Бес с тобой

Откидываю мобильный на соседнее кресло и жму педаль сильнее.

– Здоров!

– Привет!

– Здрав! – обмениваемся приветствиями, только торможу недалеко от «Бехи» Лютого. Парни ко мне в машину садятся. Я прикуриваю.

– В чём проблема? – в лоб, чтобы не ходить вокруг да около.

– Да вот в этой лавке, – Лютый кивает на угловой магазин. По сути, он едва ли не единственный с вывеской «открыто» из оставшихся на улице. Есть ещё несколько, но там уже и документы подписаны, а товар вывозится.

– Так и не договорились? – уточняю проблему, выпуская дым в открытое окно.

– Упрямый старик, – кривится Грот. – Мы ему по-хорошему объясняли, что нет варианта. И угрожали. Били витрину. В красках рисовали достоинства лучшей жизни, как ты советовал…

– Лан, пошли, – выкидываю окурок. Не люблю долгих рассуждений и перемола одной и той же темы.

Звон колокольчика входной двери даёт знать, что есть посетители. Бегло осматриваю помещение. Больше стены интересуют, но невольно засматриваюсь диковинными вещами. Столы, витражи, сундуки, стулья, мелочёвка – часы, посуда, зеркала. Глаза разбегаются от обилия и разнообразия.

– Что вы хотели, молодые люди? – вежливо интересуется статный мужчина в годах, появившийся из-за перегородки за главным прилавком. Благородная седина, вдумчивые глаза, прямой нос, жесткая полоса рта, редкая зауженная борода.

Окидывает нас выжидательным взглядом:

– Скупкой краденого не занимаюсь, – не улыбается, но явно реплика неспроста. Моих парней знает. Я же его впервые вижу, поэтому на них он уже не смотрит, так, мельком, не творят ли чего.

– Сбором мусора, если только, – совершенно не хочу уязвить, – но мне непонятно увлечение «трата денег на рухлядь». Не вижу в ней ни красоты, ни ценности. Новые часы куда практичней, посуда – удобней, шкафы – продуманней.

– Только невежде не важна история, – без укола, скорее с грустной констатацией факта. – А ведь именно история даёт представление о том, как жили раньше. Именно история и знания помогают спрогнозировать, к чему идёт прогресс. Прошлое, которое указывает на будущее.

– И на что может указать этот сундук? – киваю на первое попавшееся.

– Что его хозяева были среднего сословья, но на хорошем счету. Начала девятнадцатого века. Жили скромно, но были толковыми и аккуратными. Выдавали дочерей за хозяйственных мужей и почитали родителей. Ковка углов – что подарок, скорее всего, был от семьи кузнеца и литейщика. А ещё то, что эта вещь непременно попадёт в руки престарелой, уходящей на покой актрисе.

– Это вымысел и вода, – серьезнею, потому что ни один из озвученных тезисов не доказуем, хотя прозвучало внушительно и психологически подковано.

– Для вас, ибо вам не ведомы такие понятия, как семья, любовь, забота. Вы… – мужчина хмурится, так пристально на меня глядя, будто в душу смотрит. Отвечаю прямым, и не отвожу. В игры, кто кого – играю так давно, как дышу, мне нет в этом равных. Но мужик продолжает буравить выцветшими от старости глазами. И пусть без вызова и желания показать, кто из нас сильнее, но с неприятным для моего нутра чувством всепонимания.

– Дикий зверь, отвоевывающий себе право на существование. – Без укора и унизительного сострадания. – Рвущий и своих, и чужих, чтобы боялись и уважали. Пробивающийся на свободу, но отчаянно задумывающийся о своём предназначении. Умны, хитры, безжалостны и циничны. Но в вас есть то, чего нет в этих, – старик без страха кивает на парней за моей спиной. Они перестают шариться по лавке. Затаиваются в животном ожидании броска на жертву.

– И что же это? – криво тяну уголок рта, хотя мне совсем не до смеха. Никогда и никто вот так сходу не бил мне в лоб правдой. И проблема не в том, что старик говорит, а в том, как он быстро видит суть вещей. У него дар. Такой, что теперь верю каждому слову по истории «дряхлого ящика».

– Жажда понять. Жажда найти…

– Так и есть, – досадливо склоняю голову. – Ищу выход из нашего с вами сложившегося положения и пытаюсь понять, почему вы отказываетесь?

