Оазис

     Геннадий высунулся из бокса и с наслаждением втянул в себя свежий лесной воздух. Да! На Земле такие запахи только в нескольких оставшихся парках найти можно. Да и то... Не то это, не то! Прекрасная планета! Не зря её сразу Оазисом окрестили! Райский уголок в бескрайних просторах космоса! Ну что же. Сегодня можно совершить первый полёт над лесом, наметить территорию вырубки. Осмотреть, так сказать, будущие владения. Орловский мазнул глазами по местному солнцу, диск которого ужу успел полностью вынырнуть из-за леса, окинул взглядом сам лес, полюбовался на реку. Затем перевёл взгляд на поляну, ставшую на ближайшие полгода им домом. Здесь, ровным рядом выстроились семь боксов: четыре небольших, три покрупнее; над ними нависал огромной скалой космокатер, к которому то и дело деловито подъезжало несколько роботов-погрузчиков, складируя неподалеку контейнеры; слева ближе к лесу, уже поблёскивал металлом на солнце планетолёт; справа, возле реки, тихо урчал вездеход, из которого показалась голова техника.

     - Вездеход я протестировал, Геннадий. - Изуми неспешно подошёл к профессору. - Можно пользоваться. Сейчас планетолётом займусь, - техник зачем-то пригладил рукой и без того прилежно уложенные волосы и наябедничал. - А на втором док с пилотом куда-то укатили. Даже проверить оборудование не дали!

     - Чему там ломаться? - усмехнулся Орловский. - Запас прочности запредельный. Да и ты его за время полёта несколько раз тестировал.

     - В нашем деле лучше десять раз перестраховаться, чем один недоглядеть, – упрямо возразил японец. - Хотя планета, конечно, спокойная. Каких-то катаклизмов тут ожидать не приходится.

     - Всё же нужно узнать, как у них дела, - потянулся к передатчику Геннадий. - Не зря док с утра в лес сорвался. Наверняка одна из ловушек сработала! Наверное уже добычу пакуют!

     - Да вон они, - остановил Орловского Изуми. – Как раз возвращаются.

     Расстояние от леса до лагеря вездеход преодолел за несколько секунд и, деловито урча, плюхнулся возле Геннадия, осыпав его смесью из веток, мха и ободранной коры. Мгновением позже наружу выкатился возбуждённый док.

     - Похоже, удачно поохотились, док? - скорее констатировал, чем спросил Орловский.

     - Отменно, - стянув шлем с головы, просиял тот. - Костя сейчас выгрузит – ахните!

     Одна из стенок грузового отсека ушла в сторону, выталкивая наружу силовую ловушку.

     - Ничего себе! - восхищённо присвистнул Геннадий. - Вот это зверюга! Не то, что эти пауки и ещё не пойми что, что ты раньше ловил.

     - Отличный экземпляр, - согласился док, торопливо снимал с себя скаф. Было заметно, что его буквально распирает от радостного возбуждения. Наружу стала выдвигаться вторая ловушка. – И хорошее доказательство, что жизнь во вселенной при идентичных условиях распространяется по похожему сценарию. Я с этими красавцами весь учёный совет на уши поставлю!

     - Чем-то на волка похож, - заметил Изуми, склонившись над второй клеткой. - Только этот, похоже, издыхает.

     - Пилот его подстрелил, – док неодобрительно посмотрел в сторону вылезающего из вездехода Кости. – Нет, просто усыпить! Такая пара была бы для исследований! Тот покрупнее - самец, судя по всему, а это - самка.

     - Сам не знаю, что на меня нашло, - сконфуженно признался Костя, подходя к ним. – Просто вдруг так жутко стало, когда он на нас бросился. Словно он меня сейчас на части разорвёт. Вот нервы и сдали.

     - Оказывается и у пилота нервы есть, - добродушно усмехнулся Геннадий, продолжая глазеть на зверя в ловушке. - А я думал там вместо них электронная система навигации.

     - Вообще-то на меня тоже в какой-то момент накатило, - смущённо признался док, задумчиво разглядывая свою добычу. – Когда этот бобик зарычал, будто стужей по сердцу полоснуло. Хотелось бежать со всех ног, без оглядки. Я каких только жутких тварей за свою жизнь не навидался. Никогда такой паники не было. А тут обычный хищник. Ладно, не переживай! – махнул он рукой Косте. – Тут таких полный лес бегает. Ещё поймаем!

     - А с этим что?

     - А этот на опыты пойдёт, - усмехнулся док, потирая руки. – Одним внешним сходством наших мастодонтов в совете не пробьёшь. Посмотрим, что внутри. Изуми, - развернулся он к японцу. – Пошли. Оборудование из космокатера вытащим.

     - Так роботы…

     - Не, - счастливо рассмеялся док, приобняв Изуми. – Я твоим железякам даже жизнь свою доверю, а вот оборудование нет. Пошли уже, - потянул он японца за локоть. – Не видишь разве? Не терпится мне!

     Сознание плыло во тьме. Оно погружалось в неё всё глубже и глубже, постепенно угасая, словно оплавленный фитилёк, упавший в раскалённый воск. Жизнь осталась где-то там, в бесконечности непроглядного мрака. Она безропотно отступала. Ей на смену пришли безразличие и тоска.

     И всё же что-то не отпускало Тень Цветка. Не давало окончательно перейти ту грань, что отделяет жизнь от небытия. Что-то зыбкое, неуловимое, на грани самосознания. Это был даже не зов, а его робкий отголосок: размытый, неощутимый, прочный. Он щекотал сознание, будоражил чувства, разгонял по жилам кровь. Он был прочнее троса, этот неуловимый зов... И неожиданно лопнул, безжалостно взорвав пелену безразличия самой невыносимой болью. Болью утраты.

     Тьма разлетелась вдребезги и Тень Цветка мгновенно вынырнула наружу, захлёбываясь тоскливым криком:

     - Шёпот Ветра!!!

     Горе пригнуло молодую велифу к дну клетки, навалилось бетонной плитой, не давая кричать, дышать, мыслить. Не давая жить!

     “Шёпот Ветра мёртв”!

     Лес вокруг погрузился в безмолвие, раздавленный силой отчаяния молодой самки. В нём всё оцепенело, замерло, стёрлось. И в этом океан витавшей в воздухе скорби, диссонансом удалила волна радостного оживления. Ударила хлёстко, безжалостно, наотмашь.