Белые люди

А увидел он следующее. Женщина-репортёр стояла возле общежития Бауманского университета и достаточно бодро рассказывала о том, что сегодня утром из окна общежития выпрыгнула молодая девушка. Покончила с собой. А в верхнем правом углу висела фотография девушки. Пускай без дыры в черепе, но Молчанов всё равно её узнал. Он точно видел её сегодня утром. Получается, что мёртвую, призрака?..

Если бы тогда Максим Владимирович знал, к чему приведёт эта история… В принципе, ему бы было всё равно. Как и всегда. А может, и нет. Молчанову нравилось знать наперёд, что будет завтра. Нравилась уверенность. И в тот момент, когда он увидел утреннюю девушку по телевизору, он был уверен, что видел призрака. Но он ошибался. Это был Белый человек. Первый в его жизни.

Глава 2. Чистота

Прошла уже почти неделя с того дня, когда Максиму Владимировичу привиделась мёртвая студентка. После долгих и трудных размышлений Молчанов пришёл к выводу, что она именно померещилась его полусонному сознанию. А потом разум подвёл её образ под фотографию студентки-суицидницы. Иного объяснения Максим Владимирович не нашёл, а беспокоиться по такому пустяку считал и вовсе занятием раздражающим.

Что интересно, если раньше ему на всё было наплевать, то теперь в душе появились как минимум два новых чувства: Молчанова могло что-то раздражать и заинтересовать. Но, к счастью, проявлялись эти чувства достаточно редко. Раздражали его в основном другие люди и их бесполезные или деструктивные действия. А заинтересовывали события, которые поначалу могли показаться необъяснимыми. Например, когда по каналу новостей из городка N начали вдруг рассказывать о закрытой пивной, где по ночам порой загорается свет, Максиму Владимировичу захотелось досмотреть этот сюжет, хотя он уже собирался ложиться спать.

Но в быту Молчанов продолжал практиковать безэмоциональность. Когда ему сообщили, что сегодня нужно выполнять обязанности контролёра на станции метро «Сухаревская», Максим Владимирович равнодушно кивнул и отправился на место работы.

Смена начиналась в восемь часов утра, как и всегда. Единственным случаем на памяти Молчанова, когда пришлось заступать на место работы раньше, был тот день на «Бауманской». В любом случае, дневные смены в принципе не нравились Максиму Владимировичу. Он любил ночные, когда можно было спать сколько угодно. Иногда он даже высыпался, и дисания его не мучала. Правда, такое счастье настигало Молчанова совсем редко.

На «Сухаревскую» Максим Владимирович отправился в достаточно разбитом состоянии. В последнее время стали мучить боли в рёбрах с левой стороны груди. Поначалу он грешил на сердце, но врач сказал что это невралгия, смешанная с кардионеврозом и опять посоветовал ложиться спать хотя бы до часу ночи. Молчанов снова предписаниями доктора пренебрёг. Ему не надо было спать. Ему надо было на «Сухаревскую».

Из всей работы, которую Максим Владимирович мог выполнять в метро, контролёрские обязанности утомляли его меньше всего. Стоять и смотреть, как подростки пытаются протиснуться без билета, тут же возвращать их обратно, чувствовать свою власть, слушать крики офисных работников, обозлившихся на бабушку, которая слишком долго ищет проездной, – удовольствие! Но удовольствие Максим Владимирович получать всё ещё не умел. Не всё же сразу. Для начала – раздражительность и заинтересованность, а потом, может, что-то ещё подтянется. Хотя Молчанов уже пару дней не чувствовал и этого. Он уже начал думать, что это было разовое помешательство из-за призрачной девушки и вскоре вернётся обычное равнодушие.

Но как только Молчанов поднялся по эскалатору к месту работы, – пространству возле турникетов – он тут же почувствовал раздражение. Провести смену ему предстояло со своей старой знакомой Ариной Лысенко. Невысокая темноволосая женщина лет пятидесяти с заливистым смехом издалека увидела Молчанова и принялась язвительно улыбаться. Как только Максим Владимирович подошёл к ней, Арина поправила свои растрёпанные чёрные волосы, на секунду напустила на себя серьёзный вид, но тут же прыснула и шутливо ударила Максима Владимировича по руке:

– Ну что, Молчанов? Как жизнь? Давно не виделись, дружок!– Максим Владимирович никогда не считал себя тактилофобом, но такое проявление чувств его точно не порадовало. А Лысенко всё продолжала измываться над Молчановым.– Нет, да это просто издевательство какое-то! Молчанов, чего ты не меняешься, а? Как был сычом, так и остался! Никакого развития. Скучный ты человек!– и она снова рассмеялась.