– Для этого прежде всего надо стать человеком, – не менее горько кивает мужик.

– Слышь, – рычит Лютый из-за моей спины.

– Чшш, – коротким жестом обрываю братка, не оглядываясь.

– А вам, – отзываюсь не менее спокойно и настоятельно, – если так хочется остаться тем самым человеком, всё же придётся ещё раз взвесить все «за» и «против». Это предложение звучит только потому, что вы мне нравитесь. – Сколько давали? – через плечо Гроту, продолжая смотреть на Когана.

– Пять с половиной.

– Серьёзно? – от недоумения кошусь вполоборота.

– Угу, – шмыгает носом Грот, явно не понимая моей реакции. Покупка помещений в этом районе начиналась с пяти миллионов в зависимости от метража и ценности точки. И если учесть удобство расположения, неплохую площадь, и тем более необходимость, цена непросто занижена. Она унизительна.

– Восемь и пару недель на съезд, – озвучиваю своё предложение, уже прикидывая, как поведу разговор с Пастором. Он реально начинает перегибать палку. Одно дело выселять, зная, что люди найдут, где устроиться и им будет на что, а другое – вытряхивать с подачкой.

– Э, – роняет Лютый, за что я его опять, как пса, только жестом затыкаю.

– Сам улажу, – вынужденно поясняю, выслушивая злое ворчание и недовольное пыхтение за спиной.

– Очень рыночное предложение, – во взгляде мужчины мелькает толика уважения. – Но боюсь…

– Три дня, – не даю сразу отказать. – У вас есть три дня. Лучше хорошенько подумайте.

Мужчина в гордом молчании продолжает буравить меня несгибаемым взглядом.

– Всего хорошего, – прощаюсь кивком.

Арина

Ох уж эти помощники!!! Киплю от возмущения. То крутятся под ногами, прохода не давая, то ни одного нет. И главное нет, когда так нужны!

Прикусив губу, тащу пакеты с покупками в лавку к деду. Давно планировала пополнить полки необходимым. Для работы и обучения очень нужно. И вот, когда мне так нужны друзья, точнее их руки – нет ни одного!

И очки, как назло, так и норовят на нос сползти. Нелепо морщусь, будто это может хоть как-то их вернуть обратно, и в узкие щели между пакетов посматриваю на дорогу вперёд. Редкие прохожие сами благоразумно меня избегают, а я радуюсь последним метрам долгой дороги в разливах луж.

Раз ступенька…

Блин, как скользко! Едва не падаю, скользнув ногой по плитке лестницы. Два, три, четыре, пять – легко шелестит подошва весенних сапожек. Площадка в три небольших шажка. Ногой аккуратно пинаю дверь, и с переливом колокольчика ступаю в лавку.

– Дед! – Зря вздыхаю с облегчением, мол, я это сделала!!!

Сердечко со счастливого ритма точно в бездну ухает, да так резко, что даже глохну. В проём между покупками натыкаюсь на наглую морду парня бандитской внешности. Скабрёзная ухмылка, плотоядный взгляд, а когда он ещё и подмигивает мне, да языком жуткий жест делает, словно псина, быстро-быстро лижущая вкусность, забываю напрочь о внутренней ступеньке и с глухим шлепком валюсь на пол. Пакеты туда же, а что отвратительней – и очки. Покупки рассыпаются.

Чертыхаясь, принимаюсь собирать пакеты обратно. Пока не застываю, синхронно потянувшись с кем-то к баночке с позолотой. Испуганно вскидываю глаза на ещё одного мужчину. Подслеповато прищуриваюсь, чтобы хоть как-то разглядеть… Мда, этот чуть менее отвратительный, чем первый, но тоже неприятный. Близоруко присматриваюсь – расплывчатое лицо кажется грубоватым, словно вытесано из камня. Я бы решила, что он боец.

Мужчина реагирует быстрее меня и, взяв краску, протягивает:

– Держи, карамелька! – и голос с насмешкой.

– С-спасибо, – роняю, забрав свою покупку и в пакет прячу. Мужчина выпрямляется, а я продолжаю собирать – серебрянка, несколько полиролей…

Мимо без секундной запинки мелькают чёрные тяжёлые ботинки, видимо ещё одного посетителя. Скрипит дверь, колокольчик переливом сообщает – мужчины покидают лавку, но с улицы долетает: