Страница 89 из 94
***
День рождения Мэй праздновали в самом настоящем земном лесу.
Оранжевые языки пламени лизали ночное небо. Пахло дымом, можжевельником, лесом. И ещё – лёгкими духами Мэй, в которых слышались нотки озона и прибитой дождём пыли.
Кира не могла злиться на бывшую жену Влада. Та была слишком совершенством, пусть и с дерьмовым характером.
Кира не могла на неё не злиться – она слишком привыкла воспринимать чувства Влада как продолжение собственных. А он сейчас чувствовал раздражение, боль и… какую-то щемящую нежность, затапливающую всё остальное, будто морская волна.
Кира села рядом - точно между этим двумя – и взяла Влада за руку. Он благодарно сжал её пальцы.
Мэй усмехнулась. Ей удивительно шла злая эта усмешка. Evil Queen.
Задумавшись, засмотревшись, Кира как-то упустила, что эта Злая Королева сказала. Но Влад ответил ей резко и зло. А потом неожиданно притянул к себе Киру и обнял за талию собственническим жестом, от которого у неё по позвоночнику всегда пробегал ток.
- Ну, это же правда, - пожала плечами Мэй, сделавшись в этот миг удивительно похожей на… Катьку в её худшем настроении. – Если бы не связавшее вас несчастье… Если бы ты был прежним, разве ты бы на неё хотя бы взглянул? Она немного похожа на меня внешне, не спорю. Но такой мужчина, каким ты был раньше, не её уровень. А теперь тебя радует, что хоть кто-то на тебя ещё согласен.
- Закрой свой рот и никогда не смей изливать свой яд в сторону Киры, - негромко, но так похоже на прежний свой ледяной тон, ответил Влад. – Обо мне говори, что пожелаешь. Её не тронь.
- Благодарность пациента к медсестричке? Да полно вам, ребята. Я за вас рада. Скорее всего вы даже будете счастливы. Если ты сможешь всю жизнь убедительно притворяться.
Кира хотела что-то ответить, правда. Но Влад прижал её к себе ещё крепче, и глупая слабость в мгновенно отзывавшемся на его близость теле не давала даже думать связно.
- Мы уже счастливы, - сказал он. – К сожалению, ты не способна этого даже понять.
Мэй снова усмехнулась и пожала плечами. А Влад зарылся лицом в Кирины волосы, чуть коснулся губами затылка…
Его последние слова прозвучали слишком убедительно. Слишком много эмоций. Слишком.
Это была игра.
Это была попытка удержаться на краю, вцепившись в который, он всё так же висел над своей вайонейрой, вдыхая смертоносные её пары. Разве Кира могла, имела какое-то право не протянуть ему руку помощи?
Разве нет?
И она улыбнулась – счастливой и торжествующей улыбкой. И позволила Владу продолжать обнимать её у всех на виду так, как будто между ними действительно что-то было. Не болезненная связь последнего года, а нечто иное, более простое и человеческое. И Кира ловила любопытные взгляды приятелей братьев Корниловых, ободряющий – Димкин, сочувственный – Антона.
Катька на них не смотрела. Она пела, самозабвенно и…
Чёррррт!
Ну почему эту песню? Она что – издевается?
Колокольчик - голос ветра - на китайском красном клене
мне сказал татуировщик: будет больно, дорогая
он собрал свои иголки, опустившись на колени
на его лопатках птица вдаль глядела, не мигая*
Сердце сначала ухнуло в пятки, а потом забилось так, что из кружащих голову объятий пришлось выбираться. Не нужно Владу этого про неё знать. Ни к чему всё усложнять ещё больше.
- Я сейчас вернусь, - шепнула.
Когда выходишь из круга света, в первые мгновения темнота будто ослепляет и оглушает. И дальше – каждый шаг на ощупь, неверный, неуклюжий.
А, может, дело не в темноте и свете вовсе.
он достал большую книгу в тростниковом переплете
будет больно, дорогая, выбирай себе любое:
хочешь - спящего дракона, хочешь - бабочку в полете:
это тонкое искусство именуется любовью
Он уже скоро уйдёт.
Вернее, попросит уйти саму Киру. Это было понятно. Сейчас она ещё нужна ему. Сейчас он ещё слишком не уверен в себе, а она – костыль, подпорка, гравипротез, позволяющий делать покер-фейс и играть на людях в себя прежнего. С ней можно. Она поддержит любую игру. Он не мог этого не знать, она заслужила, зубами выгрызла право на такое доверие.
Вот только когда всё изменилось для неё самой? Когда это всё перестало быть игрой? Сочувствием? Борьбой со смертью и болью? Когда?
Или оно всегда было чем-то другим, просто она не позволяла себе таких мыслей. Любовалась исподтишка и заговаривала себе зубы.
Дура ты, Кира.
Всегда такой была.
И сейчас нужно проглотить собственные слёзы, вернуться и обнимать, смеяться шуткам, вызывать ревность и чувство собственничества у Мэй. Потому что ему это необходимо. Это такое лекарство.
Ну же! Соберись, тряпка!
Ну!
Под шагами за спиной хрустнула ветка.
Кирино сердце всё равно стучало громче.
Две ветки. С чуть-чуть разных сторон.
Влад сошёл с ума? Ломиться через ночные кусты, когда он днём по ровной поверхности едва пару шагов мог сделать?
Кира метнулась навстречу, подхватила.
Он взял её лицо в ладони и взглянул ей в глаза. Долгим, будто что-то ищущим взглядом.
Через его плечо Кира видела высокий тонкий силуэт, который мог принадлежать только Мэй.
«Давай. Она смотрит, и ты хочешь, чтобы она это увидела».
Влад шумно выдохнул Кире в губы и поцеловал. Нежно-нежно-нежно. У неё подкосились бы ноги, если бы она имела на это права. И плевать, что он сейчас думал не о ней. На всё плевать.
Когда? Когда это с ней случилось?
Просто невыразимая идиотка.