Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 20

А я ищу первые слова, потому медленно иду между рядов стоек, мебельных композиций. Мажу глазами, цепляясь всё больше за разные детали, которых по невежеству не заметил в первый раз. Тонкая организация рабочего пространства, чёткие и вместе с тем продуманные сегменты товаров, цветовые семьи, орнаментические.

Торможу возле витрины с диковинными пепельницами, мундштуками и портсигарами.

Беру один, под серебро, но это не оно. Рисунок тонкий и резной.

– Вам это не подходит.

– Почему?

– Он был сделан для человека, крайне редко прикладывающегося к сигарете. Молодого, утончённого, обедневшего аристократа. Для вас подойдёт другой, – Исмаил не выходит в зал, чуть склоняется за своей витриной, недолго копается и кладёт на стеклянную поверхность ещё один портсигар. И, судя по отделке – как раз серебро, и рисунок оттенён даже.

Беру. Он и правда в руку удобнее ложится, несмотря на металл, быстро набирает тепло. На крышке пламя… и две капли, чёрные гладкие камни, напоминающие глаза. Глаза в пламени… Ад? Бес?..

– Вы знаете, кто я? – пристальный взгляд на Исмаила.

– Вашу суть я понял ещё в прошлый раз.

– Сколько?

– У него нет цены.

– Но я хочу купить, – не понимаю, зачем цирк и зачем показывать то, что не продаётся.

– Она ваша по праву.

– Это лишнее. Так сколько?

Мужчина молчит, и у меня разыгрывается жуткое желание ему в морду вбить его высокомерие.

– У каждой вещи есть цена! – чеканю ровно. – Серебро, работа, – перечисляю, что вижу и как понимаю, – чеканка, камни, оригинальность. Штук десять? – навскидку.

Коган молчит. И его взгляд меня бесит ещё сильнее. Снисходительный, даже насмешливый. Ему везёт, что губы не улыбаются, а так бы я сорвался.

И тут озаряет – я портсигар уже себе присвоил! Меня не волнует остальное. Он мой, потому что органично вписывается в моё понимание «годится», «удобно», «глаз не раздражает». Портсигар словно был создан под меня.

Право!

– Бес для Беса… – пальцами оглаживаю глаза-камушки, скольжу по языкам племени.

– Серебро – магический металл. Как и гематит – непростой камень. Неброские, но защитные. Очищающие, вбирающие… Они как фильтр. Будут вбирать плохую энергию.

– Хотите сказать, он волшебный?

– Не совсем, но силу имеет. Он вам подскажет зло, болезнь, плохая аура.

– Светиться будет? – сарказм.

– Цвет. Серебро потемнеет… – не ведётся на яд.

– Я хотел бы услышать положительный ответ, но думаю, он остаётся тем же, – задумчиво кручу портсигар, все же переходя к важному.

– Ваше предложение было щедрым. Даже более, чем, если учесть те копейки, за которые другим приходилось продавать свои участки, но…

– Но вам придётся съехать.

Мужчина становится мрачнее, брови чуть вздрагивают, губы поджимаются в узкую полосу.

– От себя добавлю полтора, но съехать нужно в течение недели.

– Я не сог…

– Иначе я не буду Бесом в огне. Я выйду из него, – кладу портсигар на стеклянную поверхность, чуть порывистей, и мерзкий скрип наполняет лавку. – Вы не в том положении, чтобы воевать. У вас есть, что терять, Исмаил Иосифович. И я сейчас не об этом, – обвожу глазами магазин с антиквариатом. – Внучка у вас ангел. Уже почти школу окончила. Вот-вот новая жизнь начнётся. Подумайте, какой участи вы ей желаете?

Впервые вижу мелькнувший страх на лице Когана. Стальной нерв, и тот дрогнул. Это хорошо, значит я не ошибся.

– Вам ли не знать, как Бесы падки на всё ангельское, – вероятно зря добавляю, но Внучка для него всё. А то, с какой нежностью и любовью они общаются, меня навело на прозрачную мысль – дед поартачится, но рискни я на более наглый шаг – отпишет всё и за так.

– Вы не посмеет… – роняет Коган, но в его взгляде уже зародилось опасение.

