того, что он заставил ее испытать такую неловкость… сделал ее объектом слишком большого внимания. Но он был не в силах себя остановить.
На миг он испугался, что она найдет вежливый способ ему отказать, а к такому он был не готов.
— Конечно… мой принц, — прошептала она, прежде чем вновь обрела голос. — Это будет честью для меня… и моей семьи.
— Так давайте же приступим к празднеству, — сказал он, поворачиваясь весьма неторопливо, чтобы позволить ей встать рядом с ним.
Ему хотелось взять ее за руку, но в глазах всех присутствующих это выглядело бы чересчур благосклонно. Как только они двинулись к помосту и главному столу, в зале воцарилась тишина.
Нажиф, наблюдая, стоял позади стола и по всей видимости был немного взволнован.
Оуньял'ам кивнул капитану своей личной стражи, и Нажиф незамедлительно обогнул стол, чтобы предложить руку взошедшей на помост Аише. Один, вернее даже двое, из его оставшихся людей помогли пожилой сестре императора устроиться на подушке слева от пустующего места в центре стола.
Как только Аишу усадили, Оуньял'ам оглядел залу, ожидая пока все отыщут свои места. После чего все стоя ждали, пока не сядет он. Устроившись на собственной подушке, он бросил еще один быстрый взгляд на огромную залу, слегка замедлившись у стола Дюры.
С легкой улыбкой на темных пухлых губах, она, как всегда, была спокойна. В ее глазах было что-то еще, холодное, как в пустыне зимняя ночь.
Раньше он не стал бы привлекать к Аише столько внимания, и он прекрасно осознавал, что и сейчас ему не следовало этого делать. Но без А'Ямина все при дворе поменялось, и сегодня он чувствовал в себе уверенность.
Впервые он был склонен делать то, что пожелает.
Он кивнул и поднял чашу, и таким официальным жестом объявил о начале празднества.
— Выпьем за здравие нашего императора, — произнес он звонко. — Сегодня мы празднуем день его рождения, и молимся, чтобы за ним последовало много других.
Одобрительные кивки, приглушенные голоса и некое эхо сказанных им слов пронеслись по зале. Чуть позже армия слуг колонной прошла через парадные двери, неся подносы, нагроможденные первым блюдом. По обыкновению, первым накрыли стол императора.
Аиша сложила руки на коленях, даже не взглянув на стоявшее перед ней золотое блюдо. В нем находились три жаренных фазана, а вокруг них приправленные зеленью устрицы в своих переливающихся раковинках-половинках.
— Аиша, — шепотом проговорил Оуньял'ам в надежде ободрить ее шуткой. — Пожалуйста, съешьте что-нибудь, иначе все подумают, что вы меня боитесь.
Она подняла голову, взглядом встретившись с ним.
— Возможно некоторым из них было бы полезно вас бояться… мой принц.
Ее слова застали принца врасплох. Столько всего из того, что она говорила, заставало его врасплох. Он никогда не знал, чего ожидать.
— Возможно, — ответил он. — Но только не вам… не в этой жизни.
После недолгого молчания, она осторожно взяла со своей тарелки устрицу. Ужин оказался не таким уж утомительным занятием. Они почти не разговаривали, но ему было наплевать, лишь бы она смотрела на него, именно на него, снова и снова.
Посреди запланированной смены блюд, под пристальные взоры стольких глаз, он мысленно вернулся к грядущим интригам, касающихся нового императорского советника. Не считая А'Ямина, лишь немногие обладали полномочиями проникать в покои императора. Они могли притвориться, что говорили с ним и были одобрены в качестве временно назначенного. Остальные точно так же оспаривали бы их собственные притязания.
Оуньял'ам не смог бы это остановить, не раскрыв то, что его отец больше не годился в правители, и последствия содеянного могли быть еще хуже. Пока жив император, Оуньял'ам все еще остается единственным регентом, и любая порожденная им паника — может стать небольшим шансом, — может сделать некоторых из гадюк еще более опасными.
— Вы в порядке, мой принц? — едва слышно позвала Аиша.
Он вздрогнул и оглянулся. Ее лицо было пропитано искренним беспокойством. Вновь ему захотелось схватить ее маленькую ручку.
— Я просто думал о… о пустяках.
В этот момент что-то — он так и не понял, что именно, — привлекло его внимание к парадным дверям. К нему направлялся Джибраил, новый коммандер имперской гвардии. Что-то в лице мужчины заставляло время замедлиться; он шел твердым размашистым шагом, но в глазах читалось безумие.
Нажиф стоял всего в нескольких шагах позади Оуньял'ама. Должно быть он тоже наблюдал за приближение коммандера. Еще несколько в зале, заметив, стали бросать любопытные взгляды.
Подойдя к столу, коммандер Джибраил поклонился и заговорил тихим голосом, чтобы никто не смог их подслушать.
— Мой принц… — он замолчал, запнувшись на титуле. — Прошу прощения, что прерываю Вас. Не могли бы мы с вами отойти, чтобы поговорить… с глазу на глаз.
Что-то приключилось. Оуньял'ам пока не знал, что именно, лишь только то, что это произошло. Мгновенье тянулось.
— Мой… мой… — коммандер Джибраил снова умолк, словно забыл, как обращаться к имперскому принцу.
Мимолетом взглянув на Аишу, Оуньял'ам осмелился коснуться ее руки под столом, чтобы пресечь заигравшую у нее на лбу тревожную морщинку. Он поднялся и, хотя ему следовало заверить всех присутствующих, что ему всего-то нужно позаботиться о некоторых делах, в горле у него совсем пересохло.
Жестом указав на заднюю дверь, он послал коммандера прочь и сам последовал за ним, как и Нажиф, с двумя другими из его личной стражи, только сначала назначил четвертого присматривать за Аишей. Оказавшись в проходе за дверью, Оуньял'ам повернулся к новому коммандеру имперской гвардии.
— Что случилось? — потребовал он, стараясь говорить резко, нежели взволнованно.
Имперские гвардейцы славились чуть ли не полным отсутствием видимых эмоций, но, когда Джибраил отвечал, голос его обрывался несмотря на то, что говорил он тихо.
— Дыхание императора остановилось, — он замолчал, и голос его стал еще более сбивчивым. — Я стоял на страже у его дверей, когда слуга пришел сообщить мне, что не смог разбудить императора. Я лично отправился проверить его состояние, а после сразу же направился к вам.
В каком-то смысле Оуньял'ам знал, что собирался сказать коммандер, но до сих пор не был к этому готов.
— Отведи меня к моему отцу, — приказал он.
Джибраил склонил голову и немедленно развернулся. Весь следующий путь через дворец казался бесконечным, даже несмотря на отрадное присутствие Нажифа рядом с ним.
Три имперских стражника стояли перед покоями императора, где суетилась и перешептывалась троица слуг. При приближении Оуньял'ама все шестеро опустились на одно колено. От этого вида его замутило, а в груди защемило. Не удостоив их еще одним взглядом, он прошел мимо и направился прямо к дверям.
— Нажиф, со мной. Больше никто.
Он толкнул двери, ведущие в вычурно украшенную гостиную и поспешил в спальню. Все вокруг было тихо, если не считать тихую поступь Нажифа за спиной, затихшую, как только он остановился.
Он вглядывался в газовые занавески у изножья громоздкой кровати. Ничто не отличалось от того, что он видел в ту ночь, когда пришел использовать императорскую печать. Окна были закрыты, и теперь в комнате еще сильнее пахло смрадом разложения. Для четкого видения он обошел кровать сбоку.
Все, что осталось от его некогда могущественного отца, было сморщенной иссохшейся формой. К счастью, глаза его были закрыты, но неподвижность не подтверждала сказанного.