Ему тут же захотел сказать женщине много всего, что он о ней думает, но отвечать не стал. Ещё тратить на неё мысли. И к тому же будет хуже, если Лысенко взъестся на него и начнёт подстраивать неприятности. Молчанов знал, что Арина ни в жизнь так не поступит, но всё равно не хотел связываться с этой забивной дамочкой.

Когда они с Ариной разошлись по своим точкам на этом маленьком пятачке, Молчанов огляделся. Лысенко сидела в будке в конце турникетов и наблюдала за происходящим из-под полуприкрытых век. Только проработав с ней какое-то время, Максим Владимирович смог понять, что Арина таким образом вводит людей в заблуждение, чтоб её не беспокоили по пустякам. Как только Лысенко было необходимо предпринять что-либо, она в это же мгновение с широко распахнутыми глазами бежала туда, где понадобилось её присутствие.

Сам же Молчанов стоял по другую сторону турникетов, ближе к эскалаторам. Именно ему досталась грязная работа – следить за безбилетниками. Но, Максим Владимирович был не против. Почему бы и нет? Тоже способ развлечься. Странный, не многим доступный, но от этого даже более приятный.

Люди ходили через турникеты толпами. Нарушителей в этот день почти не было. Пара-тройка молодых девушек предприняла попытку проникнуть на станцию вслед за медленно шаркающим дедом, который даже не заметил за собой хвоста. Однако акция оказалась бесполезной – Молчанов тут же остановил наглеющую молодёжь и отправил за билетами. Чем тратить время на штраф – лучше так. И быстрее, и всем от этого лучше. Но последнее мало заботило Максима Владимировича. Главное, что быстрее. Арина показала Молчанову большой палец, увидев манёвры коллеги. Он вяло улыбнулся и продолжил следить за пассажирами.

Их было слишком много. И все они были как на подбор – скучные, правильные и ничего не нарушающие. Молчанов уже начал засыпать, как вдруг из рации донёсся приглушённый голос Лысенко:

– А чего этот там стоит ревёт? Слышь, Молчанов, сходи проверь. Не нравится он мне.

Максим Владимирович резко проснулся и, повертев головой, понял, о ком идёт речь. Недалеко от турникетов, рядом с автоинформатором, стоял, прислонившись к стенке, высокий юноша. Его лицо Молчанов видел очень хорошо – плотно сжатые губы, слегка дрожащие от рыданий, заставляли скулы слегка выдаваться вбок, отчего ровный овал лица приобретал нечто острое и жалкое. Из-под густых ресниц текли слёзы и застилали глаза, которые Максим Владимирович умудрился разглядеть, когда юноша поднял лицо кверху, чтоб слёзы не катились по впалым щекам с такой бешеной частотой. Его волосы цвета молодой берёзовой древесины под ярким июльским солнцем спадали на лоб и недвижно лежали зловещей вуалью. И было в нём что-то такое, отчего Молчанову стало слегка не по себе. Максим Владимирович не сразу понял, что от юноши исходит какое-то странное сияние. Очень тусклое. Как будто его кожа отражает свет со станции.

Как только Молчанов вспомнил, где он раньше видел такое сияние, ему тут же стало совсем жутко. В памяти всплыла девушка-суицидница. И тут Максим Владимирович мигом решил, что нужно делать. Он поднял рацию ко рту и, нажав на кнопку вызова, спросил у Арины:

– Ты тоже его видишь?

– Естественно, вижу. Ты подойди к нему, спроси, что не так!– настаивала Лысенко. Молчанов уже повернулся к загадочному юноше, но внезапно снова ожила рация:

– Молчанов! Повернись к турникетам, зараза!– Максим Владимирович развернулся, но ничего такого не увидел.– Девка слева от тебя! Она без билета пролезла! Прямо перед моей будкой пролезла, пакость такая!