– Исмаил Иосифович, неужели вы думали, что мы настолько порядочны, чтобы не воспользоваться столь очевидным козырем? – ровно и по делу. Старик должен уяснить, я не шучу. Не играю и не пытаюсь вывести на глупые эмоции. Я БЕС, и если говорю – меня стоит бояться – лучше прислушаться. Я не кидаюсь пустыми угрозами, для этого слишком ценю своё и чужое время. И тем более – верю в силу и важность каждого произнесённого звука. Я много творил в жизни, и прерывал чужие на раз. Но сейчас тормозит от быстрого решения проблемы то, что в мире есть более достойные смерти люди. Я не соврал Пастору. Мне понравился Исмаил, и я бы не хотел бестолково лишить его возможности и дальше растить внучку.

– Она ещё девочка.

– Вот и помните об этом. А ещё призадумайтесь, вас ли стоит благодарить за то, что Арина Родионовна, а для Давида и Матвея Ризенштейн – просто Аря, до сих пор посещает школу и порхает, точно бабочка, в своём мире прекрасного, не замечая сгустившейся непогоды. Это несущественное упущение я быстро устраню. И вы поймёте, не так страшен Бес, как его малюют. Он куда ужаснее, просто фантазия у мастеров ограничена.

Арина

– Значит, твой дед так и удерживает оборону? – опять пристаёт Давид с допросом на тему «вы уже готовитесь к войне с бандитами»?

– Мне он ничего не говорит…

Мы с мальчишками после прогулки идём к моему дому, а по совместительству дедушкиному рабочему месту – антикварной лавке. Матвей и Давид меня провожают. Так всегда, и не обсуждается!

– Но я вижу, что с каждым днём он всё печальней и мрачнее.

– Ещё бы, – знающе протягивает Матвей, – без нескольких точек весь дом захватили. – И куда смотрит полиция?

– Видимо, куда им уплачено смотреть! – умничает Давид и братья начинают спорить и пихаться, желая на фоне другого поярче блеснуть осведомлённостью.

Уже привыкла к их дурости, но отношусь спокойно, как сестра к балбесам-братьям. Дед сначала решил, что я никак не могу выбрать, кто же моему сердцу милее, но вскоре понял, в этих парнях жениха не найти.

– Ну всё, пока, – выдыхаю радостно. Братья перестают дурачиться. Мы останавливаемся возле ступеней моего дома. – Спасибо за вечер, завтра буду занята! – отрезаю сразу, чтобы не завязывать дискуссию, во сколько завтра пойдём гулять.

– У-у-у, – кривит лицо Давид. – Почему ты так рано сегодня?

– Я обещала деду кое-что почистить. И так из-за вас отпросилась на лишний час.

– Вот-вот, ему пообещала, а нас даже не хочешь обнадежить «Выпускным».

– Я не могу идти с двумя, а выбирать одного из… простите, – поправляю очки, которые пытаются съехать на нос, – не корректно. Не хочу никого из вас обидеть!

– Вот честно, я бы не обиделся, – дёргает плечом Давид, – если бы ты пошла не с братом, а со мной.

Вызывает улыбку такая бесшабашная простота.

– А то и понятно, – мотаю головой и иду к двери, потому что Матвей решает толчками и пинками показать, как ему не понравилась шутка брата. – До завтра, драчуны, – отмахиваюсь, понимая, что сейчас им уже не до меня.

– Дед, – даю знать, что это я. Вместе с переливом колокольчика вхожу в лавку и окидываю помещение взглядом. Ничего необычного. – Дедуля! – чуть повышаю голос, потому что обычно родственник к этому моменту уже выглядывает из кабинета и спешит меня встречать. – Дед… – настороженно протягиваю, глазами зацепившись за портсигар на стеклянной поверхности главного прилавка.

Родственник никогда и ничего не забывает. Сердце недобро ударяется о грудь, дыхание больно обжигает горло.

– Д-дед, – торопливо огибаю прилавок и от ужаса всхлипываю: – Де-да!..

Бес

Птичка на проводе приносит весть: Коган в больнице. Поздно вечером его доставили в реанимацию. Сердечный приступ. Как понимаю, случился после моего ухода…

Душу неприятно шкрябает совесть, но задвигаю порыв поглубже. Не планировал подобного, но раз так, нужно срочно действовать. И пусть меня будут ненавидеть и презирать, пусть никто не оценит… но я спасаю эту семью. Да, методы не мягкие и не гуманные, но я не благодетель. У меня свои интересы. И коль могу без лишних смертей завершить дело… попробую.